- Невероятно.
- Надеюсь, ты успел насмотреться? - смело бросила она. Слишком смело. Ведь он настоящий хищник, волк, которого невозможно приручить. Да и стоит ли? Зачем же дразнить его? Или... она этого хочет?
- Что ты, маленькая лань, конечно, нет! Твое обнаженное тело чарует меня. Я хочу насладиться каждым мгновением, знать каждый нюанс...
- А когда я увижу твое обнаженное тело? - кокетливо перебила она. Но уловка не сработала.
- Когда я посчитаю нужным. Или буду готов.
- Ты уже готов, Корт. Даже я это вижу.
- Ах, это ничего не значит по сравнению с тем моментом, когда будешь готова ты, маленькая лань. Ну а пока я способен удовлетворить свое вожделение, всего лишь глядя на тебя.
- Никогда не поверю!
Она говорила правду. Трудно было поверить словам, когда его мужское достоинство доказывало обратное. Господи, что будет, если оно вырвется на волю?!
- Мне все равно. Здесь решаю я. Мое желание ворваться в тебя, как в покоренный город, только обострится с каждым уроком, который я тебе преподам.
- Но что меня ждет? - прошептала она. Корт поднялся и подошел к кровати.
- Сейчас я привяжу к столбикам и твои руки, на тот случай, чтобы впредь ты не забывала приказаний и, когда.я велю приподнять груди, немедленно подчинялась.
- Но ты не говорил мне... сейчас.
- Ничего, впредь ты будешь памятливее.
Он наскоро привязал к кровати ее запястья и отступил.
- Так-то лучше. Теперь твои груди выпятились сами собой и умоляют о ласках. Но не сегодня, маленькая лань. Я всего лишь хотел полюбоваться этими ослепительными сосками, и, может, в следующий раз ты предложишь их мне по собственной воле.
- Никогда и ни за что! - прошипела она, пытаясь разорвать ленты. - Ты с ума сошел!
Нет, Корт не безумец, а ее муж, господин, и его единственная цель сломить Дрю, прежде чем излиться в нее.
Он стоял прямо перед ней, и Дрю с ужасом увидела, что его плоть еще больше удлинилась и затвердела.
- Завтра, моя обнаженная жена, завтра мы проверим, хорошо ли ты усвоила уроки.
- Я знаю, что тебе нужно, - выдавши она.
- Вряд ли, маленькая лань, вряд ли.
- Возьми меня, - умоляюще прошептала Дрю.
- Нет, - бросил Корт.
- Ты хочешь того, что у меня между ног.
- О, маленькая лань, ты и в самом деле невежественна. Вот тебе второй урок: я хочу только того, что действительно принадлежит мне. И завтра я позабочусь о том, чтобы все узнали, что ты моя.
- Если бы ты только взял меня...
- И ты по-прежнему останешься чужой, моя обнаженная жена, которая жаждет любви другого мужчины. А желания моего тела и моей плоти... не имеют значения. Все, что имеет значение, - твоя капитуляция.
Девушка беспомощно затрепетала. Соски снова напряглись. Она ощутила, как между ногами стало влажно. Значит, дело в Жераре! Бедном, милом Жераре, который никогда бы с ней так не обошелся.
Корт все знает!
Она едва не потеряла сознание. Как давно ему известно? Но это и не важно... все зря... все напрасно... Беда в том, что теперь она не посмеет втайне мечтать о любимом Жераре, без того, чтобы не догадался муж.
- Корт...
- Твои соски притягивают меня. Взгляни только, как вздымаются твои груди. Ни один мужчина не мог бы остаться равнодушным! Никогда не видел таких острых сосочков! Так и просят теребить их и сосать.
- Сделай это! - выдохнула она, заметив по его восставшему орудию, какой эффект возымели ее слова. Корт с усилием овладел собой.
- Но тебе не это нужно, моя голенькая лань. И не меня ты хочешь. Еще не меня.
Угроза... это угроза... вот почему он так со мной обращается. Вот почему...
Будь он проклят, проклят, проклят...
Она билась, извивалась, сходила с ума, стонала... Корт, поняв, что не выдержит, поспешно отошел. Ему уже было не до того, чтобы касаться ее, насиловать, овладевать... Поскорее бы выбраться из этой комнаты, пока она не поняла, какой властью обладает над ним!
- Еще не меня, - повторил он перед тем, как закрыть за собой дверь. Стук отдался в ушах подтверждением его капитуляции. - Еще не меня, простонал он, отдаваясь на волю вырвавшейся страсти и бесполезно изливая кипящее семя. - Еще не меня...
Опустошенный, он сполз на пол.
Она не помнила, когда пришла служанка, чтобы развязать ленты. Где-то среди ночи. Она настолько отупела, что даже не осталось сил радоваться свободе и возможности наконец-то повернуться на бок.
Наконец-то. Хотя ощущение атласных браслетов на руках осталось. Но в ее снах присутствовал Жерар. Жерар, не замечавший ее пут. Жерар, обнимавший ее, прижимавший к груди, ласкавший.
Уже утром она поняла, что в комнате кто-то есть. Не рядом, в постели, а у изножья. Она чувствовала чей-то внимательный взгляд.
Это не Жерар...
Дрю лениво потянулась, зная, что он не сводит с нее глаз, гадая, о ком она думает.
- Раздвинь ноги.
Она перекатилась на спину и спокойно расставила длинные стройные ноги, чтобы показать: все его ухищрения бессильны. Ей нечему учиться, нечего усваивать. Она сама не знала, когда решилась вести себя подобным образом. Уж не в грезах ли о страстных ночах со своим возлюбленным?
Но теперь она уже не стеснялась. Внезапно все стало так просто. Слишком просто.
- Сядь.
Дрю медленно приподнялась, подвинувшись к изножью кровати и не сдвигая ног. Мало того, она сжала груди, дерзко показывая свои сокровища и бесстыдно наблюдая за быстро растущим комом внизу живота Корта.
- Прекрасно, маленькая лань. Настало время предъявить права на мою голенькую жену.
У Дрю перехватило дыхание. Ну вот, теперь он овладеет ею и оставит в покое.
Корт направился к ней, все еще не сводившей глаз с его могучего орудия. На руке его висело нечто вроде ошейника с прикрепленными к нему двумя длинными ремешками.
- Что это?
- Первая вещь, которую тебе будет позволено носить. Проденешь ноги в ремешки так, что петли окажутся у тебя на бедрах. Ошейник тебе не позволяется снимать никогда. Ни днем, ни ночью, как напоминание о том, кто твой хозяин и кто в свое время будет владеть тобой. Надень.
Она пронзила его вызывающим взглядом, но все же медленно продела ноги в ремешки, затянувшиеся на бедрах, отчего ее венерин холм выдавался еще больше.
- Вот так, - едва выговорил Корт. При виде этих кожаных полосок, обрамлявших кружево темных волос и поддерживавших высокие острые груди, пламя желания загорелось с новой силой. - А теперь ошейник.
Широкое кольцо мягкой кожи с застежкой было усеяно золотыми кнопками. Корт немного отодвинулся, чтобы получше рассмотреть жену.
Великолепное зрелище! Тонкие ремешки стягивают светлую кожу, подчеркивая красоту ее грудей и соблазнительного холмика, а рабский ошейник знаменует символ его владычества над ней.
- Эви!
В комнату проскользнула служанка.
- Застегни.
Эви зашла сзади, и мгновение спустя Дрю услышала почти бесшумный щелчок. Заметила, как застонал Корт. Как дернулось в конвульсиях его тело, прежде чем он совладал с собой.
Дрю подняла руку и коснулась крошечного замочка. Эви отдала ключик хозяину и бесшумно испарилась.
Корт с каждой минутой все больше возбуждался. Даже Дрю видела, что он теряет голову. Его плоть жаждала ее. Стальное копье распрямлялось, удлинялось, набухало, по мере того как Дрю бесстыдно красовалась перед мужем, позволяя рассмотреть себя со всех углов.
Корта особенно восхищали ремешки, перекрещивавшие ее ягодицы и кокетливо исчезавшие в глубокой щелке, чтобы вновь появиться между бедер.
Еще немного, и он потеряет самообладание. Уже потерял... иначе как объяснить огромное пятно, расплывшееся на его брюках?!
- На ошейнике красуется герб Соммервилов, жена, так что все будут знать, чья ты собственность.
- В таком случае возьми меня, все и без того уверены, что я принадлежу тебе.
- Вероятно. Только ты и я знаем, каких героических усилий стоит мне не намять тебе живот, пока ты не усвоишь каждый урок.
- Я уже все усвоила, - запротестовала Дрю. - Даже ношу твой невольничий ошейник. И готова принять тебя.
- Нет. Это я едва не лопаюсь от желания завладеть тобой, но еще рано. Пойдем.
Он поднялся, морщась от боли в паху.
- Сойдем вниз и позавтракаем.
- Я...
- Нет, ты не оденешься. Сядешь за стол в таком виде, - неумолимо продолжал он, открывая дверь.
- Если кто-то увидит меня... - запротестовала она.
- Придется ему сдержать свою похоть, только и всего.
- Но каким образом, если даже ты не в силах этого добиться?
Корт взглянул на свой пульсирующий отросток.
- Чушь. Временное помрачение. Пройдет.
Не прошло. И все то время, что они завтракали, во рту у него пересыхало каждый раз, когда она уст ремляла на него многозначительный взгляд, давая понять, что догадывается о его состоянии. Но и ее соски словно расцветали под его пылающими взорами, а лоно увлажнялось каждый раз при мысли о том, что он может с ней сделать.
Корт, со своей стороны, тоже знал, что с ней творится. Недаром заставил ее сидеть с расставленными ногами. И сознание собственной наготы, его безумного вожделения, ощущение несвободы, трение кожаных ремешков, жадный блеск глаз Корта кружили голову, заставляя терять рассудок.
