«Сумасшедший? Наркоман?» — вяло пытался понять Николай. Его не пугала сейчас даже перспектива быть проданным на органы на мифический жестокий Запад. Это было бы неплохим решением его проблемы. Он не знал, как жить дальше.
— Эй ты, псих, заткнись! — Дверь распахнулась, и в ней возникла квадратная фигура в милицейской форме. — Будешь буянить, найдем способ успокоить. А вы давайте на выход. — Николай с трудом понял, что сейчас обращаются уже к нему.
Его провели в небольшой кабинет. За обшарпанным столом сидел усталый мужчина средних лет в форме полковника милиции.
— А этот что? — обратился он к доставившему Николая квадратному стражу порядка.
— А, товарищ полковник, — с сильным украинским акцентом ответил тот, — обычное дело. Новый русский напился, расколошматил витрину на Тверской. Хозяин магазина говорит, зеркальное и пуленепробиваемое стекло, стоит три тысячи баксов. Хотя какое там пуленепробиваемое, когда он его трубой разбил? Документов, конечно, нет.
— Прописка московская? Наличные дома есть? — резко спросил полковник.
Николай кивнул. Он понял, что в нем не только не признали иностранца, но даже намекнули на быструю возможность покончить с этим неприятным делом.
— Можно я позвоню жене? — стараясь говорить без акцента, попросил Николай.
Полковник повернул к нему телефонный аппарат.
Телефонный звонок отвлек Лизу от занятия настолько приятного, что она даже не беспокоилась по поводу позднего отсутствия Николая. Лиза составляла список вещей, которые она могла бы приобрести для приюта.
«Десять пар носков, — писала она, — тетради, ручки, пять пар колготок для девочек… Может, купить им конфет или фруктов на свой страх и риск? — подумала Лиза, хотя Борис предупредил ее, что закупкой продуктов уже кто-то занимается. — Если дети съедят по лишнему яблоку или банану, хуже не будет».
В это время зазвонил телефон. Лиза ничуть не удивилась, услышав голос Николая.
— Ты решил наконец предупредить меня, что задерживаешься, — спокойно заметила она. Но когда Николай сообщил, откуда он звонит, от Лизиного душевного равновесия не осталось и следа.
К счастью, кредитная карточка Николая оказалась дома. Лиза резко рванула машину с места. Она ехала, судорожно вцепившись руками в руль. В отделении Лиза, стараясь выглядеть как можно спокойнее, принялась вести торг с полковником. Против ее ожиданий, переговоры заняли немного времени. Пять тысяч долларов, и дело решено было замять без лишнего шума. Хорошо еще, что Николай открыл в одном из банков счет на них обоих, и Лиза в первый раз воспользовалась его кредиткой. Она вручила толстый голубоватый конверт полковнику, а тот в обмен выдал ей мужа.
Лиза сосредоточенно вела машину по ночной Москве. Николай молча сидел с ней рядом. Лиза терялась в догадках и не знала, с чего начать разговор.
— Как тебя угораздило? — дома спросила она.
— Потом, потом, — устало ответил Николай, — у меня нет сил говорить, сначала я должен поспать.
Даже не приняв душ перед сном, Николай рухнул на кровать и заснул как убитый. Лизу трясло от пережитого волнения. Она ошарашенно разглядывала своего спящего мужа. Пожалуй, впервые на ее памяти он совершил нечто совершенно бессмысленное и непредсказуемое. Как ни странно, Лиза даже рада была этому. Ведь он повел себя как живой человек, склонный к безумным и непонятным поступкам. Как будто его непробиваемый панцирь дал трещину, сквозь которую может проникнуть и ее жалость, и любовь. Да, Лиза с удивлением осознала, что ее переполняет нежность к Николаю и тревога за него. Ей нужно было понять, что же он делал до того, как разбил эту злополучную витрину. Она позвонила брату.
Егор неожиданно внимательно выслушал Лизу и сказал:
— Приходи сейчас ко мне. Все равно Коля спит. А у меня тут сидит одна женщина, разговор с которой был бы очень полезен для тебя. Только дверь запри хорошенько, чтобы твой муж никуда не убежал.
«Какая-то таинственная женщина? — по дороге к Егору Лиза терялась в догадках. — Неужели Николай успел завести себе в Москве женщину? Хорошие дела творятся».
Но неожиданно Женя, с ее умной манерой поддерживать беседу, Лизе очень понравилась. Она сразу же дала ей понять, что для ревности нет никакой причины.
— Я психотерапевт, — серьезно объявила она, — и случайно познакомилась с вашим мужем у Егора. Так получилось, что мы проговорили почти всю ночь, и я нахожу его состояние достаточно тяжелым. Думаю, он очень нуждается в вашей помощи, хотя, может быть, и не признается в этом.
Тут Лиза все же почувствовала что-то похожее на уколы ревности.
«Как же так, — думала она, — какой-то женщине, пусть она даже и врач, он открывает душу в первый же день знакомства, а от меня таится?»
Но Лиза очень быстро справилась с собой. Желание помочь Николаю оказалось сильнее чувства соперничества. Она внимательно слушала Женю. Узнав, что Николай считает себя заколдованным, Лиза пришла в состояние, близкое к шоку. Ее муж, такой серьезный, такой критичный ко всему мистическому, мог попасться на подобной ерунде!
— Так оно обычно и бывает, — заметила Женя, — зажатый, закрепощенный человек таит в себе самые невероятные бездны. Вот и ваш муж так же. У него, между прочим, сильнейший невроз. Так называемая фиксация на ложной идее. Не хочу забивать вам голову лишней терминологией, но суть его проблемы в том, что он как бы закодировал сам себя, что он робот, кукла. Теперь любое упоминание об этих предметах вызывает в нем панический страх. Неудивительно, что он разбил витрину магазина одежды. Я уверена, там стояли манекены, то есть те же куклы. Впрочем, даже хорошо, что случилась эта история с витриной. Теперь Николай уже не сможет скрывать от вас и, главное, от себя самого, что у него проблемы.
— Так что же, ему надо лечиться? — спросила Лиза.
— Хорошо бы, — кивнула Женя. — Хорошо бы ему походить к психоаналитику. Если он захочет, конечно. Хотя, — она с улыбкой взглянула на Лизу, — Егор говорил мне, что вы собираетесь стать врачом. Вы могли бы специализироваться на психологии и психиатрии. Это очень интересная область и очень нужная, особенно теперь. Если бы вы знали, сколько людей сейчас страдает теми или иными невротическими состояниями! Огромное количество! Вот и Николай. Как вы думаете, почему он не желал ничего рассказывать вам, своей жене?
Лиза только пожала плечами. Ей уже давно это было непонятно.
— У подавляющего большинства мужчин, — продолжала Женя, — в наши дни развивается боязнь душевной близости с окружающими их людьми. То есть человек не может довериться самым близким людям, жене, детям. Это называется интимофобия. И у Николая один невроз наложился на другой, и они вместе дали такой тяжелый результат. Но я уверена, у вас все может наладиться. Вы-то как раз производите впечатление вполне здорового человека, что сейчас большая редкость. Если вы еще отбросите свои амбиции и не будете обижаться на мужа, то, безусловно, сможете ему помочь. Поверьте, теперь он готов принять вашу помощь.
Когда Лиза вернулась домой, Николай все еще спал. Лиза осторожно присела рядом с ним. Он спал как маленький ребенок, поджав колени и приоткрыв рот. Лиза увидела незаконченный список вещей для приюта, который она оставила на столе. Сейчас все это вдруг отошло куда-то на задний план.
«Какой приют, — думала Лиза, — какие приемные или даже свои дети, когда тут, рядом со мной, Николай, который сам, как ребенок, нуждается в любви и защите?!»
Лиза провела рукой по его спутанным волосам, она почувствовала, как слезы наворачиваются ей на глаза.
— Коля, — прошептала она, — бедный.
— Что? — слабо отозвался он. — Который час? А, Лиза, хорошо, что ты здесь, — он прижал ее руку к губам. — Ты сердишься?
Лиза покачала головой.
— Нет, я, кажется, начинаю тебя понимать. Знаешь, я только что разговаривала с Женей. Она мне все объяснила про тебя.
Николай было испугался, но очень быстро понял, что подробности той ночи Лизе неизвестны.
— Она рассказала мне, почему ты боишься кукол. Ты и витрину потому разбил.
— Да, ты понимаешь, мне уже давно стало казаться, что моя жизнь абсолютно предсказуема, что я как запрограммированная машина. Ну да, как робот, в которого меня когда-то превратили. Ты не думай, я же не сумасшедший. Умом я прекрасно понимал, что человека нельзя заколдовать и превратить в куклу. Но мой страх все время жил во мне, и я каждый раз давал ему новую пищу. Вот и насчет моей предсказуемости так же. Ты только взгляни на мою жизнь. У меня же все заранее известно, и я ничего не сделал сам. Хорошая школа, колледж, университет. Деньги, которые мне достались от дяди. Он даже жену и ту мне нашел. Что я, скажи мне, сделал сам?
— Ты сам открыл фирму.
