— Согласен, — признал Картер, — но это была его идея, не моя. Он сказал, что ему надо познакомиться с маклером, занимающимся внешнеторговыми операциями, вот я о тебе и подумал. — Он немного помолчал. — А теперь Баррингтон хочет встретиться с тобой в банке.
— Слушай, Джон, к чему все это? — Сара явно была удивлена.
— Честно говоря, и сам не понимаю. Может, он хочет предложить тебе работу?
— Трудно поверить, что президент Английского банка самолично занимается подбором кадров.
— Это верно. Но мне-то что остается? Только передать его просьбу. Он сказал, что был бы рад встретиться с тобой завтра в банке, в девять утра.
— Ладно. Стало быть, там и увидимся.
— Нет, нет, меня там не будет. Только ты и президент.
Девять утра. Станция метро «Банк» гудит, как улей. Здесь сходятся Центральная и Южная линии, извергая ежеминутно наружу потоки людей. Зажав в руках, как пропуск, по экземпляру «Файнэншл таймс» или «Сан», они заскакивают по пути к «Берли» за бутербродом и стаканчиком капучино, и, засунув их в белые бумажные пакеты, растекаются, распространяя вокруг ароматы свежего завтрака, по десяткам финансовых учреждений.
Сара вышла со станции метро и направилась в сторону Среднидл-стрит. Яркие лучи солнца, пляшущие по светлым крышам домов, заставили ее прищуриться. Стуча высокими каблуками по каменным ступеням, она быстро проскочила короткий пролет лестницы, ведущий с улицы вниз. Остановившись у входа в Английский банк, она улыбнулась стоявшему у дверей на часах высокому мужчине в черной шляпе и алой ливрее. Этого человека, вспомнилось ей, называют здесь Алым Хублоном, в честь сэра Джона Хублона, первого президента банка, основанного согласно парламентскому акту в 1694 году. Именно такого цвета ливреи носили тогдашние служащие, и верность им хранят нынешняя охрана и исполняющие роль дворецких стюарды Большого зала. Несколько лет назад, еще только начиная работать в Сити, Сара отправилась на экскурсию по Английскому банку. Увидела она, честно говоря, немного: самое интересное публике не показывали. Сейчас она с некоторым трепетом думала, что вот-вот ей предстоит попасть в кабинет к самому президенту.
Сара проследовала через большой сводчатый холл, где пол был украшен мозаикой из монет различных эпох. Она подошла к бюро пропусков и сказала, что у нее назначена встреча с президентом.
Сидевший за конторкой молодой человек улыбнулся. Его предупредили об этом визите. Он поднял трубку, набрал какой-то номер, подождал немного и сообщил, что мисс Йенсен здесь. Затем кивнул привратнику, и тот, повернувшись к Саре, вежливо сказал:
— Прошу вас сюда, мадам. — И проводил ее до помещения, которое здесь называли Большим залом, — самые большие и самые роскошные апартаменты во всем банке, где располагались кабинеты президента, вице-президента и директоров.
Следуя какой-то извращенной привычке, Сара постаралась запомнить маршрут, но вскоре сбилась — отвлекал отдающийся эхом звук собственных шагов по мозаичному полу, богатые полотна на стенах, высокие потолки, изящные карнизы и приглушенные звуки, доносившиеся из-за закрытых дверей.
Привратник остановился у обшитой дубовыми панелями двери и негромко постучал. Секретарша открыла дверь. Привратник провел Сару внутрь, объявил с некоторой торжественностью имя посетительницы и молча отступил. Секретарша с вежливой улыбкой проводила Сару в кабинет президента.
Президент стоял к ней спиной, глядя в окно на внутренний двор. Сцепив руки за спиной, он, казалось, задумчиво озирал нечто, дышащее покоем и порядком. Во двор выходили окна кабинетов высших чиновников банка, находивших предмет некой гордости в том, что смотрят на себе подобных, оставляя в стороне целый мир. Попадая сюда, вы словно взбирались на Олимп с его невозмутимой объективностью. Шум, доносящийся снизу, где заполошно метались маклеры, едва достигал этих высот. Здесь царила разреженная, величественная атмосфера — под стать хозяину кабинета.
Президент обернулся, расплылся в широкой улыбке и, протягивая руку, подошел к Саре.
— Привет, Сара, рад снова видеть вас. — Баррингтон кивнул на стоящее у стены под картиной, изображающей весьма заурядный пейзаж, кресло. — Присаживайтесь. — Сам он с улыбкой устроился напротив, незаметно оглядывая гостью. Как и накануне, у Сары возникло ощущение, что ее оценивают. — Прежде всего позвольте поблагодарить, что сразу откликнулись на мою просьбу. — Баррингтон остановился, непринужденно забросил ногу на ногу и склонился к Саре. Та с легкой улыбкой на губах ожидала продолжения. Доверительная президентская улыбка на мгновение погасла, словно для того, чтобы удержать ее, нужно было какое-то дополнительное внутреннее усилие, а затем вернулась, сделавшись еще шире. — Прошу вас иметь в виду, что разговор у нас пойдет сугубо конфиденциальный, раскрывать его содержание нельзя ни при каких условиях. Если вам почему-либо это неудобно, то вряд ли мне стоит продолжать. — Улыбка окончательно погасла. Баррингтон пристально посмотрел Саре прямо в глаза.
— Ну разумеется, господин президент, что бы вы ни сказали, будет сохранено в строжайшей тайне.
Не отводя от нее взгляда, Баррингтон заговорил:
— Как вам известно, в последние несколько лет у нас тут в Сити случались разные скандалы. Они нанесли немалый ущерб нашей репутации.
Сара кивнула. Скандалы действительно были, затронув такие банки и компании, как «Гиннес», «Блу эрроу», «Барлоу Клаус», «Максвелл», ККБ, а также ряд учреждений помельче. Кредитный коммерческий банк, известный также как КБ — Криминальный банк, доставлял Английскому банку особенно много хлопот. Здесь проворачивались самые крупные аферы в банковской истории, и Английский банк, отвечавший за денежные потоки в стране, был подвергнут жестокой критике в докладе Бингэма за то, что допустил многомиллиардную аферу, закончившуюся прекращением деятельности ККБ.
Президент нахмурился.
— На парламент оказывается постоянно усиливающееся давление — со всех сторон слышатся требования ввести в действие законы, направленные против Сити; нас они еще больше ослабят, а вот помогут ли решить проблему экономической преступности — весьма сомнительно.
Сара разделяла озабоченность Баррингтона. Банковским деятелям уже надоело выслушивать рекомендации некомпетентных людей со стороны. Сити предпочитает решать свои проблемы самостоятельно, в своем кругу.
— Готов признать, что в некоторых отношениях нынешняя система далеко не безупречна. Взять хотя бы эти судебные процессы над жуликами, которые после стольких лет следствия сходили на нет прямо на глазах. А ведь они стоили десятки миллионов фунтов… — Президент вперил взор в невидимого противника. — Фарс, чистейший фарс, и уважения к нам он не добавил.
«Гиннес», подумала Сара. «Блу эрроу». В первом случае судебное дело стало притчей во языцех благодаря весьма избирательному подходу к подсудимым: некоторые дела были вовсе прекращены по причинам, которые, в общем, так и остались загадкой, особенно в глазах тех ответчиков, что получили разные тюремные сроки. Что касается «Блу эрроу», то этот банк сделался настоящей головной болью для Управления по борьбе с экономическими преступлениями. Потребовались два года и тридцать семь миллионов фунтов, выложенных налогоплательщиками, чтобы довести это дело до суда. Перечень обвинений получился длинным и запутанным, а решение суда столь противоречивым, что защите только и оставалось, что подать на апелляцию.
Прежний президент, хоть не связанный напрямую с деятельностью управления, не говоря уж о судебных процессах, стал объектом косвенных, но оттого не менее болезненных нападок как человек, отвечающий за всю финансовую деятельность Сити.
Поймав сочувственный взгляд Сары, Баррингтон принялся развивать тему:
— Разумеется, в Сити никогда не переводились жулики, но были времена, когда некоторые проблемы решались без лишнего шума, когда президент Английского банка, которого своевременно информировали о всяких там нарушениях, мог спокойно перекинуться с кем нужно двумя-тремя словами, и все — люди тихо уходили в отставку. Хорошие, право, времена. Сити был сам себе полицией; мошенников убирали со сцены, и репутация Сити оставалась незапятнанной. Нечто вроде саморегулирующейся системы. И ведь она действовала куда более эффективно, чем публичное перемывание грязного белья, согласны?
— Что ж, у этой системы действительно есть достоинства, — откликнулась Сара, — но лишь в том случае, если те, кто дергает за ниточки, неподкупны.
— Кому-то же надо играть роль Бога. — Президент метнул на Сару острый взгляд.
— Мне всегда казалось, что для этого существуют суды.
— В идеале — да, — с некоторым раздражением произнес Баррингтон. — Но я сейчас говорю о том, что в иных, пусть и нечастых случаях существующая система дает сбои.
