- Но твои "проверки" были слишком жестоки...
- Извини. Я не понимала, как на самом деле сильно тебя любила. Хотела сделать тебе больно, так больно, чтобы ты не смог спокойно жить дальше. Но больно я сделала только себе...
Может, это было странно, очень странно, но через несколько дней он почувствовал смутное беспокойство, чего-то ему не хватало, как будто бы потерял нечто важное, но все было на месте. Роман понимал, что это связано с отъездом Нади. Навряд ли они когда- нибудь увидятся: он распределился на Чукотку, она уехала на Сахалин в шахтерский город, где жили ее родители.
***
Однажды, то ли перепив на ночь кофе, то ли по какой другой причине, он долго ворочался, пытался читать, закрывал глаза и считал слонов, но сон долго не шел. А когда Роман начал задремывать, вдруг отчетливо, необыкновенно ясно возникла картина: звезды вверху, звезды внизу, лунные блики, взметает серебристые фонтанчики рыба - плещется неподалеку от русалки, которая обвила руками пловца. У русалки было лицо Надюстины, а мужчина - чужой, незнакомый, и его глаза светились восторгом.
Роман очнулся, включил светильник и закурил. Он живо вспомнил тот давний случай на ночном озере, но никак 'не мог представить, тем более пережить ту сцену, привидевшуюся ему. Чтобы Надя была с другим? Да ни за что!
Он измучился от мыслей о том, что более удачливый мужчина сейчас, вот в сию минуту сжимает Надю в своих объятиях, и хотелось его убить, поразить молнией-, разверзнуть под ним землю, а заодно и Надю туда же сбросить - в темноту, в ничто, в тартарары! Но испугавшись этого дикого, необузданного желания, он вдруг преисполнился к ней нежности и тихой, собачьей покорности.
А Надя ему не звонила и не писала. Впрочем, она и не обещала этого делать. Но однажды у нее, видно, что-то случилось, может быть, непоправимо тяжелое, и она послала ему телеграмму: "ХОЧУ ПРИЕХАТЬ ТЕБЕ ТЧК НАДЮСТИНА ТАК"
Его удивило это "так" в конце. Наверное, телеграфисты, как всегда, что-то напутали, скорее всего, это означало точку - "ТЧК".
Стояла зима, беспросветно-темная: днем часа три света, а потом - ночь, и от этого его душа была в каком-то полусонном состоянии и ничего не хотелось. Он равнодушно прочитал текст, долго думал, что ответить, а потом написал, как думал: "Если хочешь, приезжай. Роман". Она не приехала. И на его письма не отвечала.
...Через два с половиной года Роман получил свой первый северный отпуск на всю, что называется, катушку: почти три месяца полной свободы и ничегонеделанья плюс оплачиваемый пролет на самолете до любого пункта бывшего СССР туда и обратно - были тогда у северян такие льготы.
Во Владивостоке одна из его бывших сокурсниц, лукаво улыбаясь, сообщила:
- А Надька-то Сибурова, знаешь, теперь москвичка! Поехала к своей тетке-старухе в гости, а та одинокая, больная, на ладан дышит. Оставайся, говорит, Надя, у меня, оформлю и квартиру, и сберкнижку, и дачу на тебя; если умру, все равно нажитое отойдет государству - нет у меня прямых наследников, пусть всё тебе останется. Только, мол, не бросай меня, поухаживай... Надька думала- думала да и согласилась. Недолго тетушка мучилась: через полгода преставилась, а все, что у нее было, досталось Надежде.
- Что-то тут не то, - усомнился Роман. - Москвичкой не так просто стать. Там куча всяких ограничений для варягов.
- Ну, они как-то вовремя сумели все документы выправить, да и квартира была не государственная, а кооперативная...
- А работу она нашла? - равнодушно спросил Роман.
- В библиотеке работает. И замуж вышла. Мужик у нее простой - слесарь. Дома все сам делает, и краны у него не капают, и обои классно наклеены, и мебель не разваливается. А зовут его Вася...
- Классика! - восхитился Роман. - Мечта женщины: слесарь Вася - золотые руки...
Сокурсница написала на листочке адрес Нади. Так, на всякий случай. Он сунул его в карман и вспомнил о нем только в Омске, где самолет делал обязательную остановку для дозаправки.
Сам не зная, зачем это делает. Роман подошел к окошечку телеграфистки, взял бланк и написал: "Надюстина, буду в Москве проездом. Очень хочу тебя увидеть". Указал, конечно, и номер рейса, и аэропорт прибытия. Все как положено. Подумав, приписал: "Встречать не обязательно. Буду у Большого театра завтра в 19.00". И подписался, усмехнувшись, так: "Матрена Усатый".
Он и сам не знал, зачем это сделал. А минут через пять, побродив по скучному залу, пропахшему тяжелым человеческим потом, жареными пирожками и Бог знает чем еще, Роман вернулся к телеграфистке и, может, попросил бы отдать ему нелепую депешу, но увидел: окошечко закрыто и на нем пришлепнута синей изолентой бумажка: "Технический перерыв - 20 минут".
И пока он тоскливо скучал, изучая прейскуранты на почтовые услуги и какую-то подобную же дребедень, тихий, с почти интимным пришептыванием, голос дикторши известил:
-. Пассажирам рейса, следующего на Москву, пройти к стойке номер три. В первую очередь регистрируются транзитные пассажиры...
И все. Он, как вмялся спиной в свое кресло, так и продремал до того самого момента, когда самолет начал снижаться.
Никто его не встретил. Впрочем, он и не рассчитывал, что телеграмма, пусть даже и "молния", дойдет до столицы за три часа.
На следующий день, умотавшись по музеям, выставкам, старинным улочкам и кофейням. Роман примчался, взмыленный, к Большому театру. Успел к назначенному им часу.
Возле фонтана бродили унылые голуби, и среди них, к своему удивлению, он увидел утку. Не обращая на людей никакого внимания, она самозабвенно чистила перышки.
Роман сел на краешек уже занятой скамейки и тут же один из молодых парней, кокетливо отставив дымящуюся сигарету в сторону, стрельнул глазами:
- Скучаете?
- Нет.
- А у вас тут свиданье? - не отставал парень. Роман кивнул и отвернулся. Парень показался ему странным: нарочито раскованный, жеманно поджимающий губы, но главное - глаза: почти тонкой фарфоровой чистоты, они светились неуловимо- тайной порочностью.
- А может, вы со мной познакомитесь? Не пожалеете...
Романа так и обожгла внезапная догадка. Господи, как же он мог забыть то, что любит смаковать бульварная пресса. Ведь скверик у Большого театра всероссийская тусовка "голубых"!
- Нет-нет, что ты! - пробормотал Роман, поспешно вставая. За спиной задребезжал колокольчик тихого смеха.
Напрасно он протоптался у скверика почти час. Надюстина так и не пришла. Ехать к ней по известному ему адресу он не решился: все-таки Надя теперь замужем, а дверь, скорее всего, откроет муж, и что Роман ему скажет, как представится? Можно, конечно, объяснить, что он - однокурсник, оказался в столице проездом - вот и решил навестить, передать от знакомых приветы и все такое прочее. Но как это, право, будет глупо звучать! Нет, он не пойдет к ней домой.
Наутро, ругая нудный серый дождь, перескакивая через лужи и оскальзываясь в месиво грязи, он добрался до ее библиотеки. Толкнул дверь, вздрогнул от ее визга, потоптался в огромном пустом холле с фикусом у стены и двинулся вперед, наобум заглядывая во все встречные комнаты. Надюстину он увидел в читальном зале. Она стояла у стенда с книгами, вполоборота к нему, разговаривала с высокой старухой. Старуха внешне напоминала легендарную коммунистку Стасову. Она что-то доказывала Надюстине, поблескивая стеклами очков в тонкой железной оправе.
За столиками сидели две девчонки и что-то усердно переписывали из яркого журнала. Негусто, в общем, читателей.
- Хорошо, - сказала старуха. - Вы меня уговорили. Я прочитаю этот роман. Но имейте в виду: своего мнения о писателе Алданове не переменю. Он клевещет на Ильича, подтасовывает факты.
Тут старая дама заметила нерешительно переминающегося с нога на ногу Романа и сообщила на весь зал:
- О, Надя, у вас, кажется, появился новый читатель! А вы говорили, что молодые парни совсем не ходят теперь в библиотеки...
Надя повернулась, и по ее лицу пробежала тень легкого облака.
- Вы у нас записаны? - спросила она. - Если нет, то потребуется паспорт...
- Здравствуй, Надя! - сказал он.
- Меня зовут Надеждой Игоревной, - сообщила она.
- Я очень хотел тебя увидеть, - тихо, почти одними губами, произнес Роман.- Извини, если что-то не так...
- Хорошо, я вас оформлю, - громко сказала Надя и чуть потише добавила: - Я сейчас очень занята...
- Послушай, мы так давно не виделись. Почему ты так себя ведешь? Что это значит?
- А ничего! Зачем ты вообще явился? У меня другая жизнь, а то, что было - сказка, глупость, сон...
- Неужели?
- Что было, то сплыло, - Надя посмотрела ему прямо в глаза и громко, для всех сказала: - То издание, которое вы ищете, утрачено. Сожалею.
- Может, стоит поискать лучше? - подхватил он игру. - Ну, пожалуйста...
- Нет, это невозможно...
- Послушайте, молодой человек, - сказала пожилая дама, которая до этого шуршала страницами журнала "Вопросы философии".- Надежда Игоревна прекрасный специалист, и если она что-то утверждает, то так оно и есть, поверьте мне...
