— А кто это сказал?
Линда бегала, качалась на качелях, карабкалась по металлическим лестницам среди гуляющих в это послеполуденное время в субботу, одетых в хлопчатобумажную саржу, футболки, расписанные рекламными надписями, с цветными лентами в волосах. Харриет села и наблюдала с борта песочницы вместе с отцами в свитерах и курящими и болтающими матерями, которые толкали взад-вперед коляски, для того чтобы успокоить самых маленьких детей.
Харриет была поражена жизнерадостностью всего этого. Она не могла вспомнить, приходила ли она когда-нибудь раньше с ребенком на детскую площадку. Подумав об этом, она предположила, что Чарли и Дженни проводят в субботу, должно быть, послеобеденное время в таких же местах с другими семьями под громкие крики с качелей и плеск воды, доносящийся из «лягушатника», расположенного на отдельной территории.
Скоро подойдет очередь Джейн.
Наблюдая за самыми маленькими детьми со сморщенными сосредоточенными личиками, перемещающимися несколькими неуверенными шагами между падениями, Харриет захотелось обладать такими же. И быть обладаемой ими.
— Харриет, я хочу в воду.
Харриет пошла за Линдой в зону «лягушатника». Здесь было сероватое пространство мелкой воды в бетонном блюдце, со стенок которого давным-давно облупилась голубая краска. Тут копошились толстые, белые, маленькие тела в сползающих мокрых штанишках среди разлетающихся водяных брызг. Линда стояла, как аист, расплескивая воду своими тонкими лодыжками в наполненном жидкостью корыте.
Маленький поезд прошумел, проходя рядом за изгородью. Линда проследила за ним, а потом зашлепала из бассейна.
— Здесь замечательно, здесь все такое маленькое, как игрушечный город или что-то в этом роде. Харриет понимала, что она имела в виду. Глядя на открывающуюся перед ней панораму, она думала, что это больше похоже на плакат в детской или классной комнате с яркими цветами, поездом, треугольником воздушных змеев, с самолетом в небе, возвращающимся домой.
Город был уютным и безопасным, как она уже сказала Линде на вершине холма, однако он заставлял ее вспоминать о Саймоне, для которого он не существовал. Харриет услышала, как поезд игрушечного города затормозил, въезжая на миниатюрную станцию по кривой, образованной железнодорожным путем.
— В чем дело? Ты думаешь о своем друге?
После расследования и похорон Саймона Харриет рассказала Линде, что у нее умер друг, а также немного о его жизни. Она внимательно выслушала историю «Мейзу».
— Это хорошо, что вы превратили ее в настоящую игру, — решила она. — Так много людей могут играть в нее и вспоминать о нем, не зная его.
Харриет взглянула на нее, пораженная ее проницательностью. Она прошептала:
— Да. Я думаю о нем.
Саймон как бы сопровождал ее в течение всей прогулки. Она не так уж много времени думала о нем, когда работала, но она жила с непроходящим сознанием того, что случилось и что она бездумно совершила.
Она принимала неизбежность жизни, чувствуя свою вину день за днем, и само по себе ощущение вины обострялось, потому что не было возможности загладить ее. Реальный Саймон ушел из пределов ее досягаемости, замененный памятью о нем. Жалкая крепость его дома. Железнодорожный мостик. Старая куртка Кена и то, что Кен видел в последний раз.
Ничего Харриет не сможет сделать, ни одно из ее самых разумных действий не сможет ничего изменить. Она не сможет вернуть Саймона назад.
Линда спросила:
— Что теперь мы будем делать?
Сделав над собой усилие, Харриет прервала ход своих мыслей.
— Мы можем спуститься к «Морским льдам», если тебе хочется.
— Пошли.
Они вместе направились вниз, и мысли Харриет вновь пошли по старому кругу. Она никак не могла повлиять на то, что прошло, но сможет повлиять на то, что будет. Так же, как она всегда поступала в такой ситуации, она сказала себе: «Ты можешь быть уверена в будущем. Что бы ты не делала, с кем бы не имела дела, ты обязана исключить риск принести вред. Кто бы это ни был — Кэт или Лиза, Джереми Крайтон, Грэм, Робин, даже Робин. Ты должна быть осторожна».
Решение, повторяемое каждый день, теперь полностью относилось к Линде. Она сможет позаботиться о Линде, потому что Линда нуждается в ней.
Они подошли к магазину, торгующему мороженым. Харриет отбросила прочь все свои размышления и последовала за Линдой в магазин. Пятью минутами позже они стояли рядом на краю тротуара, лизали свои двойные порции и наблюдали за интенсивным уличным движением. Грузовики и такси, казалось, рассекали пелену загрязненной атмосферы.
— Здесь довольно грязно и неприятно, — сказала Линда то, что можно было бы и не говорить.
— Грязь — это только часть всего. Ты хочешь продолжить спуск к рынку?
— Рынок? — Предложение было принято с такой же подозрительностью, как и первоначальное о прогулке.
— Линда, сегодня большой субботний рынок. На прилавках под открытым небом продают пластинки, рубашки, сумки и другие хорошие вещи. Я куплю тебе подарок.
— Да, спасибо. Но мы уже много походили. Как мы сумеем вовремя вернуться к папе?
Харриет собралась ответить: «На такси». Но почему-то изменила свое намерение.
— На автобусе 24.
Линда вытаращила на нее глаза.
— На настоящем красном лондонском автобусе с лестницей, ведущей наверх?
— На двухэтажном. Да, именно на таком.
Линда обхватила ее руками, мороженое повисло под опасным углом.
— Харриет, мне так понравилось гулять с вами, это замечательное развлечение.
«Для ребенка из Бел-Эйр, — предположила Харриет, — путешествие домой с рынка на автобусе, действительно, будет своего рода развлечением».
— А мне с тобой, — серьезно ответила она, когда они направились, держась за руки, в сторону пропахшего жареным луком воздуха в районе канала.
— Как провели время, леди? — спросил Каспар, когда они сидели в гамбургерском ресторане?
Линда сияла.
— Прекрасно. Ты знаешь, что мы делали?
Ей понравилось все, но самое большое удовольствие она получила от поездки на автобусе. Она рассказывала все подробности, а Каспар сидел, пил пиво и улыбался ей.
— Харриет такая замечательная, — заключила она.
— Я это знаю.
Харриет покраснела. «Слабость, — подумала она, — которую я уже переросла».
— Мы хорошо провели время. Как твоя встреча?
Это было странно, сидеть здесь, есть хрустящий картофель и повышать голос, чтобы можно было слышать себя при громкой музыке, как будто она член семьи. Линда болтала и сосала свой молочный коктейль, а Каспар играл роль великодушного отца. Он был в хорошем настроении, слегка пьян после длинного ланча, но очень ласков.
— Ах, классический случай. Оптимистический разговор о том, как превратить прямо сейчас перспективный проект в работающий. «Каспар, мы должны сделать это дело, и мы хотим, чтобы вы были вместе с нами, потому что без вашего имени это вообще не кино», — шекспировские ноты в голосе Каспара сгладились и расширились, а глаза сузились, и он превратился в кинематографиста. — Верь мне, детка.
Харриет рассмеялась.
— Кто были эти люди?
— Продюсер. — Каспар раздул щеки и наклонился вперед, чтобы уронить тяжелую руку на ее руку.
— Режиссер. — Его щеки стали впалыми, и он запустил руку себе в волосы, по-мальчишески обаятельный.
— Пара юристов. — Острые глаза и широкая улыбка.
Через некоторое время он перешел к финансисту, скривив губы и начав писать колонки цифр на сложенной бумажной салфетке. Линда хихикала, а Харриет безудержно смеялась.
— Вот такими были люди, с которыми я имел дело, пока вы катались на автобусах.
У Каспара была необыкновенная мимика. Харриет вдруг оробела перед ним и почувствовала масштабы его таланта. И еще она испытывала раздражение, потому что он пил и разрушал его. Она видела два его последних фильма.
— Но это будет хороший фильм?
— Это будет мерзкий фильм, — медленно произнес Каспар, — но деньги будут хорошие. Дорогая! — Молодая официантка бросилась на его вызов. — Принеси мне еще хорошего холодного пива.
— Разве это достаточное основание для того, чтобы работать с ними? — строго даже на слух спросила Харриет.
Каспар задержал стакан на полпути ко рту.
— Если ты намерена говорить о честности или о моем короле Лире, то я советую тебе не делать этого. Голливуд — это то место, где это происходит. Это дерьмо, как ты правильно отметила, но для меня оно пахнет достаточно сладко.
Линда осторожно переводила взгляд с одного на другого.
— Как бы то ни было, — продолжал Каспар, — появился слабый луч света, под названием «Раскрытый секрет». Я рассказывал тебе, Линда, ты помнишь? Харриет одобрит это.
Он бросил ей вызов, разогретый выпивкой, он пробормотал о ее одобрении. Это было неуместно. Однако Харриет только спросила:
