В последнее время имя Тейта Ратледжа частенько мелькало в прессе. Вот почему ей были знакомы эти лицо и голос, хотя лично они никогда не встречались. Он рассчитывал выиграть на предварительных выборах в мае, а потом, в ноябре, выставить свою кандидатуру в Сенат на место нынешнего представителя штата.
– Я не собираюсь увиливать от своих обязанностей по отношению к тебе и Мэнди, пока вы не поправитесь, но ты должна понять, что путь в Конгресс – это для меня дело всей жизни. Я не намерен ждать еще шесть лет до следующих выборов, иначе я рискую потерять набранный темп. Я просто обязан сделать это сейчас. – Взглянув на часы, он продолжал: – Мне надо идти к Мэнди. Я обещал покормить ее мороженым. У нее руки забинтованы, – добавил он, бросив взгляд на перевязанные и загипсованные руки Эйвери, – ну, ты сама понимаешь. Сегодня у нее первая встреча с психотерапевтом. Беспокоиться не о чем, – поспешил он добавить. – Это скорее мера предосторожности. Я не хочу, чтобы у нее в душе осталась незаживающая рана. – Он сделал паузу, многозначительно глядя на Эйвери. – Вот почему я думаю, ей пока не стоит с тобой видеться. Я знаю, что мои слова могут прозвучать жестоко, но я боюсь, как бы эти твои бинты не напугали ее до полусмерти, Кэрол. Когда с твоим лицом поработает хирург и оно начнет принимать обычный вид, я буду приводить ее ненадолго. Кроме того, я думаю, ты и сама не рвешься сейчас ее видеть.
Эйвери попыталась заговорить, но во рту у нее торчала дыхательная трубка. Она слышала, как одна сестра сказала другой, что у нее химический ожог связок. Да и челюстью двинуть она не могла. Она отчаянно заморгала, стараясь донести до него свое волнение.
Неправильно истолковав ее, он опустил руку ей на плечо.
– Уверяю тебя, это только дело времени, Кэрол, – принялся он ее утешать. – Доктор Сойер убежден, что все далеко не так страшно, как нам кажется. Сегодня он зайдет к тебе и расскажет о предстоящей операции. Он уже знает, как ты выглядела раньше, и гарантирует, что сделает тебе лицо в точности как прежнее.
Она попыталась отрицательно мотнуть головой. Из глаза полились слезы страха и отчаяния. Вошла сестра и попросила его посторониться.
– Пожалуй, вам лучше сейчас уйти, мистер Ратледж, и дать ей отдохнуть. К тому же ей пора делать перевязку.
– Я буду в палате у дочери.
– Мы позовем, если вы понадобитесь, – любезно ответила сестра. – Ах да, пока я не забыла, звонили снизу напомнить, что драгоценности миссис Ратледж находятся в сейфе здесь, в госпитале. Когда ее привезли, с нее все сняли.
– Благодарю вас. Я их потом заберу.
«Не потом, а сейчас же! Забери их сейчас!» – мысленно что было сил молила Эйвери. Драгоценности в сейфе принадлежат не Кэрол Ратледж, а ей. Как только это обнаружится, станет ясно, что произошла чудовищная ошибка. Мистер Ратледж поймет, что его жена погибла. Для него это будет ударом, но лучше ему узнать правду сейчас, чем потом. Она, конечно, посочувствует несчастью Ратледжа, но зато как обрадуется Айриш! Милый Айриш. Его горю придет конец.
А что, если мистер Ратледж не заберет украшения из сейфа до пластической операции и хирург успеет сделать ей лицо Кэрол Ратледж?
Это была ее последняя мысль, перед тем как обезболивающее подействовало и она впала в блаженное забытье.
«Тейт никогда не станет сенатором».
Она снова переживала этот кошмар. Она отчаянно пыталась отогнать от себя зловещий голос. Как и в тот раз, она никого не видела, но чувствовала где-то совсем рядом присутствие некого зла. Даже дыхание его она как будто ощущала. Это было похоже на легкую вуаль, накинутую в кромешной тьме, – ты ее не видишь, но чувствуешь – как призрак.
«Тейт Ратледж не станет сенатором. Он умрет раньше. Сенатор Тейт Ратледж умрет. Тейт никогда… Умрет…»
Эйвери закричала и проснулась. Крик, конечно, был беззвучный, но он отдавался у нее в мозгу. Открыв глаз, она узнала яркие лампы под потолком, запах лекарств – неизменный спутник клиники – и свист дыхательного аппарата. Она спала, значит, на этот раз это был действительно ночной кошмар.
Но вчера вечером это был не сон. Вчера вечером она даже имени мистера Ратледжа еще не знала! Значит, ей не могло это присниться, и она отчетливо помнит этот угрожающий голос, голос без лица, шепчущий ей гадости в самое ухо.
Что это – игра воображения? Или Тейту Ратлсджу и вправду грозит опасность? Ясно, что она паникует раньше времени. В конце концов, ей столько кололи наркотиков, что она совсем потеряла ориентацию во времени и пространстве. Может быть, она неверно выстраивает последовательность событий? И кому вообще нужно его убивать?
Боже мой, эти вопросы любого озадачат. И ей надо получить на них ответ. Но аналитические способности, кажется, ей изменили – как и многие другие способности. Она не могла больше рассуждать логически.
Если заняться расследованием готовящегося покушения на жизнь Тейта Ратледжа, может всплыть масса ниточек, но пока она совершенно бессильна. Она слишком одурманена лекарствами, чтобы сформулировать четкое объяснение или выработать какое-нибудь решение. Она соображала с трудом. Мозг отказывался действовать, пускай даже речь шла о жизни человека.
Эйвери была возмущена этой навязанной ей проблемой, как будто мало на нее обрушилось и без того, чтобы еще беспокоиться о безопасности какого-то кандидата в сенаторы.
Двигаться она не могла, но внутри ее все кипело от негодования. Нахлынувшие эмоции ее изматывали. И с этой новой проблемой отказывалось совладать ее сознание, на периферии которого все еще была пустота. Она пыталась бороться, но в конце концов уступила и снова впала в спасительное беспамятство.
– Меня ее реакция нисколько не удивляет. С жертвами несчастных случаев это часто бывает. – Доктор Сойер, светило пластической хирургии, невозмутимо улыбнулся. – Попробуйте себе представить, что чувствовали бы вы, если бы ваше красивое лицо оказалось изуродованным.
– Благодарю за комплимент, – ответил Тейт холодно.
В тот момент ему хотелось съездить самодовольному хирургу по холеной физиономии. Пусть у него безупречная репутация, зато в жилах, похоже, течет не кровь, а ледяная вода.
В его активе были пластические операции, сделанные нескольким знаменитостям штата, включая молодых актрис, у которых было денег не меньше, чем тщеславия, городских начальников, которые хотели обмануть природу и остановить естественный процесс старения, манекенщиц и телезвезд. Хотя в его квалификации сомневаться не приходилось, Тейту крайне не понравилась самоуверенность, с какой он отмел все опасения Кэрол.
