– Мама права, – прошептала Вика. – Я придумала себе плохой детектив от беспомощности перед Степкиной болезнью. Мне просто надо найти виноватых, вот я и нашла: врачей-изуверов! О господи! Что я натворила?!
Она торопливо дрожащей, мокрой от слез рукой завела заглохнувшую машину.
– Надо срочно вернуться в больницу! Извиниться. Нас ведь примут назад! Обязательно примут! Я придумаю что-нибудь, а хоть бы про ту же клинику!
Выруливая со двора на улицу, Вика вдруг с размаху нажала на тормоза и неизвестным ей до сих пор, вылезшим откуда-то из ее шалого существа, замешанного на материнском инстинкте, чутьем, сделавшим голос низким и утробным, проорала, приказывая себе:
– Стоять! Ты куда, идиотка?! Сбрендила?!
Она откинулась на спинку сиденья, прикрыла глаза, давая возможность заполнить сознание этому чутью и инстинкту, избавляющему от приступа трусливой паники.
«Боже мой, я только что чуть не отвезла Степана назад!»
Паника отступила, оставив в покое рассудок и мелкую дрожь в руках как напоминание.
– Так не пойдет, – прошептала Вика, глядя на трясущиеся руки, – так можно и ребенка угробить!
Она заставила себя вспомнить подслушанный разговор, еще раз сопоставить все факты, прокручивая и прокручивая в голове каждое услышанное слово.
Да, она не врач и не специалист, но она мать, которая всегда точно чувствует и знает, болен ли ее ребенок или здоров. Они два организма, настроенные друг на друга, и любое недомогание или просто плохое настроение каждый из них улавливает в другом мгновенно. Она не могла ошибиться! Она с самого начала чувствовала, что происходит нечто неправильное, нелогичное! Ведь чувствовала!
«Степка здоров! Я это точно знаю, я чувствую это всеми своими потрохами! И потом, что это за патология такая, которую не выявили за всю его жизнь и которая никак не проявлялась, а тут на тебе – полгода назад был здоровехонек, и вдруг операция?!»
– А теперь бойтесь меня! – зло сказала она сквозь зубы. – Я вам устрою ледовое побоище и Куликовскую битву!
Поворачивая на нужную ей улицу, Вика все еще продолжала ругать себя за минутное помешательство и слабость.
«Если хочешь спасти ребенка, Шалая, то засунь все свои страхи и панику сама знаешь куда! Соберись! Это непозволительная роскошь для тебя – впадать в истерики! Думай, просчитывай! И смотри по сторонам!»
– Второй раз за ночь, и, скорее всего, не последний, я бужу людей сегодня ночью, – ворчала Вика, не отрывая пальца от кнопки звонка на кирпичном столбе, поддерживающем железные ворота.
Со двора на высоченные ворота кидались две овчарки, заходясь в неистовом лае.
Вика приехала в частную автомастерскую, хозяином которой являлся ее одноклассник Витя Серов. У него была квартира в Москве, но он предпочитал жить здесь же, в огромном помещении над мастерской, на втором этаже, которое умудрился превратить в почти жилую однокомнатную квартиру, со стильной, большой кухней-столовой, кроватью невероятных размеров, тренажерным залом. Очень по-американски: огромных размеров и в одном флаконе, как говорится в рекламе, то бишь без перегородок и стен.
Отслужив в армии, Витя окончил школу милиции, стал работать и поступил на юрфак, на заочное отделение. Но бросил как отрезал, в один момент, и вместе с двумя компаньонами открыл частную мастерскую. Где он взял на это денег и как вообще у него все получилось, Вика не знала и никогда не задавала ему вопросов об этом. Витя был талантом во всем, что касалось автомобилей, мог из любой «убитой» машины собрать суперавтомобиль.
Вика совершенно наглым образом эксплуатировала знакомство с ним и их многолетнюю дружбу, используя Витю как неотложку для своей старой потрепанной «трешки», подаренной ей на восемнадцатилетие родителями с бабушкой, двенадцать лет назад.
Наконец хозяин появился на балконе второго этажа и, смачно выматерившись, поинтересовался, кого там такая-то мать принесла на его голову.
– Серов, открывай! – проорала Вика.
Ворча себе что-то под нос, он спустился по лестнице, посадил собак на цепи и открыл ворота.
Вика усмехнулась, осмотрев приятеля: на голых ногах, не упакованных в брюки или джинсы, красовались расшнурованные ботинки, верхнюю часть туловища Витя прикрыл от ноябрьской стужи засаленным ватником.
– Шалая, ты что, сдурела? – поинтересовался он, распахивая створки ворот.
– Клевый прикид! – пошутила Вика.
– Может, мне смокинг надеть в четыре утра? – бурчал недовольно он.
– Не ворчи, Витенька!
– Загоняй машину, – распорядился хозяин не самым благостным тоном.
Вика села за руль и заехала во двор.
– Что случилось-то? Вроде не стучит даже? – спросил Витя. – Сейчас гараж открою.
Вика вышла из машины, обошла ее и, распахнув переднюю дверцу, отодвинула сиденье.
– Погоди гараж открывать, сначала поговорить надо, – ответила она, доставая Степана с заднего сиденья.
– Ты еще и ребенка ночью с собой таскаешь, совсем с ума сошла!
Виктор взял мальчика, поднялся в дом, положил Степана на свою огромную кровать и пошел ставить чайник. Вика не стала раздевать сына, только расстегнула и распахнула на нем курточку – уезжать скоро.
Ну, не сын у нее, а клад! Мать всю ночь таскает его по Москве, а он спит себе и хоть бы что!
– Здоровый детский сон! – прошептала Вика умиленно и, погладив сына по голове, пошла в кухонный угол квартиры.
– Шалая, для тебя же будет лучше, если у тебя очень, очень серьезное дело, – предупредил Витя, наливая себе огромную кружку чая.
Вика давно подозревала, что у него гигантомания. Или в таком огромном пространстве маленькая кружка была бы неуместна?
– Очень. Вить, я оставлю у тебя свою «трешку», а ты мне дашь другую машину.
– А ключи от квартиры… – бухтел Серов.
– Нет, машину. Если кто-нибудь, даже наши общие знакомые или друзья будут спрашивать про меня, скажешь: приехала ночью, оставила машину на ремонт, придумаешь, что там могло сломаться, чтобы я дотянула от Садового до тебя. Потом ты поймал такси, посадил нас со Степкой, и мы уехали на Курский вокзал.
– Убила, что ли, кого-то? – попытался шутить Витя.
– Нет, но подумываю над этим. Я сомневаюсь, что тебя потревожат, но бог знает.
– Что случилось, может, помощь нужна? У меня остались старые связи. Да и сам кое-что могу.
– Помощь нужна. Мне очень нужно, чтобы ты дал мне машину, помог найти по гаишной базе человека и благополучно об этом забыл.
– Викуль, – окончательно проснувшись, встревоженно спросил Витя, – во что ты вляпалась?
– Вить, я обязательно тебе расскажу, но когда все закончится. Ладно? Дашь машину?
– Шалая, ты что, совсем? Конечно, дам. А что предполагается: погоня или поездки на дальние расстояния?
