Закрывая за любимым дверь, я знала: сила пребывает с любящими.
На следующий день я металась в ожидании звонка, но Мир не звонил. Это было так страшно, что я не находила себе места. Больше всего я боялась, что его арестовали. Сколько дают за вымогательство? Сколько бы не дали — мне все плохо! Не могу расставаться с ним! Да и меня привлекут за соучастие. Только бы не случилось ничего хуже. А вдруг он достал пистолет в момент задержания и его убили? Звонить боялась. В гостиницу — исключено, а на мобильный опасно: вдруг он в чужих руках?
Я думала, что все произойдет после двенадцати, но до шести вечера было тихо. А вот около шести в дверь постучали. По телу побежали мурашки. Открыв замок, я увидела Жору. Сердце упало, я испугалась так, что не смогла произнести ни слова.
— Лена, Леночка, что же вы задумали! — Муж выглядел угрожающе. Он казался выше ростом и шире в плечах, он смотрел на меня в упор, надвигаясь с неотвратимостью возмездия. — А теперь вот это! Я же полюбил тебя! Я женился на тебе! Я был готов на все ради тебя. А ты, блин…
Я молчала. Мне было страшно, но еще больше я боялась навредить и без того провальной ситуации. А он все говорил, все приближался….
— Сначала мне позвонили и сказали, блин, что он снял здесь квартиру, чтобы встречаться с тобой. Потом был звонок от похитителей. Вчера, блин, проследил, куда его носит. Потом увидел тебя и все понял: вы, блин, вместе это придумали.
— Ты все не так понял…
— Не так, блин, а как? — Жора начинал злиться, и это было серьезно. — Он нашел липовые денежки. Я сделал классные фальшивки. Я сказал, что это ты сдала его. Что я пообещал больше. А ты, шлюха, ради денег на все пойдешь.
— А он что?
— Он двинул меня, только я, блин, его вырубил, но он очухается и сюда прикатит. И знаешь, зачем? — Жора понизил голос. — Тебя убить.
— Как же ты его вырубил? Он сильнее тебя…
Жора сузил глаза:
— Так он точно тебя трахал! Шлюха! — выплюнул он. — Вот как я его вырубил!
И он достал из кармана небольшой пистолет. Вид оружия не мог напугать меня сильнее, чем я уже была напугана.
— Это твой? Ты застрелил Мира?
— Это, блин, мой. Я продырявил ему левую руку. Ничего с ним не будет. А вот с тобой будет.
Скрипнула дверь. Мне показалось, что я вижу дурной сон: на пороге стояла Альбина. Все застыли. Первой очнулась Альбина:
— Убей ее, свалим все на Мира — не будет он больше тебе мешать! Она стерва, каких мало, лживая, бесстыжая!
— Ты-то, блин, откуда! Без тебя разберусь.
— Брат, убей ее, — Альбина снова начинала себя взвинчивать. Каждая последующая фраза звучала все истеричнее. Ее кукольное личико начинало покрываться пятнами, плоские голубые глазки побелели, рот искривился. Я предприняла последнюю попытку залить пожар бензином:
— Жора, хватит. Пойдем отсюда. Альбина, выпей воды. Я не спала с твоим мужем, но даже любовница Мира не заслуживает смерти. Давайте успокоимся, поговорим. Всегда можно…
— И-и-и… — завизжала Альбина. — Гадина!
Она бросилась на меня, надеясь вцепиться в горло. Но между нами уже стоял Жора. Пытаясь преградить ей путь, он шагнул вперед. Наверное, любящий супруг хотел расправиться со мной сам. В правой руке он по-прежнему держал пистолет. Озверевшая Альбина не видела перед собой ничего, кроме моего ненавистного лица, она с размаху наткнулась на брата. Жора не устоял на ногах, они повалились. Раздался выстрел. Альбина дернулась и больше не шевелилась.
— Боже мой! — Я кинулась к ним. Жора медленно выбрался из-под сестры и поднялся на ноги. Я перевернула Альбину лицом вверх. Лицо убитой было абсолютно спокойно, будто и не она только что бросалась в атаку. А на светлой блузке на уровне груди растекалось красное пятно.
Жора несколько секунд стоял над телом сестры, в бессилии опустив руки. Потом тупо посмотрел на меня и поднял пистолет. Когда теплое, пахнущее порохом дуло уперлось мне в лоб, я поверила в то, что это конец. Какой-то короткой показалась мне моя жизнь, и еще — противно было умирать от руки этого недомерка. Надо было молить его о пощаде. Но я не могла просить Жору оставить меня жить. Если сделаю так, значит, останусь жить как млекопитающее, но не как личность. Это будет хуже смерти. Очень кстати вспомнила его маленький кривоватый член. На моем лице отразилось все отвращение Вселенной.
— Да пошел ты, импотент, на хрен, — сказала размеренно. — Чтоб ты сдох!
Мы смотрели друг другу в глаза. Если бы я отвела взгляд, он бы смог выстрелить. Пауза затягивалась, и именно поэтому напряжение спадало. Пистолет, сначала едва заметно, но потом все сильнее стал дрожать в его руке с побелевшими костяшками пальцев. У меня затекли ноги. Я встала. Он опустил оружие.
Вечером того же дня я сидела одна в пустом темном номере. Альбина была в морге, Жора в тюрьме, а Мир в больнице.
Жору арестовали на месте преступления. Консьерж услышал звук выстрела и вызвал полицию. Ажаны прибыли моментально. Ворвавшись в комнату, они увидели Жору с пистолетом в руке над телом мертвой Альбины.
Мне было неспокойно. Я волновалась за любимого. В больницу к Миру я не попала — было слишком поздно. Кроме того, страшило будущее, ведь Жора рано или поздно начнет строить свою защиту и тогда расскажет о неудачном похищении. Чем это могло обернуться — неизвестно.
Прометавшись ночь, я вышла на залитую солнцем улицу. Надо же, Франция — страна моих юношеских грез. Лет с двенадцати я стала горячей поклонницей романов Дюма. Прочитала все, что могла достать. Бредила Парижем, мечтала увидеть Авиньон, Блуа, Фонтенбло. Потом слушала Патрицию Каас, смотрела фильмы с Бельмондо… И вот, ура, я во Франции! Иду себе в больницу, где лежит мой раненый любовник, чтобы сообщить ему о смерти его жены и аресте друга.
Меня мучило чувство вины: из-за меня погибла Альбина! Из-за меня Жора попал в тюрьму. Справедливости ради надо признать, что Мир виноват тоже. Он хотел манипулировать людьми, а что может быть хуже? Марионетки не пожелали держаться сценария, вышли из-под контроля, подстрелили Карабаса-Барабаса и натворили еще немало дел. И я — кукла номер один, просто настоящая Мальвина, девочка с голубыми волосами. И кукловод оказался не господом богом, а обычным Буратино, которому прищемили его длинный нос.
Набрав в легкие побольше живительной праны и собрав одеревеневшие мышцы лица в маску спокойной приветливости, я вошла в палату. Против моего ожидания, он не лежал в постели, а стоял у открытого окна. Палата была одноместная — из-за особых обстоятельств, чтобы полицейские могли спокойно поговорить с пострадавшим. Или с обвиняемым?
