Наталия Орбенина - Исповедь авантюристки

– Тебя нет! Я знаю, что ты плод моего воображения. Я еще не совсем здорова, вот ты мне и мерещишься. Не боюсь тебя, уходи прочь, а то нажалуюсь доктору, он тебе живо покажет, где раки зимуют!

Пересказать неприличную шутку про клистир она постыдилась. Произнеся эти слова, Аполония взяла лампу и двинулась на противника, выкручивая фитиль так, чтобы лампа горела как можно ярче. Свет лампы разбудил кого-то из девочек, раздался недовольный голос:

– Это кому не спится? Манкевич, это ты полуночничаешь?

Аполония не ответила, прикрыла лампу рукой, чтобы свет не бил в глаза. Когда она приблизилась к двери, то там никого не оказалось.

Карлик, как казалось, исчез навсегда.

Молодой человек среднего роста шел, угрюмо опустив голову. Воротник его серого заношенного пальто был высоко поднят, шарф намотан почти до глаз. На голове была фетровая шляпа. Северный пронзительный ветер продувал насквозь его старое пальто, которое совсем уже не грело. Конечно, оно исправно служило хозяину ранней весной, когда солнце яркое, но тепла еще нет, лютой зимой спасало от снега и ветра, дождливой слякотной осенью защищало от непрекращающихся дождей. Пора, пора тебе, старый друг, на свалку. В тележку старьевщика! Да вот беда, другого пальто нет и не предвидится! Нет также добротных непромокаемых сапог, чистой, не засаленной шляпы и новой, не залатанной рубашки. Да и ужина нынче не видать. Нет, это не жизнь! Это жалкое, ничтожное прозябание. И почему злая судьба послала ему такое испытание? Ведь он был рожден от страстной любви своей матери и богатого, знатного человека. Непонятной осталась только причина того, почему сей достойный господин устранился от обустройства жизни своего незаконнорожденного сынка. Разве его несметные богатства сильно оскудели, если бы он выделил некоторую сумму на содержание своей бывшей возлюбленной и ее сына? Разве бы он разорился, заплатив за обучение молодого человека? О нет! Тогда их жизнь текла бы более спокойно и достойно. А так его бедная мать угасла слишком рано, оставив его одного скитаться по неприютной земле.

От тоскливых мыслей и пронизывающего холода юноша пошел еще быстрее, почти бегом, словно так он хотел убежать от своей злой судьбы. Он направлялся в Коломну. Там, в доходном доме, на последнем этаже, он ютился в малюсенькой комнатенке. За это жалкое жилище приходилось отдавать почти все деньги, добываемые случайными заработками. Нет, не так должна была сложиться его жизнь. Ведь он красив, талантлив и умен. Пока была жива мать, она что есть сил трудилась, пыталась дать ему образование. Однако единственное, что ему удалось, – сдать экзамен на звание частного учителя с правом преподавания в церковно-приходской школе. Сомнительное достижение! Мир сытых и богатых отверг его, выбросил на пыльную обочину, но он не желает прозябать до скончания своего века. Такие, как он, приходят в мир, чтобы вершить великие дела. Он жаждал власти над людьми! Ликующие толпы, которые внимают ему, тянут к нему свои руки, ловят каждое его слово. Горящие глаза женщин, готовых по мановению руки отдать свое тело его власти, услаждать изысканными ласками.

– Ах, черт тебя побери!

Промчавшийся извозчик обдал незадачливого пешехода жидкой грязью. Омерзительная действительность заставила молодого человека мгновенно очнуться от своих упоительных мечтаний. Как, как вырваться из этой трясины, если для окружающих ты никто, грязь под ногами?

Пройдя еще несколько кварталов и совсем уморившись, он едва добрел до своего дома. Медленно поднялся по лестнице, давясь затхлым запахом. В крохотной каморке его ждали неустроенность и голод. На столе лежала только книга. Как был, в пальто, не раздеваясь, он рухнул на продавленную кровать, открыл книгу и начал ее читать при тусклом пламени огарка свечи. Эта книга попала ему в руки еще несколько дней назад, случайно дал прочесть один знакомый. Чтение помогало забыть о голоде, будило воображение. Прочитав почти две трети, юноша прикрыл глаза. Кажется, он знает, что ему делать. Если этот мир не желает его принять, впустить, то он войдет туда без разрешения. Без стука. Просто грубо распахнет прежде недоступную дверь ногой и разрушит все, что помешает ему на пути!

С той поры время ускорило свой бег. Осталась позади пора метаний, терзаний, поиска. Он уже давно все решил и, главное, сделал, как задумал. Его жизнь изменилась, заиграла яркими красками, приобрела пряный запах риска. Он перестал скулить и роптать на судьбу, теперь он вершил ее сам, свою и других людей. Каким сладким оказалось это чувство: знать, что от тебя, твоего решения зависит жизнь других людей!

Он упорно шел к вершинам своего величия. Мир бунтарей, нигилистов и бомбистов упорно не желал принимать его в свои ряды: боялись новичка, провокаций, полицейского «хвоста». Он не отчаивался. Однажды по революционным кружкам прошел слух о немыслимом доселе событии. Арестант, которого препровождали в Петропавловскую крепость, по пути умудрился выбросить из окна тюремной кареты записку товарищам, оставшимся на воле, и в итоге бежал! Немыслимо! Невероятно! Бежать из этих чудовищных казематов, ставших каменной могилой многим узникам! На подобный дерзкий шаг, который еще не удавался никому, мог отважиться только очень лихой и талантливый человек.

Его история передавалось из уст в уста, обрастая подробностями. Его имя стало легендой. Огюст! Так звался он теперь. Пламенный борец с тиранами, не жалеющий ни своей, ни чьей-либо другой жизни. Правда, свою жизнь он все-таки берег – для будущих великих свершений.

С помощью сочувствующих делу свободы Огюсту удалось на время выехать за границу. Естественно, он направился в Женеву, эту Мекку русских политических эмигрантов. Там его с восторгом встретил Бунтарь и тотчас же принял в ряды революционеров, разжигающих пламя революции по всей Европе. А вот Барин встретил настороженно. Его Огюст возненавидел с первого мига знакомства. Этот холеный русский барин обосновался тут, в Женеве, уже более десятка лет, живет в шикарном доме на широкую ногу. Ко всему прочему тоже незаконнорожденный сын, да только более удачливый и богатый. Да, когда-то он звонил в «набат», призывал к свободе слова, свободе народа. Но его время прошло.

Теперь дело за такими, как Огюст. Надо перестать трезвонить о себе на всех углах, надо затаиться, скрыться из глаз. И плести свою паутину. В эту паутину должны попасть все жирные мухи старого прогнившего мира. На их грязные, облитые кровью народа деньги надо вершить справедливое возмездие. Праведный суд по законам царства тирании. Судьей может быть только подлинный пламенный борец за дело свободы. Такой революционер должен отречься от всего лишнего, пустого. Никаких сентиментальных привязанностей. Семья, дети, любовь обременяют, делают революционера слабым, жалким, уязвимым. Все это сближает с теми ничтожествами, разжиревшими и зажравшимися свиньями, которых он призван судить и уничтожать. Во имя торжества свободы не может быть жалости к тиранам, сатрапам, их слугам, их жалким лакеям.