— Один-один, — улыбнулась Елена.
— Простите? — не понял Виталий, потирая ушибленный кулак.
— Ваш шофер сегодня утром, — пояснила княжна. — Природа не наградила меня таким же сильным ударом правой, поэтому я боролась по-своему, метясь в самое беззащитное место у мужчины. Как он, кстати?
Вместо ответа Виталий склонился в школьном поцелуе над рукой княжны, крайне удивленной таким архаичным проявлением галантности. Наверное, именно так представляют себе в семье Романовых этикет в отношении потомков старинной русской знати. Виталий хоть и был одним из самых богатых людей на земле, все-таки оставался крестьянином. Тем не менее она не отдернула руку и одобрительно заметила, что он не слюнявит ее, как сделал бы любой крестьянин, а лишь слегка касается губами ее кожи.
— Все еще покоренный?
Виталий с удовольствием отметил на краю ее декольте сверкающий изумруд в бриллиантовой оправе, который ему описал Луи. Hо он не осмелился задержать свой взгляд так близко от впадинки роскошной груди этой восхитительной женщины.
Он боялся повести себя как вульгарный мужик, хоть и мечтал лишь об этом.
Дистанция, которую Елена выстраивала между ними своим происхождением и обжигающим взглядом, приумножала силу его желания. Он ее хотел. Он хотел эту женщину, которая так волнующее соответствовала его фантазиям и воплощала умелое и гармоничное сочетание целомудрия и секса, аристократки и бунтовщицы, утонченности и животного начала. По каждому пункту она соответствовала его представлениям об идеальной женщине, и он даже не догадывался еще о том, до какой степени.
Не ожидая от него объяснений по поводу неожиданного визита, Елена повела Виталия на экскурсию по дворцу, который принадлежал ее семье с начала прошлого века. Она рассказала ему историю своего голубокровного рода, пока они проходили по длинной галерее, охраняемой портретами ее предков. Виталий был впечатлен тем, что все, что после знакомства с Еленой он прочел в интернете об Оболенских, оказалось верным. Она остановилась перед портретом в полный рост симпатичного офицера.
— Это Владимир Сергеевич, князь Оболенский, младший брат царя, гофмаршал и лейтенант-полковник петербуржских кадетов. Это мой любимчик, я зову его Вова. Он все бросил ради любви к девушке простого рода, может быть, проститутке, которую любил пылко и страстно, по-русски.
— Они поженились, и у них было много детей? — улыбнулся Виталий.
— Нет, он умер от сифилиса, — серьезно ответила Елена. Она внимательно смотрела на Виталия, ожидая его реакции. Тот от неожиданности рассмеялся. Давно он так не смеялся. Он вообще давно не смеялся. Сейчас он был похож на своего брата, весело хохочущего над любой глупой шуткой. Он смеялся так заразительно, что Елена присоединилась к нему, и они продолжили путешествие по дворцу. Они успокоились и притихли лишь перед фреской Пресвятой Богоматери конца восемнадцатого века, лик которой излучал удивительный свет.
— Почему вы не спрашиваете, что стало с девушкой? Я бы вам ответила, что она стала самой счастливой женщиной в мире. Я благодарна Вове, искупившему своим поступком четыре века несчастливых личных жизней Романовых. О, zut, я становлюсь слишком сентиментальной.
Мелодия «Пети и волка» не покидала их, потому что каждое помещение было оборудовано колонками, шнуры от которых не всегда были грамотно закамуфлированы. Опытный взгляд Виталия замечал и другие странные детали: мебель была сдвинута к стенам, словно освобождая место для прохода, а некоторые столы расставлены, как для фуршета. Можно было подумать, что дворец был арендован для проведения грандиозного приема. Он не задавал Елене вопросов, не желая ее смущать, но она сама решила все объяснить.
— Завтра вечером я устраиваю небольшой праздник.
— Какое совпадение! Моя семья тоже готовит вечеринку завтра на «Экстази» по случаю моего дня рождения, и я как раз хотел вас пригласить. Будет человек двадцать, не больше, только самые близкие.
— Тогда приезжайте к нам, потому что я, к сожалению, не смогу уклониться от моих обязанностей. У меня соберутся четыреста тридцать приглашенных.
— Ничего себе! И по какому счастливому случаю?
— Тоже день рождения.
— Ваш?
— Нет.
Им понадобилось двадцать минут, чтобы обойти гостиные и залы для приема на первом этаже. Они шагали в ногу, ненадолго останавливаясь перед картиной, скульптурой, гобеленом или любуясь роскошным пейзажем и световой перспективой, открывающимися из окон дворца. Мраморная лестница, к которой они подошли, вела, несомненно, в покои княжны. Она не пригласила его наверх, решив, вероятно, установить границы их отношений у подножья этой лестницы. Так же, как не сочла нужным уточнить, в чью честь планируются завтра празднества. У Виталия защемило сердце. Он не разобрался, было ли это рождением любви или прозаическим ущемлением самолюбия. Значит, у княжны Оболенской кто-то есть! Даже если речь шла о члене семьи, отце, матери, или сестре (интересно, есть ли у нее сестра?), Виталий расстроился из-за того, что она ему ничего не сказала. Словно его согнали с горячей и обнадеживающей орбиты этой женщины. Виталий Романов был львом в бизнесе, но кроликом в личной жизни. Он остро почувствовал это в мраморном вестибюле огромного дворца. Один против Елены. Один, без охранников, адвокатов и советников. Она не была выше его, но однако он чувствовал, что она возвышается над ним своей красотой и своим благородным происхождением. Он чувствовал себя унизительно, но не униженным. Она заставила его почувcтвовать вещи такими, какими они были на самом деле. Что он о себе возомнил? Что она бросится к нему на шею по той простой причине, что он желал ее, как никогда не желал никакую другую женщину? Надо соответствовать такой женщине, соответствовать так же, как он всегда соответствовал в бизнесе целям, которых желал достичь. Теперь он желает ее. И он умеет ждать. Он не заметил, что последние звуки «Пети и волка» смолкли именно в тот момент, как он принял это решение. Петя и охотники торжественно принесли волка в зоопарк.
Они устроились на террасе, открывающей панорамный вид в 180 градусов с видом на морское побережье. На зеркальной глади моря маленькой черной точкой виднелась «Экстази». Несмотря на жару, горничная принесла им горячего чаю в роскошном серебряном самоваре царских времен. Они оба обожали чай, но решили нарушить национальную традицию и накидали в него кубиков льда. Несколько раз их разговор прерывался звонками на мобильный телефон, который прислуга приносила княжне на серебряном подносе. Лена, она просила называть ее Леной, объяснила, что любит носить только украшения. Она не любила мобильные телефоны, которые хоть и были практичны, не могли заменить удовольствия от общения тет-а-тет. Виталий был согласен и не говорил ей о двух мобильных, с которыми никогда не расставался. Хорошо, что он догадался еще на катере установить бесшумный звонок. Обычно он поступал так только входя в церковь. Странно, что он подумал об этом заранее.
