В один прекрасный момент я решила, что мои родители — кинозвезды, которые хотят спасти меня от Молоха под названием Голливуд. На следующий год посчитала, что они — исследователи Северного полюса. Затем я начала утверждать, что папа с мамой — миссионеры и работают за «железным занавесом», а заодно выполняют опасную работу по заданию ЦРУ.
— Вот это воображение!
Она улыбнулась лукавой доброй улыбкой и добавила: — Мое воображение не слишком пришлось по нраву школьным учителям. Обычно меня наказывали, поскольку принимали мои фантазии за ложь, а я всего лишь хотела изменить обстоятельства, которые мне казались несправедливыми.
— А как там дальше, в отрочестве? Если ситуация, на твой взгляд, становилась невыносимой, то как ты поступала?
— Например? — осторожно поинтересовалась она.
— Очень просто. Если бы твоего мужа поразила амнезия и он забыл, как складывались ваши взаимоотношения на самом деле, ты сказала бы ему правду или соврала?
На глаза Кендал навернулись слезы. Она печально покачала головой:
— Ты прав. Слишком уж много пришлось обманывать. Но только для того, чтобы приукрасить действительность. Впрочем, признаю, иногда я, таким образом, добивалась какой-нибудь своей цели.
Она задумчиво взъерошила его волосы, коснулась ресниц, губ.
— Хотя вряд ли все можно выдумать. В любви, например, не обманешь. Я бы не смогла притворяться. Даже страдая от амнезии, ты бы узнал правду, ведь так? Ты бы ее почувствовал. Послушай, как бьется сердце. — Она приложила его ладонь к своей груди. — Когда амнезия отступит, ты, возможно, начнешь страдать другой ее разновидностью, то есть забудешь все то, что произошло после аварии. И время, которое мы провели вместе в этом доме.
Кендал приблизила к себе его лицо и, наклонившись, прошептала:
— Но если память о прошлом так и не вернется, помни — пока мы жили здесь, я тебя любила. — Словно в подтверждение своих слов она нежно поцеловала его в губы.
Джон не замедлил ответить, и вот уже они слились в долгом сладострастном, зовущем поцелуе. Он принялся ласкать ее — податливую, томную, влекущую. Она словно бы невзначай, коснулась коленом его паха.
— Еще, — попросил он шепотом.
Женщина легонько заскользила в его объятиях, не оставляя стараний до тех пор, пока не ощутила всю мощь и силу его естества. Затем, сгорая от желания, принялась исследовать его плоть, надавливая ласково, но сильно.
Джон продолжал целовать ее, одновременно пытаясь перевернуть на спину. Кендал вся отдалась во власть чувству и с замиранием сердца, но без малейшего намека на стыд или скромность, позволила любить себя всю. Он целовал ее лоно, проникал языком в самые интимные места и укрытия. Нежными мягкими губами касался ее шрама на животе, волнующих холмиков груди, розовых трепетных сосочков. Джон дотрагивался до нее так бережно и деликатно, что она, вытянувшись в струнку, отзывалась всеми фибрами своей души, вторя его движениям.
Он приподнялся на руках и осторожно вошел. Горячая волна страсти захлестнула их с головой, подхватила и понесла, заставляя слиться в единое целое, чтобы не погибнуть в этом бушующем море любви.
Кендал, как в бреду, запустила пальцы в волосы Джона и приподняла его голову.
— Открой глаза, Джон. Взгляни на меня, — попросила она тихо, но настойчиво. — Взгляни повнимательнее. Взгляни и запомни.
Он сделал так, как она просила, ни на секунду не оставляя свои попытки познать всю ее до конца, до самого донца. Когда все кончилось, он позвал ее хриплым, сдавленным голосом и вновь забылся в любовном экстазе.
Они, наконец, очнулись. Кендал долго еще сжимала его в своих объятиях, а он уткнулся в нее лицом. Женщина гладила его по голове и беспрерывно шептала:
— Помни обо мне, Джон. Прошу тебя, помни обо мне.
Мужчина втиснулся на диван, наискосок от Рики Сью.
— Приветик.
— Отвали.
— Не очень то по-соседски, не находишь? Или ты уже забыла? Мы с братом сегодня интересовались дорогой.
В течение последнего получаса Рики Сью сидела в одиночестве, выпивала и пыталась как можно скорее позабыть все те гнусности, которые наболтал Пепердайн.
Если что-нибудь случится с миссис Бернвуд и ее ребенком, то не кто иная, как Рики Сью, окажется виноватой — вот что он говорил.
Если Рики Сью хочется увидеть свою лучшую подругу в добром здравии, тогда нечего финтить — пусть она, Рики, выкладывает все, что знает.
В случае гибели матери и ребенка, их смерть ляжет тяжким грузом на роскошную грудь Рики Сью. Короче, утверждал Пепердайн, их жизни — в ее руках.
Он все говорил и говорил, расписывая всяческие ужасы и предсказывая последствия безответственного поведения Рики Сью. И ей наконец захотелось любой ценой избавиться от голоса, который, казалось, проникал повсюду. Пепердайн и его люди ушли, но тут в пустом доме она ощутила что-то вроде приступа клаустрофобии. В нем по-прежнему царил невообразимый кавардак, Пепердайн, правда, обещал прислать команду уборщиков, дабы помочь избавиться от этого ужасного черного порошка, которым агенты посыпали вещи в поисках отпечатков пальцев злоумышленников, но это будет только завтра, а пока она больше ни секунды не желала оставаться в своем поруганном жилище.
Представив, что кто-то проник к ней в дом, касался ее вещей и интимных предметов, не предназначенных для всеобщего обозрения, Рики Сью обмирала от чувства незащищенности. Кроме того, вот уж никогда бы не призналась Пепердайну, она просто боялась оставаться дома одна.
Ей было жизненно необходимо выбраться на люди. Вот она и завалилась в этот бар. Она не слишком часто навещала сие заведение, но сегодня вечером компания просто ни к чему. Рики Сью нарочно избегала многолюдных клубов, где ее знали очень и очень хорошо и где она, вероятнее всего, встретила бы кого-нибудь, пожелавшего эту встречу отметить.
Хотелось побыть в одиночестве. Наедине с собой.
Уже несколько мужчин пытались к ней подъехать, дабы завязать знакомство, но она отшила их суровым взглядом. Оттого-то никто и не подсел.
Подняв глаза и повнимательнее присмотревшись к смельчаку, отважившемуся с ней заговорить, она мгновенно его узнала — даже сердце екнуло. Неприступное выражение лица почти автоматически сменилось улыбкой.
— Так вы нашли Сансет-стрит?
— Ага. По вашей милости. Но приятель, которого мы искали, уже успел переехать из вашего городишка. — Генри Крук равнодушно пожал плечами. — Ну и черт с ним. Мы особо-то не напрягались — нет — ну и не надо. Так, ошивались в округе, вот и подумали, что заодно прихватим парня.
— А где ваш брат?
