— Я знаю, что мне предстоит, тетя Грейс. Теперь, когда мой брат умер, я окажусь наследницей Белладу Однажды все это станет моим, и эти плантации станут моей жизнью. Я научусь ухаживать за ними, выращивать кофе, быть независимой. Хозяином для меня станет Белладу И это станет той единственной вещью, которую я буду любить всегда.
В глазах Моны светился огонь, который неожиданно напомнил Грейс эпизод из прошлого. Она с Валентином стоит на том самом месте, на бесплодном холме, где будет построен дом, и слушает, как он рассказывает о планах преобразования этого дикого уголка природы. Грейс слышала в его голосе убежденность, видела странные огоньки в его темных глазах, когда он описывал ей свои мечты о будущем. Неожиданно для себя Грейс отметила, что вновь видит то же самое в глазах его дочери.
— Это будет очень одинокое существование, Мона, — грустно произнесла она. — Ты одна в этом большом доме…
— Я не буду одинока, тетя Грейс, потому что я буду очень занята.
— Ради единственной цели в жизни — кустов кофе?
— У меня есть кое-что, ради чего стоит жить.
— И что же это?
— Надежда увидеть, как Дэвид Матенге расплатится за свое преступление.
— Мона, — прошептала Грейс, — оставь это. Дай своему горю утихнуть. Месть еще никого не спасла!
— Однажды он вернется сюда. Он вылезет из своего укрытия, где бы ни был, и вернется сюда. А когда это случится, я позабочусь о том, чтобы Дэвид Матенге заплатил сполна за убийство моего брата.
Внизу хлопнула дверь. Раздались громкие шаги, и по комнатам разнесся голос Марио:
— Мемсааб доктори!
— Господи помилуй, — произнесла Грейс, вставая, — я здесь, Марио.
Он ворвался в комнату.
— Мемсааб! В лесу! Вы должны пойти.
— Что там?
— Посвящение, мемсааб! Очень большое! Очень секретное!
— Где? Посвящение для кого?
— В горах. Вон там. Для девочек, мемсааб.
Грейс моментально поняла странное поведение своих медсестер, отсутствие слуг в Белладу, вспомнила, что двор миссии выглядел слишком пустынным. Они собирались на большую тайную инициацию, первую за многие годы. Церемония обрезания девочек — удаление клитора — была запрещена, из-за этой операции умерла сестра Марио.
— Мемсааб, — сказал он, — девушка Нджери Матенге…
Грейс побежала вслед за ним в холл.
Мона осталась сидеть в кресле у окна, слушая, как постепенно затихает звук их шагов. Она выглянула из окна и заметила, что Грейс и ее слуга быстро пересекают лужайку и исчезают на дорожке, ведущей вниз, к миссии.
Не прошло и минуты, как появилась служебная машина, которая приближалась к дому с противоположной стороны. Когда Мона увидела, что из нее выходит местный офицер, она поднялась из кресла и спустилась вниз.
Джеффри встал, когда она вошла в гостиную.
— Что происходит? — спросил он.
— Только что подъехал полицейский. Должно быть, это связано с посвящением.
Но офицер приехал вовсе не по этой причине. Он привез телеграмму, которую передал Моне в руки.
— Это для доктора Тривертон, но никто в миссии, кажется, не знает, где она. Я прошу вас передать ей это.
Мона хмуро уставилась на желтый конверт. Она заметила, что телеграмма из Уганды, и быстро распечатала ее.
Она была от Ральфа, брата Джеффри, и в ней говорилось:
«Тетя Грейс. Серьезная вспышка малярии. Мама умерла. Папа умирает и просит вас приехать. Приезжайте немедленно. Привезите Джеффри».
— Господи! — вскрикнула она.
Джеффри взял телеграмму, но прежде, чем он успел прочесть, Мона выскочила на веранду и сбежала по ступенькам в сторону реки.
Когда она добралась до холма, откуда была хорошо видна вся миссия, поле для игры в поло и хижина Вачеры, то нигде не заметила своей тети.
Обряд назывался ируа и состоял из тех этапов: удаление клитора, подрезание половых губ и дезинфекция входа во влагалище.
Целью этого обряда было лишить девушку сексуального влечения, воспрепятствовать ее желанию поменять партнера и сделать мастурбацию невозможной. Считалось, что, когда та часть гениталий, которая отвечает за сексуальное влечение, будет вырезана, а вход во влагалище уменьшен настолько, чтобы в него проходил только мизинец, девушка будет надежно защищена от попыток испытать какие-то сексуальные ощущения до брака. Позже каждая девушка должна была пройти еще специальную проверку, чтобы будущий муж мог убедиться в ее невинности, только после этого делался надрез, который открывал доступ к матке.
Ируа был одним из древнейших и самых почитаемых ритуалов среди кикую, он отмечал официальное принятие девушки в клан и превращение ее в женщину. Те, кто прошел обряд ируа, считались уважаемыми лицами внутри клана, те же, кто не проходил его, были отверженными.
Вачера готовила свои инструменты и снадобья в течение нескольких дней.
Прошло много урожаев с тех пор, когда она в последний раз проводила священную ируа, поскольку ее народ боялся репрессий со стороны белых людей, которые запретили большинство важных ритуалов кикую. Поэтому она ощущала гордость за то, что делает это сегодня. Предки были довольны, они говорили ей это, так же как рассказали о тайном месте, где скрывается ее сын: в стране, где солнце ложится спать.
Однако они не сказали ей, когда он вернется домой.
Но Вачера была терпелива. Она верила в своего сына и в то, что настанет день, когда он возвратится на землю кикую и займет свое место вождя других людей. В этот день, Вачера была уверена, Дэвид предъявит права на свои земли, украденные белыми людьми, и изгонит их с земель кикую.
Разве ее таху не действует?
Ужасное проклятие, которое Вачера много урожаев назад произнесла в большом каменном доме бваны, наконец начало сбываться: оно унесло жизнь единственного сына бваны. Остальная часть таху подействует, когда наступит время, знахарка знала это точно. Проклятие уничтожит всю семью человека, который срубил священное фиговое дерево.
И все же плоды отмщения нисколько не притупляли той боли, которую Вачера дни и ночи носила у себя в груди — боли за собственного единственного сына, тоски по нему, беспокойства о его безопасности и счастье. Однако ее все же утешала мысль о том, что Дэвид проходит особое испытание на прочность, чтобы набраться мужества и стать настоящим воином, как это делали все в древние времена. Какие бы страдания он ни пережил, находясь в руках вождя Мачины и в тюрьме белого человека, какие бы трудности ни встретились теперь на его пути в землях на западе, Вачера знала, что ее сын вернется закаленным бойцом, подлинным Матенге.
