– Черт, совсем забыл! – Андрей поднял трубку и набрал номер Евгении Ивановны. Трубку взяла она сама.
Андрей напомнил, кто он такой, и спросил, как продвигается дело Лены.
– Лена попала в больницу, – очень тихо, очень далеко ответила женщина.
– В больницу? Что случилось?!
– Я ничего не знаю. Звонила адвокату, а тот сказал, что не смог с ней встретиться, потому что Лена была в больнице. Там же, при тюрьме. Увидеть ее нельзя. Я ничего не знаю, Андрей. Я уж на это махнула рукой. Нет никакой надежды. Все как-то беспросветно.
– Евгения Ивановна, вы были хорошо знакомы с Марией Гамбарян? Она ведь бывала у вас дома?
Женщина удивилась, но ответила утвердительно. Да, Маша у них была, но всего несколько раз.
– А со своими родителями она вас знакомила? – поинтересовался Андрей.
– Нет, как-то не успела… Потом уж не до того было, хотя я хотела с ними познакомиться. А почему вы спрашиваете, Андрей?
– У вас есть ее телефон? Какие-нибудь ее координаты?
Женщина насторожилась:
– Конечно. Ведь Толя у нее жил последние дни. Погодите, зачем вам это знать? Что с Машей? Еще и с ней что-то случилось?
– Евгения Ивановна, я вас очень прошу, – перебил ее парень. – Если Гамбарян как-то даст знать о себе, позвонит или приедет – срочно свяжитесь со мной. И дайте ее адрес и телефон.
Он говорил так напористо, что женщина не решилась возражать. Продиктовала координаты Маши Гамбарян. И попросила звонить ей, не забывать. Сказала, что о многом думала в последнее время. Что если бы не потеряла контакт с дочерью, то смогла бы ее удержать от такого шага. Что наверное, это и ее вина, что Лена решилась на такое.
Андрей взорвался:
– Евгения Ивановна, ваша дочь никого не убивала! Вы вдумайтесь – это же страшно! Если даже вы верите в это – так во что поверит следствие?! А она не виновата – я знаю!
– Так почему вы не сказали это следователю?
– Я сказал! Но мне не верят!
Он положил трубку. «Как можно заставить человека " признаться в убийстве, которого он не совершал? Как можно… Как это сделала Таня? Ведь ей почти удалось. Она убедила всех, что убила Лена, во всяком случае – она наняла убийцу. Я и сам в это верил, пока не узнал Лену получше. Чтобы убить, нужны веские основания. У Лены они были – от нее ушел муж. Нужно оружие. Оно было у Лены. Именно из него был убит ее муж. Что нужно еще? Нужно запугать жертву так, чтобы она не могла выдать настоящего убийцу. Или не знала, кто убил. Лена не знала, но догадывалась. Но она молчит, потому что боится, что на нее повесят еще и Олега. Там было то же оружие, она была там. Видела труп, ее могут опознать соседи… У нее нет выхода, и она молчит. Следствие может идти несколько лет. Если Лена не признается… А если признается? А если не доживет до оправдания? Она уже попала в больницу. Всего через десять дней пребывания в камере. Она не выдержит. У нее расстроены нервы. Она может признаться в том, чего не совершала. И тогда Таня может считать, что ей удалось невозможное. Ведь даже под гипнозом человек не может совершить ничего себе во вред. Но страх сильнее гипноза. Страх может заставить признаться в том, чего не было».
Он набрал номер, который ему дала Евгения Ивановна. Услышал голос на автоответчике – голос Тани, который просил оставить ей сообщение после гудка. Дождавшись сигнала, Андрей сказал, что хочет ее увидеть, что у него есть интересное предложение, связанное с ее приятелем. Он был как-то странно спокоен. И почти уверен, что найдет Таню. Найдет и сделает все по-своему. Самое главное – выманить ее из той норы, куда она забилась. На той квартире, адрес которой у него был, девушку искать бесполезно. Значит, надо найти и проверить все ее связи. Все, какие только можно найти.
***
– Я некстати?
– А сама как думаешь? – Мужчина так и не присел. Он расхаживал по комнате, далеко огибая кресло, в котором расположилась Таня. Она сидела смирно, как в очень раннем детстве, когда ей велели не мешать взрослым. Девушка старалась поймать его взгляд, но он постоянно отворачивался.
– Макс, помнишь? – Она закатала юбку и показала ему крохотную черную татуировку на бедре. – Я-то тебя не забыла. А вот ты…
– Чего ты хочешь? Являешься через столько лет…
– Столько лет? – жалобно переспросила она. – Всего три года прошло. Макс, ты же не выгонишь меня, нет? Мне некуда идти.
– Тебе всегда некуда идти! – Мужчина обернулся и впервые посмотрел ей в лицо. – Ну, что случилось на этот раз? Очередной аборт? Мальчик бросил? Денег нет? С бабушкой не поладила? Это же идиотизм – являться ко мне после стольких лет. Я живу не один.
– Я вижу, – жалко улыбнулась она. Таня сразу это поняла – в комнате ощущалось женское присутствие. Цветы на окнах, чистые занавески, розовая блузка, забытая на спинке дивана. Девушка раскрыла сумку и нащупала сверток с деньгами. – Макс, я могу заплатить за постой.
– Так у тебя есть деньги? – Он перестал шагать и остановился напротив ее кресла. – Я уж хотел предложить…
– Нет, нет, деньги у меня есть.
– Так почему ты пришла ко мне? Почему не снимешь квартиру? Негде жить! – Он фыркнул. – Я живу с женщиной, ты понимаешь? И ей не понравится, если здесь поселишься ты.
– Ты женился, Макс?
Он велел девушке не говорить глупостей. Женился он или нет – а ей здесь не место. Пусть подыщет себе квартиру. Вот телефонный справочник. Там куча квартирных агентств. Телефон в ее распоряжении, соседей по квартире нет, все на даче. Таня слушала его все с той же покорной улыбкой, которая выводила его из себя. Наконец он не выдержал и повысил голос почти до крика:
– Ну что ты лупишься на меня, что лупишься?! Ты же меня не слушаешь! Ты же все равно все сделаешь по-своему! Тебя так же трудно выжить, как вывести тараканов!
Таня рассмеялась:
– С тараканом меня уже кто-то сравнивал… Дай вспомнить… Один человек, он меня ненавидит.
– Всего один? – бросил мужчина, хлопая по карманам в поисках сигарет. Он нервничал все больше и больше, то и дело смотрел на часы.
Ну, конечно, один, – грустно подтвердила Таня. – Макс, неужели я так тебе неприятна? Поразительно! А ведь ты чуть не стал отцом моего ребенка! Вот была бы морока с алиментами!
– Прекрати, – он наконец достал сигареты и теперь искал пепельницу. Таня видела, что он вне себя. Мужчина схватил пепельницу с подоконника, где она пряталась за занавеской, и раздраженно попросил: – И не называй меня этой собачьей кличкой! Я не мальчик! Макс! Надо же придумать!
– Ну, хорошо, – кротко согласилась она. – Максим, я могу остаться?
