даже не вслушивалась. Единственным, кто решился нас проводить, был Виктор Алексеевич. Придержав пальто, он помог мне одеться.
— Мне жаль, — сказал он чуть помедлив. — Мне, правда жаль, что Сергей умер. Он был хорошим человеком.
— Спасибо, Виктор Алексеевич, — вздохнула я. — К сожалению, мы с отцом были не так близки, как хотелось бы. О матери я вообще молчу. Не знаю за что бог наказал меня ей, но видимо было что-то такое…
Поморщившись, Виктор Алексеевич вроде бы собрался что-то сказать, но в последний момент сдержался. Открыв дверь, он вытащил чемодан на улицу.
— Тебя подвезти?
— Да ну, бросьте. Вы только что выпили, а меня ждёт такси. Спасибо.
— Мелания! — Домогаров-старший придержал меня за руку, когда Лиза спустилась с крыльца. — Мелания, ты можешь рассчитывать на мою помощь.
— Спасибо, конечно, — удивилась я. — Странный вы, однако, но да ладно. Знаете, я совершенно не хочу связываться с вашей семьёй. Вы же понимаете, что просто так Глеб от меня не отстанет?.. Мама сказала, что Лиза его дочь?
— Да, — улыбнулся он. — Это видно. Елизавета очень похожа на Глеба, практически его копия.
— В том-то и дело. Уже сейчас у неё есть некоторые повадки и черты характера, присущие вашим сыновьям. Что будет дальше я не знаю, но входить в вашу семью я точно не намерена. Надеюсь, когда-нибудь, мать это примет. Не могу понять, почему она вцепилась в эту идею, но этого не будет. Спасибо, что проводили.
— Ты знаешь. — Он вновь остановил меня, едва моя нога оказалась на ступеньке. — Я был бы счастлив, стань ты членом моей семьи.
— Правда? Ну, что вы. У Глеба бесчисленное количество поклонниц, любовниц. Среди них наверняка отыщется достойная женщина, которая с радостью примет его предложение и войдёт в вашу семью в качестве дочери. Но это точно буду не я. Лиза никогда не будет носить фамилию Домогаровых.
— Что ж, — нахмурился он. — Мне жаль, что ты не нашла общего языка с братьями.
— Да, мне тоже жаль, — вторила я, но уже своим мыслям.
Жаль, что когда-то я сделала ошибку, доверившись матери, но Виктору Алексеевичу знать об этом не стоит. Несмотря на добрые отношения с моими родителями, он был чужим человеком, впрочем, как и вся его семья.
Усевшись в такси, я протянула водителю дополнительные деньги и поблагодарила за терпение. Вместо обещанных мной десяти минут, он прождал почти сорок.
— Пожалуйста, отвезите нас по этому адресу, — передав листок бумаги с адресом, я привлекла к себе дочь, всё ещё еле слышно всхлипывающую, и уставилась в окно.
Мне предстояло подготовиться к похоронам. К сожалению, мать, по всей видимости, заниматься этим не будет. А ещё, мне бы очень хотелось узнать реальную причину смерти отца.
— Лизок, подержи, пожалуйста, дверь, — попросила я дочь, когда мы оказались у подъезда.
В голове уже выстроился чёткий план действий. Первое, что я должна была сделать — это получить на руки все документы. Сомневаюсь, что отец доверил Николаю Петровичу всё. Обычно папа внимательно следил за работой всех подразделений, был в курсе предстоящих закупок и переговоров. Всё на себе тащил. Получается, Петрович мог быть не в курсе последних событий.
Мне нужно попасть в кабинет отца, и желательно не в рабочие дни, чтобы никто не смог помешать.
— Лиз, подержи дверь, — вновь попросила я, роясь в сумке в поисках ключей. — Лиза? — Подняв голову встретилась с пустым взглядом дочери.
— Мам, — бесцветным голосом позвала она, — а когда человек умирает, это же насовсем, да? То есть, — дочь шмыгнула носом, и потёрла варежками красные щёки, — то есть, после смерти ничего нет? И если мы забудем о дедушке, то его как бы и не было никогда, да?
— Нет. — Я оставила сумку в покое и присела на корточки. — Человек действительно жив, пока его помнят, но наследие дедушки — это ты, милая. А это значит, что он уже многое сделал в жизни. — Притянув её к себе, я потёрлась носом о холодную щёчку, и поцеловала. — Дедушка очень тебя любил, Лизок. И наша дань ему — это память. Пойдём домой, Ириска, я сделаю тебе горячего шоколада.
Шмыгнув носом, Лиза скривила губы и не сдержавшись, расплакалась. Сердце рвалось на части от её плача, но я понимала, что это нужно. Через слёзы придёт очищение и опустошение, которое поможет справиться с болью.
Открыв дверь, пропустила дочь вперёд и закатила чемодан. В носу защекотало знакомыми запахами, среди которых был аромат моего мужчины. Бросив сумку на пол, помогла Лизе раздеться и пошла на кухню, щёлкая по пути выключателями. Никиты всё ещё не было, хотя он и обещал приехать пораньше. Стрелки на кухонных часах замерли на восьми. Отправив Лизу умываться и принимать душ, принялась за шоколад и лёгкий перекус перед сном.
Помешивая в сотейнике коричневую пасту, я размышляла о том, что и как мне сказать Нику. Он, конечно, был безупречен, добр и внимателен, но посвящать сожителя в тайны своей семьи и жизни в целом я не собиралась. Но что-то сказать было нужно. Мы даже не определились со своим статусом. Вроде пара, живём вместе уже несколько месяцев, но что-то меня напрягало. Не знаю, что именно, но я ни разу так и не сказала ему, что люблю. Я даже не сказала, что благодарна за теплоту, что он дарит нам с Ириской. Всегда давала понять, что могу уйти в любой момент, потому что боялась привязываться.
Боялась сглазить? Возможно. Все мои предыдущие отношения отравил Глеб. Женихи бежали от меня, как от чумы, не звонили, не писали и даже не извинялись. И всё это накануне свадьбы, хорошо ещё, не в ЗАГСе. Я бы точно не пережила подобного позора.
Слизнув с лопатки шоколад, я зажмурилась и вздохнула: всё же, Никита отличался от моих бывших. На него всегда можно было положиться. Кроме сегодняшнего дня, он до сих пор не позвонил и не сказал, что задерживается. Такого раньше не было.
Лежащий на столе телефон завибрировал. На экране высветился номер Ника.
— Да. — Я прижала телефон ухом к плечу и сняла шоколад с плиты.
— Мел, я сильно задерживаюсь, — с каким-то волнением сказал он. — Вы с Лизой дома?
— Да. Всё нормально, — вздохнула я, ставя кружку с шоколадом на стол и укладывая горкой печенье. — Работа?
— Нет, — чуть помедлив признался он. — Близкому человеку нужна помощь, мне очень жаль, что сегодня придётся оставить тебя одну. Ты держишься?
— Ага. — Я села на стул поджав ногу. — А кто этот близкий человек? Я
