– Авторитет твари. Света, ты всегда оправдываешь людей, что бы они ни сделали?
– Я всегда стараюсь понять, почему они это сделали. Найти и объяснить причину поступков. А если этот поступок касается меня, то прежде чем осуждать других, разобраться в себе. Вот и с тобой. Я всю ночь думала, почему ты так поступаешь, и поняла. Ты испытываешь ко мне жалость. Я вызвала её своим рассказом. Но я не хочу, чтобы меня жалели. Ты в том числе. Поэтому, давай останемся просто друзьями, или расстанемся. То, что ты вчера делал со мной, можно делать только с тем, кого любишь, а не жалеешь.
Она замолчала. Слова высказаны, напряжение отпустило, и она теперь просто сидит и смотрит на него своими удивительными глазами цвета гречишного мёда. Он сталкивался со многими людьми, мог заглянуть в тайные глубины людских душ. Но никого, даже отдалённо похожего на это существо, не встречал. Может быть, бабушка, своей жертвенностью и обострённым чувством вины перед дочерью чем-то напоминала ему эту девушку. Восхитительную, неповторимую, с внешностью и душой ангела. С несовременными принципами и суждениями, с неожиданной житейской мудростью. Он рассматривал её как нечто чудесное, что только могло произойти с ним в жизни. Видимо Бог, одаряя или наказывая его необычными способностями, решил показать, что среди испорченных, самовлюблённых и эгоистичных душ, которые в основном встречались на его пути, есть и такие: наивные и светлые. Теперь выбор Станислава. Как же распорядиться этим неожиданным открытием серо-золотого цвета? Одно знал точно: он очень пожалеет, если посмеет обидеть её или потерять.
Коту очень не понравилось, что девушка гладит его молча. Видимо, ему действительно нужно общение. Презрительно задрав хвост, он скользнул с колен Светланы, посидел в задумчивости посредине, и забрался к Стасу, словно передавал эстафету разговора. Света тоже ждала, когда он хоть что-то скажет. Смотрела в его глаза, обжигающие расплавленным серебром, смотрела с тоской и затаённой надеждой, и ждала, давая ему время подобрать слова. А он давно знал, что скажет, и сейчас просто любовался её мятежным выражением.
– Света, я не люблю много говорить и не умею объяснять так доходчиво, как ты. Но, надеюсь, поймёшь. Мне всё равно, что было с тобой раньше, я испытываю к тебе всё, что угодно, только не жалость. Боюсь, если назову это любовью, ты не поверишь. Я и сам не берусь судить. Но я знаю совершенно определённо: ты необыкновенная девушка, ты мне очень нравишься, и я хочу, чтобы ты была со мной, – объяснил он терпеливо и непререкаемо, – А если говорить о жалости, то это чувство впору испытывать ко мне. Если бы ты знала, как я мучаюсь от желания расплести наконец-то твою чёртову косу, зарыться в твои волосы руками и поцеловать тебя. Иди ко мне, – он сбросил с колен кота и протянул руку, давая ей возможность принять приглашение или уйти от него.
Света почувствовала, как по спине пробежали мурашки тревожного возбуждения, а лицо и шею залила краска от недвусмысленного приглашения. Она вдруг отчётливо поняла: то, как она поступит сейчас, изменит всю её жизнь. В хорошую сторону или в плохую – не знала, но смутно ощущала, что хочет изменений. Уже было больно, уже было плохо, может, на этот раз судьба смилостивится над ней?
Она робко протянула руку, заметив искорки одобрения в непроницаемых серых глазах.
Рука скользнула в широкую мужскую ладонь, он притянул её и усадил к себе на колено. Нежно коснулся костяшками пальцев щеки, провёл ладонью по шее.
– Ты прекрасна, и я буду это повторять, пока не поверишь, – тихим изменившимся голосом произнёс он и коснулся губами уголка её губ.
Вдруг в их эротический мирок, заполненный предчувствием, вторглось возмущённое «Мя-а-а!». Барон, стоя на задних лапах, передними опершись о свободное колено Стаса, вопросительно смотрел на совсем потерявших стыд молодых людей. «А как же я! А про меня совсем забыли! Это я там должен сидеть, а не она!» – говорил негодующий взгляд котика.
Видя умильную усатую мордашку, Света прыснула, Стас тоже на смог удержаться, и вот они уже весело, до слёз, хохочут. Благословенный кот! Как благодарен ему Стас за такую замечательную разрядку, которая сняла напряжение между ними.
Нахохотавшись, он подхватил Барона и вышел с ним на кухню.
– Что ты сделал с котом? – спросила Света, когда Стас вернулся.
– В угол поставил! Шучу. Насыпал корма и закрыл дверь, чтобы не мешал, – ответил он, приближаясь к ней. В серых глазах нежность и обещание, на губах лёгкая похотливая ухмылка.
– И что ты теперь собираешься делать, – пытаясь заглушить нарастающий страх, слегка срывающимся голосом произносит она.
– Я собираюсь любить тебя. Но прежде я хочу освободить твои волосы.
Он усаживает её на стул, становится сзади и расплетает косу, запускает руки в волосы, поглаживает затылок, шею. Она чувствует удивительное спокойствие, растекающееся по телу. Он заставляет её подняться на ноги, поворачивает к себе лицом.
– Света, в том, что происходит между нами, нет ничего аморального, постыдного или отвратительного, – мягко пояснил он.
Она судорожно сглотнула и только кивнула головой.
Стас понимал, что перед ним совершенно неопытная девушка, а тот опыт, что есть, очень и очень отрицательный. Он решил проговаривать вслух всё, что собирается делать, чтобы дать возможность подготовиться, и не испугать её:
– Я сниму с тебя одежду.
Он ловко стянул мышиную кофту и приступил к пуговицам фланелевого халата. Её руки безвольно висели вдоль тела, а глаза не отрывались от его гипнотических глаз, черпая в них силу. Она полностью обнажена, но, кажется, не замечает это. А он затаил дыхание, поражённый неожиданной красотой юного существа. Бесформенная одежда скрывала совершенное тело: полная грудь, тонкая талия, широкие бёдра, кожа молочной белизны везде: видимо, этим летом ей не довелось позагорать.
Он поморщился от боли, вспомнив о надругательстве над этим прекрасным телом. Его поцелуи полны нежности и огромного желания стереть весь негатив. Она пытается ему отвечать. Он укладывает её на диван, ложится рядом, тесно прижавшись. Как только его налитая желанием плоть касается её бедра, она мгновенно цепенеет. Растерянная и испуганная, словно только что поняла, что с ней происходит, лихорадочно вглядывается в лицо Стаса, как спасение, ловит глазами его успокаивающий взгляд.
– Всё хорошо, тебе не будет больно. Не бойся.
Вкрадчивые слова вместе с прикосновениями и глубоким бархатным тембром голоса будят неведомые струны, от которых всё внутри скручивается в тугой узел.
– Я не боюсь. Мне кажется, тебе неудобно, – запинаясь, бормочет она.
– Мне было бы гораздо удобнее, если бы ты помогла мне освободиться от одежды, – он ободряюще улыбается, когда она касается пуговиц на его рубашке.
