«А здесь очень заряженное место», — оценил Кузьмин и глубоко вздохнул. Все это было теперь не про него.
Потолки уже побелили. Все комнаты, их осталось четыре, но зато каких, дружно оклеивали обоями. Леру Сергей нашел в ванной. Валерия Назаровна мягко напрягала плиточника заменить две плитки, которые тот уложил узором набок. Плиточник пытался возражать, но быстро сдался, поняв, что дешевле будет сделать то, что просят.
Только закончив с плиточником, Лера, конечно же, обратившая внимание на неожиданное появление Сергея, подошла к нему с таким выражением лица, будто и Кузьмину придется сейчас где-то подкрасить или что-нибудь в этом роде.
— Извини за паузу, — поздоровавшись, сказала она. — Я как чувствовала, что без меня здесь черти что происходит… А ты… Что-нибудь случилось?
Мимо прошел рабочий в заляпанном краской комбинезоне, таща на себе стремянку. Из комнат доносились громкие голоса, из ванной на них поглядывал плиточник, уже начавший сбивать молотком злосчастные плитки. И вот в этой обстановке нужно было сказать: извини, дорогая, между нами все кончено, — и превратить недостроенные стены семейного гнездышка в монументальные руины.
— Знаешь что, пойдем на кухню. Там поспокойнее, — сказала Лера, не дождавшись от Сергея ни слова.
Они закрыли за собой дверь и остались стоять на пороге. Кухня была завалена стройматериалами — здесь было что-то вроде склада.
— Так что случилось? — спросила Лера. — У тебя такое лицо, будто ты хочешь и не решаешься сказать: извини, дорогая, между нами все кончено.
Она прочитала его мысли! Кузьмин собрал остатки мужества, с которым в последнее время у него был дефицит, и произнес:
— Именно это я и хотел сказать… Извини…
Лера молчала, словно не слышала его слов. Сергею показалось, что она действительно не слышала их — громче надо было. Он уже хотел было повторить риторическую фразу «свадьбы не будет», но Лера его опередила.
— Знаешь что… Тут неподалеку есть приличная кафешка, — сказала она. — Я с утра на ногах, голодная…
Кузьмин ожидал любой реакции: слезы, брань, угрозы, уговоры… — но не ее отсутствия. Он был сбит с толку. Неужели она и в самом деле не слышала, что он сказал? Нужно тут же, не покидая кухни, прояснить ситуацию, но лимит решительности был к этой минуте, увы, израсходован.
Пришлось послушно идти в кафе. Лера сделала заказ. Кузьмин сразу предупредил, что есть не будет. Он находился еще под впечатлением страсбургского пирога и согласился только на стакан сока.
Не давая Сергею вставить ни слова, Лера с неестественным увлечением рассказывала ему, как обстоят дела с ремонтом, какую шикарную мебель она присмотрела для гостиной, сокрушалась, что ни один спальный гарнитур ни в одном из бесчисленных мебельных салонов и магазинов ее не удовлетворил, посекретничала, что папа обещал уступить мужу любимой дочери любимое кабинет-бюро.
Кузьмин, так и не дотронувшийся до сока, молчал, с ужасом осознавая, что если сейчас же не прекратит этот словесный поток и не скажет роковые для Леры и для себя слова, то сказать их позже уже не сможет. И свадьба будет!!! А, собственно, почему бы и нет?.. Где еще он найдет себе такую женщину, которая, чтобы только сделать ему приятное, отбирает у родного отца бюро (Англия! XIX век! дуб! резьба! лак!), горячо, беззаветно им любимое. Где еще он найдет женщину, готовую всю свою жизнь посвятить ему, как жрица языческому богу, и считать это не жертвой, но счастьем. Где… Где… Где… А Вероника… Может быть, она совсем не такая, какой ему представляется. Даже наверняка не такая, привыкшая, наверное, чтобы поклонялись ей. И он ищет ее именно для того, чтобы поклоняться? Стоит ли искать?
— Вот что, — сказал он, не отводя взгляда, — твоя мама права — плотина прорвана. Свадьбы не будет… Если… в общем… — Сергей хотел упомянуть о деньгах, но не осмелился. — Я люблю ее — Веронику. Она встала между нами. Если не разорвать сейчас, дальше будет еще хуже. Ты не виновата. Никто не виноват. Так получилось.
— Нет, Сереженька, — спокойно, неожиданно спокойно, сказала Лера, — все не так. Никто между нами не становился. Просто ты себя неважно чувствуешь. Неделя, ну две — и все пройдет. Я тебя не брошу. Я буду рядом с тобой. Я помогу тебе справиться с этой напастью. Ты мой. И никому я тебя не отдам. Можешь быть в этом уверен.
Что было делать? Встать и уйти, роняя по дороге стулья, расталкивая посетителей и официантов с подносами? Накричать? Оскорбить?.. Он остался сидеть на месте. А Лера спокойно, храня молчание, закончила свой ленч, расплатилась за них двоих и только после этого спросила:
— Ты сейчас куда?
И это означало: ты свободен, делай что хочешь, но, что бы ты ни делал, ты все равно мой.
— Пойду пройдусь… — сказал Сергей.
Выйдя из кафе, они отправились в разные стороны. Кузьмин повернул к Троицкому мосту. Он решил сделать круг, пройтись вокруг Петропавловской крепости, подумать. Правда, погода прогулке не совсем благоприятствовала. На небе ни облачка, солнце, жара.
От того, что произошло в кафе, ему было до сих пор не по себе. Две женщины держали его мертвой хваткой. Одна с помощью своих, иначе не скажешь, колдовских чар, другая своей, лучше не скажешь, железной воли. Одна была неизвестно где, другая все время рядом. Вопрос: с кем останется мужчина, который оказался между двух этих женщин?
«Я должен найти ее, — сказал себе Сергей. — Найти, поговорить… Или в следующий раз я увижу ее где-нибудь на крыше, куда она меня поманит, а с крыши она потащит меня вниз… кратчайшим путем…»
На пляже Петропавловки его окликнули. Это был Оглоблин.
— Выполз погреть свои кости, — пояснил он.
— А если честно, изучаешь игру света на воде. Есть мысль завязать с мистикой и податься в маринисты? Посмотри, посмотри, как дразнятся… Это невозможно схватить.
— Если уж совсем честно, я с живописью уже полгода как завязал.
— Ага! Вот, значит, на что ты тогда намекал. А сам меня упрекал: мог бы выписаться, мог бы выписаться!
— В отличие от тебя я остался в искусстве. Только не спрашивай, на что я переключился. Я даже псевдоним взял. Не хочу, чтобы меня одновременно чистили и художники, и… Конечно, шила в мешке не утаишь. Но к тому времени я надеюсь твердо встать на ноги. А пока успехи более чем скромные. Вот если удастся одно мероприятие… Эх, ладно, не будем…
Сергей не стал выпытывать, куда переметнулся Оглоблин. Но для себя сразу решил, что тот ударился в литературу.
Они помолчали, оба внимательно, серьезно глядя на то, как ежится под солнцем Нева.
— Я думал увидеть тебя вчера, — нарушил молчание Оглоблин.
