Гедеон наклонился к ней.
— Мэгги?
Она попыталась справиться со своим дыханием, попутно вспоминая, с каких пор автоматическая функция стала зависеть от ее сознания.
— Вы уверены в том, что хотите получить ответ? — спросила она хрипло.
— А почему я могу не хотеть?
— Может быть, он вам не понравится. Она часто думала о себе, как, по меньшей мере, о странной женщине. Это ее никогда не тревожило, но его могло расстроить.
— Не могу себе этого представить. Но это и не имеет никакого значения. Мне сейчас уже слишком поздно делать выбор. Ты можешь оттолкнуть меня, выставить за дверь, но я не могу уйти от тебя.
— Я не могу выставить тебя за дверь. Это твой цирк.
— Прекрати так говорить, — его голос стал резким. — Я говорю не о цирке, и ты это прекрасно понимаешь.
Через мгновение она едва заметно кивнула, зная, что выбор уже сделан и для нее. Теперь то, что ждет ее впереди, не может быть хуже, и она впервые ощутила, как это может быть больно, если мужчине, на вопросы которого она хотела ответить, не понравится ни один из ее ответов. Когда он поймет ее, то может решить, что их миры лежат на слишком большом расстоянии друг от друга. Или, возможно, захочет удовлетворить лишь свои физические потребности. Только время покажет это.
— Я полагаю… — ее прервал неожиданный стук в дверь.
Женщина, одетая пестро, как цыганка, с распущенными вьющимися черными волосами, просунула голову в дверной проем.
— Я подумала, что могла бы забрать поднос, если вы уже закончили.
Мэгги кинула беглый взгляд на Гедеона и ответила:
— Мы уже закончили, но ты не была обязана приходить за ним, Тина.
— Не беспокойся, — Тина вошла в вагон и начала перемещать все с карточного столика на поднос, стоявший на кровати.
— Тина, это Гедеон.
— Конечно же, это он, — сказала Тина, прежде чем Гедеон смог вымолвить хоть слово. Она оглядела его, затем посмотрела на Мэгги. — Его ноги будут торчать наружу, — заметила она.
— Нет, если он слегка подогнет колени, — возразила Мэгги.
— Это правда, — Тина слегка подняла поднос, все еще глядя на Мэгги. — Ламонт потерял свой нос, — сказала она, явно ожидая, что ее поймут правильно.
— Где?
— Он не знает, но очень расстроен.
Мэгги кивнула.
— Хорошо, я пойду и поговорю с ним.
Тина, в свою очередь, тоже кивнула и проворно вышла с подносом из фургона. Еще минуту после того, как она вышла, Гедеон молчал, затем осторожно произнес:
— Я сделал вывод, что мои ноги будут торчать из палатки, если я не подогну колени.
Мэгги посмотрела на него торжествующе, по-видимому, уже обретя
утраченное равновесие.
— Чем дальше, тем лучше, я думаю, Ламонт — клоун?
— Да.
Гедеон вздохнул.
— Я не знаю, радоваться или ужасаться тому, что я понял ваш разговор.
— Дай мне знать, когда решишь это для себя.
Он посмотрел на нее.
— Ты собиралась кое-что сказать мне, прежде чем вошла Тина.
— Неужели? О, я собиралась сказать тебе, что тема нашего разговора остается открытой.
— Эта тема — мы с тобой?
Мэгги поднялась на ноги и принялась складывать карточный столик.
— Да, в данный момент времени. Но сейчас в любом случае мне придется пойти к клоуну и поговорить с ним о пропавшем носе.
— Еще рано, — рискнул заметить Гедеон, поворачиваясь к ней.
— Я встаю на рассвете, чтобы покормить зверей.
Он вздохнул.
— И завтра будет новый день.
— Доброй ночи, Гедеон.
— Я думаю, это очевидно, — сказал Фэрли твердо. — Мэгги прислонилась к этому мужчине, чтобы он не выставил нас за дверь.
Тина послала ему предупреждающий взгляд, но Шон, сидящий на пороге фургона и приканчивающий свою порцию жаркого, даже не глянул на них.
— Думай о том, что говоришь, — сказала Тина низким, раздраженным голосом.
— Парень совсем не обращает внимания…
— Он понравился ей, — вмешался Шон. Тина посмотрела на Фэрли.
— Он всегда обращает внимание, — затем взглянула на сына. — Шон, а почему ты думаешь, что он ей понравился?
Мальчик пожал плечами.
— Ха, когда он сегодня уехал, она смотрела ему вслед, может быть, поэтому. Мама, можно я буду спать в палатке Бастера? Он возьмет с собой Александра и…
Заметив хорошее настроение матери, Шон поспешил выйти за дверь, пока та не передумала, оставив пустую тарелку неустойчиво покачиваться на пороге.
— Ты думаешь, парень прав? — Фэрли откинулся и вытянул ноги на раскладной кровати, вклинившейся между дверью и столом, за которым Тина очищала тарелки от остатков пищи.
Она слегка пожала плечами.
— Он — хорошо выглядящий дьявол, и он не смог удержать своих глаз от нее. Судя по его одежде, я сомневаюсь, что он нуждается в тех деньгах, которые может получить от продажи цирка. Если он хочет навести мосты с Мэгги, то не станет этим угрожать. Посмотрим, что будет дальше.
В следующее мгновение Фэрли произнес:
— Поэтому мы должны относиться к нему терпеливо и ждать? Я никогда не был терпелив.
— А что еще ты можешь поделать? Сразу же, как только он захочет, он может продать цирк, и мы ничем не помешаем ему.
— Думаешь, не сможем? Всегда можно найти способ помешать. Человек не скала, но у них есть кое что общее. Их можно обойти.
Тина наклонилась над столом и внимательно посмотрела на него.
— Ты можешь говорить все, что взбредет тебе в голову, но даже не вздумай выкинуть одну из своих штучек, никаких трюков. У Мэгги есть шанс обойти его, но у остальных нет надежды даже на дьявола. А теперь ты не будешь против удалиться и не путаться у меня под ногами, чтобы я могла закончить работу?
Фэрли поднялся с обиженным выражением лица.
— Это не ты выставила меня за дверь. Я ухожу сам по себе.
Мэгги прижалась к фургону Тины, чтобы спрятаться в его тени, пока не уверилась, что Фэрли отошел на значительное расстояние, затем тихонько отошла и направилась к себе. Сегодня вечером она слышала еще две подобные беседы, и все они имели почти одинаковое содержание. Всех обеспокоило появление Гедеона. И все были убеждены, что она может очаровать или обольстить его, чтобы он пощадил цирк.
Она надеялась, что это давало ей еще немного времени.
Чего она постарается избежать любой ценой, так это того, чтобы Гедеон объявил остальным о своем намерении продать цирк. До тех пор, пока он не принял по этому вопросу окончательного решения, она считала, что ничего не должно случиться, по крайней мере, в ближайшее время. Уровень напряжения был настолько высок, что она не могла ожидать большего, кроме благосклонности на несколько дней, и не имеет значения, что он будет делать все это время.
Она решила сказать Гедеону всю правду, зачем она здесь, но в следующее мгновение отвергла эту идею. Она не знала его достаточно хорошо, но в любом случае, если он узнает, что вместе с цирком унаследовал и убийцу, это способно достаточно сильно его расстроить.
