- Ты хочешь знать обо мне все?
О да! Она хотела! Она его хотела! Но его загадка не давала ей покоя.
- Ты ведь любишь кровь. Моя кровь расскажет тебе все, что ты хотела знать.
С этими словами он закрыл глаза и откинулся на спинку стула.
Онхельма не могла поверить. Идеальный любовник для идеального наслаждения. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Раздались шаги, легкий звон металла. Потом чуть охрипший голос Онхельмы произнес:
- Я хочу из шеи.
Не открывая глаз, Алексиор кивнул, мысль о том, что она будет к нему прикасаться, заставила его внутренне содрогнуться. Но если дракон внутри него настаивал на крови, очевидно, он знал, о чем говорил. Ему пришлось встать, потом к его шее прижались губы... Не вырываться... Не вырываться...
Укусила. Надо вытерпеть!
Это продолжалось всего пару секунд.
- Кто ты...? - в ужасе пролепетала колдунья отшатнувшись.
- Ты знаешь, кто я, - ответил он, - Сама скажи.
- Алексиор... Наследник...
Потом Онхельму буквально оторвало от него и бросило на пол. А потом с ней стало твориться что-то ужасное.
Глубая кровь дракона растекалась по ее губам, заставляя женщину корчиться в судорогах. Его кровь - тот страшный яд, разъедавщий ее душу изнутри, вызывая в памяти все отвратительные преступления и страшное раскаяние, стыд, страх перед неотвратимым наказанием. Кровь дракона стала очистительным огнем, уничтожившим зло, скрывавшееся в ней.
Но вместе со злом выгорал и колдовской дар, полученный ею когда-то, а с ним и красота. От золотых волос остались жалкие пегие сосульки, глаза выцвели в блеклый серый цвет, кожа сделась землистого оттенка.
Но страшнее всего была терзавшая ее жуткая душевная боль. Теперь Алексиору действительно стало жаль ее, и в этот момент дракон занял его место.
- Что ты отдала за свой дар, Беатриса? - спросил он у несчастной.
- Свою любовь, - всхлипывая, прошептала она, а из-под прикрытых век безостановочно текли слезы.
- Если хочешь, возьми ее обратно и отдай мне ключ.
Получить назад то запретное, чего ей хотелось больше жизни?!
Ему не пришлось объяснять, что за ключ он имел в виду, женщина закивала, сама вытащила его и с готовностью отдала. А после благодарно улыбнулась сквозь слезы, вытянулась на полу и затихла.
Дракон отступил, а Алексиор понял, что эта женщина, царица Онхельма, которую на самом деле звали Беатрисой, мертва.
Так странно и страшно закончилось ее правление, начавшееся с любовного приворота и закончившегося хаосом и кровопролитием.
Наследнику оставалось открыть хранилище, взять оттуда символы власти и показать их народу.
Впрочем, еще очень много чего оставалось, но дракон отказывался ждать. Как только царское кольцо и печать были переданы советникам, он сорвался в фиорды.
Алексиор ощущал бешеное нетерпение дракона, но все еще не мог понять.
- Астерион, что ты хочешь найти там?
- Там она! Понимаешь, она! ОНА!
И тут внутренний трепет передался Алексиору:
- Евтихия...?
- Евтихия! Голубка! Она птица, голубка! Ты понимаешь?
Он не понимал, но почему-то поверил.
Много голубей было в фиордах.
Но, увы, не было среди них Евтихии.
***
Голубка Евтихия в это время направлялась на корабле Ли Сан Фу далеко на восток.
У них, у девушки и у птицы, созрел тогда чудесный план. И все было бы хорошо...
Но дело в том, что капитан 'Ласточки' был опытный птицелов. Когда он вышел, чтобы проследить за тем, как его судно проходит по усыпанному мелями песчаному мелководью черного берега, две заговорщицы решили притвориться мертвой. Справедливо полагая, что, увидев мертвую птицу, тот откроет клетку, а окно каюты открыто - и...
Провести Ли Сан Фу не удалось. То есть, он, конечно, заохал и засуетился, когда увидел, что птичка лежит на спинке, безвольно раскинув крылья, скрюченными лапками кверху, и бросился открывать клетку. Только сперва он закрыл окно! Евтихии удалось вылететь из клетки, но полеты ее по каюте недолго продолжались, ловкий и пронырливый Ли Сан Фу быстро изловил голубку.
- А ты хитрая? Да? - хиыкнул он, - Но я гораздо хитрее.
Говоря это, он вытащил из ящика своего стола тонкую стальную цепочку с крохотными кандалами на конце, и защелкнул стальные браслеты на тонких лапках птицы.
- Моя дивная голубка, ты далеко не первая птица, которая пыталась упорхнуть от меня. И никому еще это не удавалось! Поверь.
С этими словами он пристегнул цепочку к клетке изнутри.
- Прости, но придется ограничить твою свободу. Но ты сама в этом виновата.
Евтихия молчала. Она решила игнорировать мерзкого рабовладельца. Тот только посмеялся и сказал:
- Я скоро вернусь, веди себя хорошо и делай глупостей.
И действительно, он скоро вернулся, очевидно, ехеть в Магрих передумал, а сбыл товар тут же на месте. И в тот же день они отплыли обратно.
В далекую страну Ши-Зинг.
Ни Нириелю, который метался от одного берега до другого, ни Фаэту, пытавшемуся хоть как-то искупить свою вину, так и не удалось найти ее.
Господи... Как тяжело, когда твоя сокровенная надежда на счастье так безжалостно рушится... Упасть, не успев взлететь...
Алексиор, или это был Астерион? Они уже сами не знали, кто из них кто. Мужчина в белом плаще одиноко сидел на скале, глядя в море. Так прошла ночь.
Утром он вернулся. У него есть обязанности. Люди ждут. Не важно, что у него на душе, никто не сделает это за него.
После того, как внезапно скончалась государыня Онхельма, весть о смерти которой народ встречал криками радости (да простит их Создатель, но людям трудно было сдержать свои истинные чувства), немедленно было вскрыто древнее хранилище и по слову Алексиора рака, в которой содежались реликвии - царское кольцо и печать, впервые была извлечена и представлена на всеобщее обозрение.
Вчера он продемонстрировал Совету, даже нет, не Совету, а всем, кто в этот момент находился на площади, что символы власти принимают его. А Нильда, Голен и Джулиус подтвердили под присягой, что он и есть истинный наследник Алексиор, покинувший страну год назад. Изменившуюся внешность, потому что очень многие помнили наследника, приписали тяжелым испытаниям, выпавшим на его долю. В конце концов, всего год прошел с того дня его восемнадцатиления, когда перед всей страной государь Вильмор объявил, что передает ему власть и корону. Он был тогда полным жизни красивым юношей, его золотисто-каштановые волосы вились крупными кольцами, а карие глаза лучились весельем. Алексиор и теперь был прекрасен, но больше не было в нем живости, вселенская тоска поселилась в нечеловеческих голубых глазах, словно за этот год он постарел на тысячи лет, волосы стали белыми как снег, а кожа приобрела голубоватый оттенок бледности.
