«Чертовы «Иволги», – подумал он, когда они проиграли подачу. – Не могут найти мяч, даже если вбить его им в задницу».
Когда он вернулся в спальню, она все еще пыталась высвободиться, но явно ослабела.
– Порядок, Деб, я отдохнул, приступаю с новыми силами. Время второго раунда.
На этот раз он взял ее гомосексуальным способом.
Ее глаза потускнели и лишились всякого выражения к тому времени, как он кончил. Она перестала сопротивляться и вся обмякла. Джоуи мог бы расшевелить ее для нового раунда, но ему надо было соблюдать расписание.
Он принял душ, напевая себе под нос, причем воспользовался ее жидким мылом с запахом лимона. Одевшись, он выстроил все, что мог использовать, из ее собственной кухни.
Моющая жидкость, тряпки, свечи, вощеная бумага. Нет нужды представлять это несчастным случаем, но работу надо делать аккуратно. Человек должен гордиться делом рук своих.
Джоуи вынул из рюкзака и натянул латексные хирургические перчатки. Пока он смачивал тряпки, зазвонил телефон. Он остановился, выждал, пока не включился автоответчик. Раздался веселый женский голос:
– Привет, мам, это я. Просто так, без повода. Надеюсь, ты ушла на горячее свидание. – Послышался звонкий смех. – Позвони мне, если вернешься не слишком поздно. Или я перезвоню тебе завтра. Целую. Пока.
– Ну, надо же, как это мило! – пропищал Джоуи, подражая женскому голосу. – Да, ты угадала: у твоей мамочки сегодня горячее свидание.
Он порезал виниловый пол, вскрыл подпольный слой, электрической отверткой из своего рюкзака отвинтил дверцы нескольких шкафчиков и построил шалашики – проходы для огня. Потом он приоткрыл окно для тяги, установил фитили из тряпок и смятой вощеной бумаги.
Довольный собой, он принес свечи и тряпки в спальню.
Она была в полубессознательном состоянии, но он заметил, как напряглось ее тело, а в приоткрывшихся глазах появился страх.
– Извини, Деб, ну, просто нет времени для третьего раунда, понимаешь? Придется перейти прямо к грандиозному финалу. Твой муж-хреносос когда-нибудь приносил свою работу домой? – спросил Джоуи и вытащил нож.
Она обезумела, – оказалось, в старушке еще теплится жизнь! – когда он повернул лезвие к свету.
– Ты его когда-нибудь спрашивала, как прошел день на работе? Он когда-нибудь приносил домой снимки, чтобы ты увидела, что делается с людьми, сгоревшими в постели?
Джоуи со всего размаха вонзил нож в матрац в дюйме от ее бедра. Ее бедра вскинулись, она начала метаться, как безумная издавая булькающие звуки. Воздух со свистом вырывался из ее ноздрей, глаза вылезали из орбит, и он даже удивился, как они не выпадут у нее из черепа, словно пара оливок.
Он разрезал матрац, вытащил набивку. Затем, спрятав нож, он извлек из рюкзака контейнер.
– В той комнате я воспользовался кое-чем из твоих кухонных припасов. Надеюсь, ты не против. Но для спальни я принес кое-что с собой. Немного метилового спирта. Старое, проверенное средство.
Джоуи пропитал разбросанную набивку, тряпки, простыни, которые она испачкала от страха. Простыни он стянул до полу, использовал их вместе с тряпками и остатками вощеной бумаги как фитиль, ведущий к ее занавескам.
Лампу он поставил на пол и, насвистывая сквозь зубы, разобрал на части стоявшую у кровати тумбочку.
– Все равно что разжигать костер, – объяснил он ей, сооружая деревянные шалашики над фитилем. – Понимаешь, у метилового спирта температура воспламенения меньше сотни градусов.[51] Скипидарное масло, которое я использовал в кухне, требует гораздо больше тепла, около двухсот градусов[52] – это по Фаренгейту. Но если все сделать правильно, будет гореть вполне прилично, когда разгорится. Это будет моя вторая волна: так это у нас называется. То, что они называют точкой возгорания. Но главное шоу будет здесь, а ты, Деб, будешь его звездой. Но сначала еще несколько деталей.
Джоуи взял стул, стоявший у ее маленького туалетного столика, и взобрался на него, чтобы достать до детектора дыма на потолке. Вскрыв оболочку, он вынул батарейку.
Раз уж стул оказался под рукой, он сломал его и устроил еще один шалашик прямо на матраце. Отойдя на два шага назад, он кивнул.
– Неплохо, совсем неплохо, хотя мне и не пристало себя хвалить. Черт, у меня опять встает. – Он почесал себя между ног. – Я бы с радостью угостил тебя еще разок, милая, но меня ждут в других местах.
Он выложил картонки со спичками вдоль фитилей, внутри шалашей и улыбнулся, на этот раз холодно, наблюдая, как она извивается и колотит пятками по матрацу, старается крикнуть сквозь кляп.
– Бывает, дым достает тебя раньше, но бывает, что и нет. Я тут так все устроил, что ты услышишь, как потрескивает твоя кожа. Будешь нюхать свое жаркое. – Его глаза стали холодными и бесстрастными, как у акулы. – Они не доберутся до тебя вовремя, Деб. Нет смысла тешить себя ложной надеждой, верно? И когда ты встретишься в аду со своим мужем-хренососом, передай, что Джозеф Фрэнсис Пасторелли-младший шлет ему свои наилучшие пожелания.
Джоуи использовал длинную плоскую бутановую зажигалку – показал ей, как из зажигалки выстреливает пламя, прежде чем поджечь набивку матраца, спички, тряпки.
Он следил, как огонь разгорается и вспыхивает, как послушно пробирается по проложенной им дорожке. Подхватив свой рюкзак, он вышел и разжег огонь на кухне. Потом он включил газовую плиту, но погасил огонек запальной горелки и оставил дверь открытой.
Огонь подбирался к ней, заползал на кровать, как любовник. Дым поднимался ленивыми клубами. Джоуи подошел к окну и приоткрыл его на два дюйма.
На мгновение он застыл на месте, глядя, как огонь окружает его, словно бросает ему вызов.
Ничего он так в своей жизни не любил, как танец огня. У него было сильное искушение остаться, задержаться еще на минуту, полюбоваться этим танцем. Еще хоть минуту.
Но он отступил. Огонь уже начал петь.
– Слышишь его, Деб? Он ожил. Он возбужден, он голоден. Чувствуешь жар? Я тебе почти завидую. Почти завидую тому, что ты сейчас переживаешь. Почти.
Вскинув рюкзак на плечо, он забрал цветочную коробку и выскользнул за дверь.
Уже стемнело, а в темноте огонь горит ярче. Этот обязательно будет гореть ярко. Джоуи взял меню доставляемых на дом обедов «Сирико» и выбросил его перед зданием.
Дойдя до своей машины, он спрятал в багажное отделение рюкзак и пустую цветочную коробку. Потом он взглянул на часы, прикинул, сколько у него времени, и неспешно объехал вокруг квартала.
Он видел, как струйки дыма выбиваются из открытого им окна, как зарево огня поднимается в поисках воздуха, доступ которого он обеспечил. Он набрал номер Рины. На этот раз он не стал распространяться, просто отбарабанил адрес, потом выбросил в окно машины сотовый телефон и поехал дальше.
