Ноэль, пожалуй, за всю жизнь не приходилось испытывать большего волнения, большего трепета, чем тот, который охватил ее от обещания Кита. Ей было так уютно, спокойно в созданном ею самой мире. Она знала правила этого мира, знала наперечет его опасности — пусть немного, но они были и там — и все его преимущества. Кит же предлагал ей вселенную, полную риска и неизведанных случайностей, которые могут оказаться сильнее ее.
Она пережила отчаяние и страх брошенного пятилетнего ребенка. Она пережила кошмар приемных семей, выбиравших ее только из-за ее внешности. Она даже пережила глубочайшую боль понимания, что эта же внешность привлекла к ней внимание Джеффри и Лоррейн, хоть они и утверждали, что любят и оберегают ее ради нее самой. Она старалась стать для них той дочерью, которую они мечтали в ней видеть — правда, так и не нашла в себе смелости раскрыть им душу. Она даже старалась, пусть по-своему, но дотянуться до совершенства приемных сестер. И все-таки в любой ситуации ей удавались только несколько первых шагов, а потом следовало поражение. И в конце концов она решила, что так и не сравнялась с сестрами. Она так и не осмелилась заглянуть в лицо будущему. Она так и не стала той дочерью, о которой мечтали Лоррейн и Джеффри, когда остановили свой выбор на ней. А к тому времени, когда она повзрослела и сумела понять несправедливость оценки своих родителей и сестер, непоправимый вред был уже нанесен, стены ее крепости — слишком высоки, чтобы их разрушать, а выбранная ею жизненная дорожка — слишком хорошо протоптана, чтобы с нее сворачивать.
— Не знаю, смогу ли я. — В ее голосе прозвучала горечь всех прошлых неудач. — Что, если у меня не получится?
Не отрывая от нее глаз, Кит поднес ее руку к губам. Он понимал, что любые уверения для нее не больше чем слова, а потому просто спросил:
— А что, если у меня не получится?
Она моргнула. Такая мысль даже не пришла ей в голову.
— Я тоже вовсе не уверен в том, что делаю. Я вполне могу потерпеть поражение. Почему вы должны верить любым моим словам? Или, если уж на то пошло, словам любого мужчины, у которого есть глаза? Не в моих силах не замечать, как вы прекрасны. Но если я не сумею доказать, что вы для меня больше, чем просто красивая женщина? Что будет тогда?
Сосредоточенно сдвинув брови, она подыскивала слова для ответа.
— Но ведь я не просила у вас доказательств.
— Разве нет, Ноэль?
Ноэль ворочалась в постели и, безуспешно пытаясь заснуть, обдумывала его слова. В глазах Кита она увидела горечь, боль и какое-то смутное отчаяние, которого она никак не ожидала. Сон окончательно исчез, унесенный чувством вины и тревоги — не только из-за самой вины, но и из-за того, что она может стать жертвой этого чувства.
— Разве нет, Ноэль? — спросил Кит.
Самая обычная фраза на первый взгляд, не стоившая особого внимания… и вместе с тем она подняла массу вопросов, которые давным-давно следовало бы задать. Ведь она действительно просила у Кита доказательств, что для него важна не ее внешность, что он не воспользуется ею, не поиграет какое-то время, чтобы потом бросить такой же одинокой, какой она была до его появления в ее жизни. Наверное, она требовала того же самого от всех, с кем когда-либо сталкивалась. Ей пришли на память годы, проведенные с чужими людьми в детских домах — до того, как ее забрала Лоррейн. Как часто ей доводилось слышать завистливый шепот, что приемные родители выбирают среди всех детей именно ее, потому что она так прелестна со своими фиолетовыми глазами, иссиня-черными локонами и белоснежной кожей.
Она ненавидела свою внешность. Во мраке ночи, когда ее никто не видел, она часами плакала от презрения к своей красоте, заставлявшей приемных матерей наряжать ее словно куклу и демонстрировать знакомым. Она плакала от обиды на других детей, потому что они завидовали ее хорошенькому личику и превращали ее жизнь в ад. Но эти слезы были ничто по сравнению с теми, которыми она залила не одну подушку, услышав, как о ее красоте говорит ее сказочная фея — женщина, казавшаяся ей богиней среди матерей.
Однажды Ноэль, стоя в дальнем темном углу залитого солнцем коридора, услышала хорошо поставленный голос Лоррейн, перечислявший ее достоинства и недостатки, словно она была вещью. Лоррейн доказывала мужу, что девочку нельзя оставить на произвол судьбы, что она заслуживает большего, что ей нужен дом, где она выросла бы в истинную красавицу, как ей и предназначено судьбой. Лоррейн своего добилась. Ноэль переехала в особняк четы Сент-Джеймс. Она выросла и стала еще прекраснее, она жила среди красивых людей, привыкших к красивым одеждам и драгоценностям. Ее жизнь была настоящей сказкой для любого, кто не видел дальше показного блеска.
Прошло много лет, прежде чем она поняла, что Лоррейн заботилась не о собственном престиже, выбирая себе красивую дочь, — ее скорее тревожила красота Ноэль, она боялась, что могут сделать окружающие с легко ранимой прелестной девочкой. Но понимание пришло слишком поздно. Ее поведение в семье уже сложилось, и она сама не знала, как его можно изменить.
А потом ее сказочная фея предложила трем сестрам Ноэль и ей самой пожить один год самостоятельно, без поддержки и богатства семьи Сент-Джеймс. Впервые за все годы любви и заботы Лоррейн обратилась к своим приемным дочерям с просьбой. И Ноэль покинула дом, отважилась ступить в большой мир и обнаружила, что он по-прежнему падок на красоту даже больше, чем на золото. Да, все так и было. До встречи с Китом. Он тоже видел красоту, но смотрел гораздо глубже. Он словно поднес зеркало и предложил самой заглянуть за свое отражение. Он бросил ей вызов, предложив отправиться с ним во мрак неизвестности ради восхитительных радуг, которые, возможно, охватывают небо в невиданном ею краю. А взамен он обещал ей… просить, а не брать силой то, что она не захочет или не готова будет отдать.
Широко раскрытыми глазами Ноэль смотрела в темноту и видела гораздо больше, чем просто угольно-черные пятна, так похожие на тени в ее душе. Одиночество — больше, чем слово. Одиночество — это холодная постель, безмолвие, которому нет конца, слезы, которые никому не увидеть и не осушить. Такой была ее жизнь до Кита. Это был ее выбор. Но сейчас у нее появился иной выбор. Безумная рулетка без надежной основы.
— Я должна попытаться, — в почти беззвучном выдохе слились покорность и триумф. — Я должна.
Ночная тишина эхом повторила ее слова, эту декларацию решимости и надежды. Страх отравлял ее мысли. Но отвага уже прошлась своей кистью и спрятала под позолотой серую паутину опасности. Ноэль перестала метаться, глубоко и облегченно вздохнула. Ресницы, дрогнув, опустились. Она зарылась лицом в подушку, и его имя последней улыбкой прошелестело на ее губах. Незаметно подкрался сон, принеся с собой передышку от мыслей о будущем, которое придет с рассветом, и о мужчине, который заставил ее взглянуть в лицо себе самой и всему миру.
