— Мать дома?
— Нет, уже в прокуратуре.
Александр стянул с Валерии короткий прозрачный халатик. Она лежала на кровати — худая и голая. Гаров молча рассматривал ее, сидя рядом. Потом протянул руку к ее соску. Она потянулась, как кошка. Он гладил ее. Постепенно взял ее правую кисть и опустил на самое интимное место. Валерия не сразу поняла, что он хочет. Но он не отпускал ее руку. И она начала гладить себя, ласкать, вводя палец все глубже и глубже. И, когда не осталось терпения, Гаров оттолкнул ее руку, лег сверху и стал лихорадочно освобождаться от одежды. Вошел. Валерия застонала. Гаров двигался навстречу ее бедрам сильно и энергично. Когда все закончилось, он оттолкнулся от женского тела, лег на спину рядом, закрыл глаза. Через пять минут Валерия потянулась к своему мужчине с попыткой «еще разок». Гаров мягко, но уверенно убрал ее руки со своей груди: — Одевайся.
— Почему?
— Поедем на рынок. Хочу посмотреть, прицениться к машинам.
— Ты машину хочешь купить?
— Да, «девятку».
— Что, насовсем приехал?
— Нет. В отпуск.
— И что она — будет стоять ржаветь?
— Ну, может, я уволюсь из армии. Ты ж хочешь, что б я дома жил?
— Хочу.
Комендатура состояла из вагончика, бани, маленькой казармы, оружейной комнаты и деревянного туалета, огороженных высоким плотным забором. Александр Свириденко завтракал в вагончике вместе со Смирновым и Мердыевым. Снаружи послышался громкий лай Джохара и мужской крик заместителя начальника управления работ:
— Уберите собаку!.. Свириденко!.. Убери пса! Или я сейчас его прострелю!..
Александр было дернулся встать. Смирнов приказал:
— Сиди! Не хер ему тут делать. Зачем нам здесь подполковники? Тебе он нужен?
— Да нет.
— И мне не нужен. Пусть себе идет, куда шел. Ты его не слышал. Просто не слышал. Спал.
Подполковник Закиров — толстый седой усатый татарин — недолго соревновался в крике с собачьим лаем. Быстро надоело. Махнул рукой, ругнулся сквозь зубы конкретно на Свириденко и — в общем — на всю «элитную» комендатуру. И действительно пошел дальше — «куда шел» — к начальнику управления работ.
— Чего он тебя так не любит? — спросил Мердыев Александра.
— Откуда я знаю? — пожал плечами лейтенант Свириденко.
— Завидует, может? — поддержал разговор Смирнов.
— Чему? — удивился Свириденко.
— Да мне почем известно? Предположил. А вообще — ты болтаешь много. Мой тебе совет — трепись поменьше. Тут у нас все равны. Избранных нет. Будь проще, как все. И нос не задирай.
— Да-да, не задирай! — поддакнул Мердыев. — Сначала сделай чего-нибудь, а потом говори.
— Да вы чего? Двое на одного?
— Без обид, Сань! Настроение просто — ужас какое. Надоело все. Послать бы всех этих начальников к чертовой матери. Ты как? Пошлем?
— Не вопрос.
— Ну и отлично. Хоть бы Гаров скорее вернулся — с ним как-то спокойнее.
— Вернется он тебе. — Мердыев был уверен. — Сейчас с женой повстречается, ощутит, так сказать, прелесть женской ласки, и все: «Прощай, оружие!».
— И такое может быть. Только я его знаю — ни в жизнь он не будет держаться за женскую юбку. Не того склада. Эт тебе не Свириденко! — Смирнов подмигнул Мердыеву. Александр сделал вид, что шутка Смирнова его задела за живое:
— А причем тут Свириденко?
— Да при том. Письма жене каждый вечер пишешь?
— Пишу.
— А Гаров не пишет.
— И что? Из этого следует, что Свириденко держится за женскую юбку? Просто я очень люблю свою жену. Может Гаров свою не любит?
— Да ладно тебе! Не кипятись. Детский сад прямо… «Ромашка»… Любит — не любит…
— Ой, ты?
— Опять не спрашиваешь: кто?
— Да чего мне бояться?
— Ладно, дело твое. Можно?
— Заходи, конечно. Ты уже обратно?
— Да вот. Еду. А погода нелетная. Придется задержаться. Не знаю… Сейчас дождь у тебя пережду, можно? А потом — в гостиницу, наверно, придется.
— Зачем? Переночуешь у нас.
— А можно?
— Конечно.
— Где Макс?
— Спит. Тихий час у него. Пойдем на кухню.
— Опять есть пельмени?
— Пельменей, к сожалению, нет. Есть пирог с капустой.
— Еще лучше.
— Садись.
— Сажусь.
— Что дома нового?
— Ничего. С женой встретился. «Девятку» купил.
— Да? Все успел?
— Да… Все…
— Саш, а там… в Грозном… очень страшно?
— Ну, так… Не знаю… Страшно, наверно…
— Я бы тоже хотела поехать. Возьми меня с собой!
— Ты что? Свириденко потом из меня отбивную сделает!
— Да ничего он не сделает.
— Нет, Даш, не получится. Нельзя тебе туда. У тебя Макс маленький. Ну и стреляют там все-таки.
— Всем можно — мне нельзя?
— Не обижайся. Ты — классная. Моя Лерка наоборот — ни за что бы не поехала. Я сейчас увольняться из армии буду. Из-за нее.
— Любишь ее?
— Наверно.
— Ой, Макс проснулся. Дай, пройду.
Гаров вскочил со стула, закрывавшего выход в узкий коридор. Даша заторопилась, чуть не подскользнулась и попала в осторожные, но цепкие руки Александра. Она подняла голову, посмотрела ему в глаза.
— …Я-а …по-ой-ду …Там… Ма-акс, — вдруг стала заикаться.
— Иди, — Гаров не отрывал от нее взгляда. — Так я пойду…
— Да… Иди… Конечно… — он опустил руки.
Даша стояла. Макс приковылял сам:
— Ма-ма!
— Да! Проснулся, котенок? — она наклонилась к нему, хотела взять на руки. Гаров опередил ее и поднял его сам:
— Привет, солдат! Как поживаешь?
— Не саль-тат. Не-а. Не-е, — замахал головой ребенок.
— Не солдат? Почему?
— Не-еть.
— Ну ладно. Не солдат.
— Ко-те-о-нек.
— Ты котенок?
— Дя. Мак-симь — коте-о-нек.
— Да вы оба мокрые! А я и не туда!
— Только по разным причинам!
— Ну а я-то подумала!.. Дождь сильный?
— Тучи надолго.
— Хочешь в ванну?
— Не помешало бы.
— Сейчас принесу полотенце.
Даша теперь избегала смотреть на Гарова. Да и он тоже.
Ночь прошла в каком-то странном состоянии, не знаемом ею раньше. Она долго не могла уснуть. Александру тоже не спалось. Но они оба тщательно скрывали это друг от друга. «Что происходит!? Что за волнения?» — думала молодая женщина. А Александр вспоминал Леру, и невольно сравнивал ее с Дашей. «Жаль, что ты не моя женщина», — подумал он, представив Дашу обнаженной. И показушно всхрапнул.
Из окна сквозь незакрытые шторы рассеивался звездный свет. Млечный Путь убегал вдаль…
