Мистрис Гаркрос была уже вдовою три года и все еще носила траур, когда надеждам Уэстона суждено было угаснуть окончательно. В течение зимнего сезона он работал особенно усердно, и, три месяца не видавшись с своею кузиной, наконец отправился в ее поместье.
Он приехал в сумерки, в сильную метель, когда переход от ворот к дому походил на путешествие по волшебной стране, хотя эта мысль не пришла в голову Уэстону, который, как известный французский «синий чулок», терпеть не мог красот природы. Войдя в швейцарскую и отдавая распоряжение насчет нескольких пакетов, привезенных для Августы, он заметил, что дом имеет какой-то праздничный вид. Тепличных цветов было больше, освещение ярче, слуги смотрели торжественно и бодро.
— Много гостей у дяди? — спросил Уэстон небрежно.
— Нет, сударь. Лорд Станмор-Эджвар гостит у нас и капитан Пурфлит, и больше никого.
«Лорд Станмор-Эджвар! Новое знакомство», — подумал Уэстон, знавший этого джентльмена только по известиям Morning Post. Он воображал, что Станмор старик и ничего не сделал для прославления своего титула кроме того, что милостиво соглашался существовать.
— Мм! — пробормотал он, довольный предстоящим знакомством. — Милорд, вероятно, имеет поместье недалеко отсюда?
— Нет, сударь. Поместье милорда на севере. Его светлость гостил до Рождества у лорда Мифа, а с тех пор гостит здесь.
Уэстон ушел в свою комнату, оделся тщательнее обыкновенного и никогда не был так доволен собою, как когда спускался с лестницы, украшенной в этот день цветами.
— Томми любит лордов, — пробормотал он с насмешливою улыбкой. — Мой дядюшка не свободен от этой извинительной слабости человечества.
В гостиной были только трое, когда он вошел: его дядя, Августа и высокий лысый джентльмен с седыми усами, стоявший у камина спиной к огню. Пред ним сидела в низком кресле мистрис Гаркрос. В волосах ее и на груди черного газового платья были приколоты пунцовые камелии, первый яркий цвет, который увидел на ней Уэстон после смерти ее мужа. Джентльмен с седыми усами разговаривал с ней, наклонившись пред ней с видом рыцарской преданности.
Поза, взгляд и тон сразу объяснили проницательному Уэстону положение его дел, и звезда надежды угасла навеки. В этот же день он узнал худшее. Дядя за бутылкой кларета объявил ему о помолвке своей дочери, когда милорд и его клеврет капитан Пурфлит ушли из столовой вскоре после ухода Августы.
— Мне не хотелось объявлять это вам письменно, — сказал мистер Валлори. — Они помолвлены только три недели, но дело было решено с того самого дня, как мы встретили в первый раз лорда Стармора на одном охотничьем завтраке близ Стоплейфа. Августа сначала об этом и слышать не хотела, но я считал своим долгом убедить ее принять такое лестное предложение. Богатейшее поместье, поднимающееся в цене год от году, целые мили строевой земли на окраинах многолюднейших северных городов, угольные копи, аспидные ломки и человек с безукоризненною репутацией, лет на тридцать старше ее, это правда, но мы знаем по опыту, что такие браки, основанные на взаимном уважении и… и… на желании соединить большие состояния, бывают самые счастливые.
— Да! — воскликнул Уэстон с горьким смехом. — Желал бы я знать, что сказали бы вы, если б она влюбилась в какого-нибудь бедняка таких же лет? Порочная страсть, доказывающая… словом, то, что мы говорим Дездемоне. Но так как он лорд и богат, то вы смотрите на это совсем иначе.
— Вы, однако, принимаете мою новость не совсем любезно, Уэстон. Я думал, что вы будете в восторге. Партия блестящая, такая, какую я всегда желал для моей дочери до ее злополучного брака с Гаркросом. Да и вы выиграете от этого брака; ваше положение значительно возвысится, когда вы сделаетесь родственником графини. Такое родство стоит тысячи годового дохода, не говоря уже о том, что вы можете в скором времени сделаться поверенным лорда Станмора.
— Мне следовало бы быть бесконечно благодарным, по вашему мнению, — сказал Уэстон, — но ваша новость, тем не менее, поразительна. Я считал мою кузину примерною вдовой, верною до гроба покойному мужу.
— Уэстон! — воскликнул мистер Валлори строго. — Вы становитесь радикалом!
Так в надлежащее время и без заметной поспешности Августа Гаркрос перенеслась в высшую сферу, где забыла об Уэстоне, или вспоминала его раза два в год, когда имя его появлялось в списке приглашений. Августа в эту позднейшую эпоху своей жизни имела удовольствие видеть на своих обедах министров и герцогов, а Уэстон приглашался только на такие многолюдные собрания, что уходил, увидев хозяйку дома только издали. Он утешался мыслью, что его общественное положение выиграло от возвышения его кузины и тем, что многие его знакомые, желавшие воспользоваться покровительством леди Станмор, обращались с своими просьбами к нему. Это было жалким утешением, но все же что-нибудь да значило. Он имел свою нарядную маленькую виллу в Норвуде, имел прекрасных лошадей и мог наслаждаться блестящим положением дел фирмы.
Для некоторых избранных жизнь есть, по-видимому, постоянная смена удовольствий. Никакая тень не омрачала Клеведона после убийства Губерта Гаркроса. Тоненькие голоса и топот маленьких ног раздаются в комнатах и в саду. Сибилла Клеведон сделалась Сибиллой Гартвуд и приезжает в Клеведон с детьми, чтобы сравнить новый зуб Тотти с новым зубом его кузины Лотти или справиться, так ли благоприятны симптомы кори у Мигси, как они были у Пипси. Счастливы семейства, о которых, кроме этого, почти нечего сказать. Полковник живет на седьмом небе блаженства. Бунгалло время от времени оживляется детьми, и во время этих вторжений юного поколения четвероногое царство находится более или менее в загоне. Педро выражает свое неудовольствие шипением и гримасами, собаки прячутся под стулья и рычат на гостей, фараонова мышь скрывается и отыскивается вечером, к ужасу служанки, оправляющей постель, под подушкой полковника. Полковник угощает детей вамбейскими ушками, афганистанскими фруктами, вест-индийскими пряниками и удовлетворяет их маленький аппетит так усердно, что продолженные посещения Бунгалло обыкновенно кончаются расстройством детских желудков и употреблением лекарств.
Брайервуд, утраченный навсегда Редмайнами, перешел во владение чужого человека. Дарственная запись, которою Редмайн передал Ситные Луга брату Джемсу, сохранила австралийскую ферму от конфискации в пользу казны, но Брайервуд с его красивою черепичною кровлей, красиво выглядывавшею из густой зелени, был утрачен безвозвратно. Может быть, придет когда-нибудь время, когда в вознаграждение за упорное трудолюбие и неизменно хорошее поведение, за спокойную покорность кающегося грешника Ричард Редмайн получит свободу. Но он никогда не вернется в Брайервуд, эту сцену тяжелых воспоминаний, терзающих его по ночам, а, уедет в прекрасную страну, куда рвется его душа, к горам и водопадам, к плодородным равнинам и озерам Джипсланда.
