— Ну, что ты на ребят уставилась? — одернул меня Хенк и вновь затянулся. — Ты что, голубых не видела?
— Видела. У нас их тоже полно. Но только они вот так чересчур откровенно себя не ведут.
— В нашей стране официально признан гомосексуализм и разрешены однополые браки. Может, у ребят медовый месяц. Они пришли марихуаны покурить и полабзаться, а ты на них уставилась. Некрасиво.
— А им красиво так себя вести в общественном месте?
— У нас это нормально, пойми. Голландцы — очень терпимый народ, и все гомики едут сюда, чтобы узаконить свои отношения.
— Бардак тут у вас, — только и смогла сказать я. — Полный бардак. Даже горячую пищу есть нужно вечером. Есть ее в течение дня считается дурным тоном, а если еще и хлеб к супу попросишь, то и вовсе на тебя посмотрят, как на сумасшедшую. У вас тут через одного должны быть гастриты и язвы. Питаетесь всухомятку. У нас едят днем, а после шести стараются не есть для того, чтобы не растолстеть, а у вас весь день голодными ходят, а наедаются на ночь. И откуда только здоровье будет? Есть днем — дурной тон, а курить марихуану в общественном месте очень даже нормально. И это называется культурой!
Когда мы вышли из кофе-шопа, у Хенка заметно поднялось настроение. Он купил себе бутылочку пива и по-хозяйски обнял меня за плечи.
— Мне казалось, что те, кто курит наркотики, не пьют пиво, — осторожно заметила я и убрала руку Хенка со своего плеча.
— Еще как пьют! Мы не просто пьем пиво, а даже очень серьезно пьем. Между прочим, в Амстердаме к концу рабочего дня устанавливают переносные писсуары, потому что все выпили слишком много пива.
Вернувшись домой, мы с Хенком сели есть, попутно обсуждая «нашу дальнейшую жизнь». Хенк открыл себе бутылочку пива и налил мне бокал вина.
— Что-то мне после вчерашнего ничего не хочется, — я отодвинула от себя бокал, вспоминая свое ужасное утреннее самочувствие.
— Да ладно тебе! От одного бокала ничего не будет. Тем более ты сегодня так понервничала. Было бы неплохо снять нервное напряжение.
— Возможно, ты прав.
Я сделала глоток вина и подумала о том, что меньше всего на свете я хочу секса с Хенком, а ведь как только мы ляжем в кровать, он будет ко мне приставать. Нужно сказать, что у меня очень сильно болит голова, низ живота и в любую минуту могут начаться месячные. Главное дождаться, чтобы Хенк побыстрее уснул, и, дай-то бог, чтобы его сон был как можно более крепким.
…А затем я почувствовала, как все поплыло перед моими глазами, как мои руки и ноги вновь становятся тяжелыми. Меня начинает мутить, и я плохо понимаю, что со мной происходит. Я хочу встать, но у меня ничего не получается. Да и сидеть становится уже тяжело.
Хенк улыбается, берет меня на руки и несет на кровать. Мне хочется вырваться, сказать, что я отвратительно себя чувствую. Крикнуть, чтобы он оставил меня в покое и не вздумал меня трогать, но я уже не могу говорить, потому что мой язык становится каким-то тяжелым, а голос куда-то предательски исчезает.
…Еще немного — и я провалилась в сон. Мне снился какой-то незнакомый голый мужик, обнаженное тело которого вызывало у меня отвращение. Он был слишком толстый и слишком потный. В его руках был кожаный колючий ремень. Мужик замахнулся ремнем и довольно сильно меня ударил. Я дернулась и издала приглушенный крик. Этот мужик бил меня так отчаянно, что заставлял меня плакать, и чем громче я рыдала и стонала, тем больше он распалялся, поглаживая свое мощное орудие.
В эту ночь мне пришлось выдержать натиск нескольких самцов, которые затрахали меня чуть ли не до смерти в полном смысле этого слова. Где-то там, в глубине спальни, в качестве пассивного наблюдателя сидел Хенк и смотрел на все происходящее довольным взглядом. У насилующих меня самцов были самые разнообразные члены. Они были разной длины, формы и толщины, но все они вызывали у меня жуткое отвращение. Самцы имели меня куда только можно, даже в подмышки.
Мужчины менялись один за другим. Я ощущала лишь, как слишком толстый сменялся длинным и худым, а потом и совсем каким-то карликом, вслед за которым приходил просто огромный.
Чудовищно пахло потом и спермой. Временами я теряла сознание, а временами приходила в себя и слышала, как один из этих самцов отчитывал Хенка за мой синяк на лице. Он говорил, что у русской проститутки должен быть хороший товарный вид и что если Хенк не будет заботиться о моем лице, то ему придется понижать за меня цену, а в дальнейшем у меня вообще не будет клиентов, и меня никто не захочет трахать даже забесплатно.
…Я проснулась от дикой головной боли и посмотрела на спящего Хенка, который, открыв рот, громко храпел. Пытаясь понять, что же со мною произошло и почему я опять вырубилась, я постаралась вспомнить в подробностях вчерашний вечер.
В памяти четно запечатлелось то, как мы с Хенком ужинаем. Я пью бокал вина, а затем — какой-то провал и это сегодняшнее утро…
Правда, в памяти всплывает кошмарный сон, в котором меня трахала куча потных, вонючих и ужасных мужиков. Господи, а мне ведь никогда в жизни не снились такие жуткие. Даже вспоминать стыдно и страшно. И с чем это может быть связано? Нервы? Стресс? Страх? В любом случае, нужно уносить ноги отсюда, чем быстрее, тем лучше.
Я вновь посмотрела на Хенка и, убедившись в том, что он спит достаточно крепко, пришла к мысли, что уж если я и проспала всю ночь, то еще не поздно поискать свой паспорт. Только бы доползти до сумки, найти таблетки от головной боли и их выпить. Боюсь, что без таблеток я вообще ничего не смогу.
Да что ж это со мной такое? Голова просто раскалывается на части, и так хочется пить, словно я не пила целую вечность. Создается впечатление, что я просто умираю, и поэтому не успею вернуться на свою родину.
Я с трудом сползаю с кровати и начинаю искать свою сумку. Жутко болит поясница, спина и противно ноет между ног. Странно, а еще очень сильно болит задний проход. Может, опять геморрой дает о себе знать? Создалось впечатление, что у меня вылезли все болячки, которые только возможны. Но тем не менее все эти болячки казались пустяком по сравнению с невыносимой головной болью. Словно мою голову зажали в какие-то тиски и начали их сжимать, ожидая, что моя голова треснет и расколется на множество кусочков.
Не переставая стонать, я все же нашла сумку и, высыпав в ладонь еще пару таблеток анальгина, поплелась на кухню для того, чтобы запить их водой. Решив выкинуть пустую пачку от анальгина в мусорное ведро, я увидела на дне ведра что-то напоминающее презервативы и потерла сонные глаза.
И все же я не ошиблась. Присев на корточки, я начала рассматривать содержимое ведра и пришла в настоящий ужас: я обнаружила большое количество использованных презервативов.
