Изабель кивнула в знак готовности и заглянула в поблекшие глаза отца.
– Я сделаю все, о чем вы попросите, – пообещала она дрожащим от рыданий голосом.
– В моем кабинете, на самой высокой полке книжного шкафа, за стопкой корабельных журналов спрятана черная шкатулка. Я хочу, чтобы ты взяла ее и отнесла моему другу, который мне очень дорог.
– Вашему другу?
– Я говорю о Мари-Жозетте Дюнонкур. Она живет в Шато-Рише у своей сестры мадам Анны Шенье.
– У Анны Шенье, – повторила Изабель, чтобы запомнить имя. – А кто эта госпожа Дюнонкур?
– Хорошая подруга, которой я кое-что остался должен. Ты выполнишь мою просьбу?
– Да, папа.
– Прекрасно. Теперь у меня на душе спокойнее.
Ставни задрожали под порывами ветра, и солнечный луч запрыгал по простыне. Шарль-Юбер ласково погладил дочь по волосам. Мимо дома прогрохотала повозка.
– Ты – вылитая мать, Изабель. И я благодарю небо за то, что ты не родилась похожей на своего отца…
* * *
Шли дни. Шарлю-Юберу не становилось лучше, Франсуазе тоже. Изабель не могла отказать невестке, которая вот-вот должна была родить, в помощи, тем более что доктор запретил Франсуазе вставать с постели. Малыш Люк, которому редко позволяли видеться с мамой, изводил домочадцев своими криками, и только любимой тете Изе удавалось его успокоить.
С тяжелым сердцем, с трудом переставляя ноги, Изабель спустилась в квартал дю Пале. Снег быстро таял, и на повозке по улицам было не проехать. Здесь и там ручьи стремительно неслись к реке, унося с собой городской мусор. Патрульный отряд «коротких юбок» двигался вверх по улице Сен-Валье. Интересно, чем сейчас занят Александер? Она не пыталась искать с ним встреч с того самого дня, когда у отца случился первый приступ. Наверняка он недоумевает, почему от нее нет весточки…
Изабель сунула руки под мышки, чтобы согреться. Нежелание огорчать Александера своими горестями – чем не предлог для молчания? Но себя ей не обмануть… Все эти дни она проплакала, втайне мечтая о его объятиях, о прикосновениях ласковых рук, которые смягчили бы бремя обрушившегося на нее несчастья. Но эти мужские руки представляли для нее огромную опасность, и Изабель это понимала. Что, если новая встреча с Александером станет последним шагом на пути к погибели? Какое-то время она утешала себя тем, что все объяснит ему в записке, но, разорвав десятый вариант, передумала. Нет, лучше бы им поговорить! Только нужно, чтобы рядом был кто-то третий…
На перекрестке с улицей Сен-Николя Изабель остановилась в нерешительности. Она не знала, где именно находится казарма Александера. Поэтому, подумав, девушка направилась к «Бегущему зайцу». Там наверняка смогут подсказать, где ей искать его. До вечера было далеко, поэтому в заведении царила тишина. Жан Мерсье, хозяин, понятия не имел, где находятся в эту пору солдаты-шотландцы. В трактире они обычно появлялись после шести вечера. Изабель решила, что заглянет попозже.
* * *
Уложив поленья горкой у стены дома, Александер присел на толстую колоду отдохнуть. Когда он потряс свою флягу, оказалось, что сегодняшнюю порцию рома он уже выпил. Александер выругался. Спина невыносимо болела, и при мысли, что работа еще не закончена, хотелось кричать. А расколоть предстояло еще не одну колоду, а целых шесть! Он встал, собрал волю в кулак и доделал начатое. Мясник заплатил ему за старания, и Александер пошел прочь. Солдатам не разрешалось работать на горожан, но это был единственный способ разжиться спиртным, в котором Александер особенно нуждался сейчас, чтобы… забыться. Изабель занимала его мысли с утра и до вечера. Уже больше двух недель она не давала о себе знать, не прислала ему ни единой весточки.
На первых порах его это по-настоящему не тревожило. В Нижнем городе для него нашлась работа по столярной части, много времени солдаты проводили на плацу, и время летело незаметно. Но шли дни, и в душу начали закрадываться сомнения. Может, он ей надоел и она нашла себе мужчину, равного по положению, богатого и с более изысканными манерами? Что ж, этого следовало ожидать… Но смириться и забыть не получалось. Изабель была в нем – в его мыслях, в его крови, у него под кожей… И сердце его ужасно страдало. Даже Колл перестал говорить, что ему надо ее забыть, потому что понял – бесполезно.
Садилось солнце. Солдаты возвращались в казармы на ужин. Александеру есть не хотелось – аппетит и тот его покинул. Единственной «пищей», которая доставляла хоть немного удовольствия, было внимание со стороны Эмили, и последние несколько дней он зачастил в таверну «Бегущий заяц». Молодая женщина понимала, что с ним происходит, не задавала вопросов и довольствовалась тем немногим, что он готов был ей дать. Оказавшись возле трактира, Александер в сомнении остановился. Эмили служила в заведении разносчицей и наверняка сейчас была в кухне. Может, она, как бывало, угостит его куском сыра или еще чем-нибудь вкусным? Живот, который давно устал от алкоголя, издал жалобное урчание. Александер толкнул дверь и вошел.
Фонарь покачивался, и желтоватое пятно света танцевало на грязной дороге, распугивая темноту и крыс. Батист пришел, чтобы проводить Изабель домой. В питейных заведениях полно пьяных солдат, и девушке опасно в такой час оставаться одной на улице… Изабель поспешила спросить, как отец, но ответ ее не утешил: «Ему не лучше». Ах, если бы только повидаться с Александером хоть на несколько минут!
«Бегущий заяц» находился в паре шагов, но Изабель не решилась попросить Батиста туда зайти. Старый слуга относился к ней с истинно отеческой заботой, поэтому она послушно побрела домой.
Войдя в кухню, Изабель присела у стола и принялась доедать с тарелки ветчину. Мать поднялась проведать отца. Ти-Поля уложили спать. Мадлен с Перреной в гостиной играли в карты. Приятно пахло паштетом из мяса голубя[149]. Огромная стая странствующих голубей задержалась на несколько дней на поле недалеко от города, и предприимчивые горожане палками убили не одну сотню. Будет чем попировать на радостях! Завтрашний семейный обед уже варился в кастрюлях над огнем и останется там на всю ночь…
Запив вином последний кусочек хлеба, Изабель собралась было идти спать, когда в дверь кухни постучали. К удивлению девушки, запоздалой посетительницей оказалась сестра Клотильда. Молодая монахиня была в состоянии паники. Изабель поспешила усадить гостью, налила ей вина и только потом спросила, что же ее так встревожило. Но сестра Клотильда бормотала что-то нечленораздельное, и понять, в чем дело, не представлялось возможным.
Услышав рыдания монахини, прибежали Перрена и Мадлен.
