Он не мог насытиться ею. Ее влажный и чувственный рот был сладок, а се естество отзывалось на движение его пальцев сильным и страстным биением в самой горячей своей глубине. И вот – все произошло удивительно быстро – Лили вдруг подалась назад и откинула голову. Ее глаза, горящие страстью, завораживали Дэвона. Ее взор не отрывался от его лица даже в тот момент, когда эта страсть разрешилась последним безудержным взрывом сокровенного трепета. Он поцеловал се еще раз, растягивая наслаждение до немыслимого предела. Когда все кончилось, Лили тихонько вскрикнула и, содрогаясь, уронила голову ему на грудь.
Долгое время они не двигались. Лили с закрытыми глазами слушала его мерное сердцебиение, отдававшееся ей в щеку, и чувствовала, как ее собственное сердце переполняется любовью. “Я люблю тебя”, – говорила она Дэвону всем своим существом, всем телом, но только не языком: последние остатки инстинкта самосохранения не позволяли ей произнести эти слова вслух. Где-то в отдаленном уголке ее сердца затаилась печаль. Но предаваться сожалениям было уже поздно, человек, которого она любила, держал ее в объятиях, и биение его сердца звучало у нее в ушах. Лили крепче обхватила его руками и прижалась губами к его груди.
Какое-то время спустя она вновь почувствовала его руку. Лили замерла, не дыша. Дэвон безошибочно нашел ее потайное место, и один из его пальцев начал едва ощутимую, словно касание крыльев мотылька, невыносимо дразнящую игру. Возбудить ее оказалось для него делом необычайно легким.
– О, Дэвон, – зачарованно прошептала Лили.
Но для Дэвона не все было так просто, боль желания превратилась в невыносимую пытку. Даже ее кожа источала волшебство: к какому бы месту он ни прикоснулся, всюду оживала чарующая магия.
– Откинься назад. Лили. Немного – только плечи. Держись за меня.
Она сделала все, как он велел. Ее ягодицы были мягкими и в то же время упругими, а главное, в точности умещались у него в ладонях. Он притянул ее к себе и согнул колени. Плавно и гладко их тела слились воедино.
Не двигаясь, стараясь дышать как можно тише, они взглянули друг на друга. Он сдавил в ладонях ее раскинутые в стороны руки, проникая в нее и вновь выскальзывая в медленном, упоительном ритме, желанном для обоих.
Закрыв глаза, сама не зная, что говорит, Лили тихо лепетала: “Да, да, да…"
Дэвон поцеловал ее, но поцелуй вышел коротким: ему не удавалось сосредоточиться.
– Обними меня за шею, дорогая. Она сделала, как он ей велел, и он поднял ее, подхватив снизу и все еще прижимая к двери.
– Обхвати меня ногами.
Лили повиновалась. Тогда Дэвон повернулся кругом и подошел, держа ее на весу, к массивному письменному столу Клея, стоявшему в углу. Он пододвинул ногой гордость его брата, нелегально вывезенное из Франции, богато украшенное позолотой итальянское кресло.
– Посмотрим, будет ли нам здесь хорошо, – пробормотал Дэвон и опустился в кресло.
Он мог бы и не говорить ей, что надо отвести согнутые в коленях ноги назад и оседлать его; Лили догадалась об этом сама. Но ей нравилось слушать, как он командует. “Интересно, все мужчины такие разговорчивые?” – промелькнуло у нее в голове. Его говорливость придавала ей смелости. Она наклонилась и поцеловала его, чтобы скрыть лицо, а потом прошептала, не отрываясь от его губ:
– Мне нравится ощущать тебя внутри. Все как будто тает.
Он провел губами по ее шее, потом по груди.
– Откинься назад.
Его голос перешел в глухой гортанный шепот. Когда она повиновалась, он взял ее напряженный сосок в рот и стал с жадностью посасывать, как неутоленный младенец.
И опять Лили ахнула, ухватившись за его плечи.
– Я никогда этого не делала ни с кем до тебя! Ты мне веришь?
– Да! – тотчас же откликнулся Дэвон. Могло ли это быть правдой? Ему было все равно. Он крепко обхватил бедра девушки и заставил ее подняться выше над собой, упиваясь ее абсолютной беспомощностью и полнотой своего обладания ею. Но вот ее пальцы вплелись ему в волосы, едва касаясь его губ, она наградила его нежнейшим, легчайшим поцелуем, и се влажное дыхание показалось ему божественным нектаром. Он весь отдался во власть этой пьянящей неги, он больше не принадлежал себе.
Лили откинулась назад, и они опять зачарованно уставились в глаза друг другу, словно чего-то ожидая. Дэвон чуть сдвинулся в кресле, так что Лили почти лежала на нем. В таком положении она едва доставала ногами до пола. Она уперлась локтями ему в грудь и сама задала новый ритм их общей скачке. Никогда прежде ей не приходилось не то что испытывать, но даже воображать нечто подобное: безумную смесь обладания и покорности, могущества и самозабвения. Наконец потребность удовлетворения, острая, жгучая, нестерпимая, возобладала над нею.
– Дэвон, я не могу.., не могу!…
"Удержаться”, – хотела она сказать, но Дэвон подумал, что она имеет в виду нечто противоположное. Он сжал ее бедра и задвигался в бешеном яростном ритме, тяжело дыша и нанося раз за разом глубоко проникающие удары. Внезапно Лили что-то выкрикнула, громко и бессвязно, и содрогнулась. Дэвон чувствовал, как неудержимый, долго не стихающий трепет сотрясает се беспомощное тело, пока наконец она не обмякла и не упала без сил ему на грудь. Он сжимал ее крепко (слишком крепко, он это знал, но ничего не мог с собой поделать), больше не сдерживаясь и продолжая наносить удар за ударом. Казалось, этому не будет конца. Когда освобождение все-таки пришло, Дэвон тоже почувствовал себя совершенно обессиленным.
– Лили, – позвал он негромко, – милая, все хорошо, да?
Пряди ее волос прилипли к его влажной от пота щеке. Ему еле удалось поднять руку и дотронуться до ее плеча, для этого потребовалось неимоверное усилие. Лили все еще дрожала.
– Я сделал тебе больно, скажи?
Лили попыталась выпрямиться и заглянуть ему в лицо, но у нее не хватило сил. Ей удалось лишь повернуть голову, склоненную на его плечо, настолько, чтобы она могла произнести:
– Я не знаю, я ничего не понимаю. По правде говоря, мне все равно.
Из груди Дэвона, подобно далекому грому, вырвался глубокий вздох облегчения. Сквозь ее волосы, застилавшие ему глаза, он любовался соблазнительным зрелищем: ее раскинутыми ногами и округлыми, мягкими, словно светящимися матовым светом грудями. Чуть сдвинувшись в кресле, он попытался заставить ее сильнее сжать ноги. Она тотчас же поняла и крепко обхватила его бедрами. Но ощущение оказалось слишком волнующим: Дэвон издал хриплый крик, в котором смешались агония и экстаз, и Лили ослабила давление, тихонько смеясь. Оба глубоко вздохнули, гладя и лаская друг друга.
– Надо лечь в постель, – едва слышно проговорил Дэвон.
