Пока я говорила, он натягивал толстый темный свитер. Вынырнув, он повернулся ко мне и спросил: «Новости?»
«Господи, как ты так быстро догадался? Да, Кармел Лейси увидела тебя в новостях. Она хотела, чтобы кто-нибудь отвез Тима в Вену, поэтому позвонила мне. Поэтому я и решила ехать, это выглядело, будто судьба толкает меня к тебе. Кошмар, я не могла поверить, что между нами совсем все не так, но мы тогда такого наговорили друг другу… Я такая несчастная».
«Об этом говорить не будем, это все прошло. — Что все у нас в порядке и ничего не было, мы договорились полчаса назад. — Я видел камеру, но не понял, попал я туда или нет, и надеялся, что меня трудно узнать. Ты посмотрела сама? Ну и как?»
«Очень похож. Это важно?»
Он не ответил.
«Смешно, что ты их увидела. Одно из редких совпадений. Никогда не думал, что такое случается. Как ты думаешь, эти новости показывали по телевизору?»
«Не в Англии. Я обычно смотрю новости, а этих не видела. Если бы кто-нибудь увидел тебя и узнал, мне бы рассказали. Льюис, но что все-таки происходит? Я получила твою телеграмму из Стокгольма в понедельник, а потом письмо в пятницу. Послать ты их не мог, значит, дал кому-нибудь. Но почему Стокгольм, а не Вена».
«Мне понадобилось что-нибудь совершенно не по пути в наш с тобой отпуск, а то было бы очень трудно не взять тебя с собой. Мог бы и не врать, если бы заранее собирался быть таким неосторожным и попасть в новости».
«Льюис, я тебя очень люблю».
Он издал звук, который мужья обычно считают подобающим ответом на подобные заявления — что-то вроде успокаивающего рычания — вытащил из кармана сигарету и зажигалку и лег рядом со мной на кровать одетым.
«Это для тебя достаточно прилично? Нет, завернись в эту нелепую штуку, моя сладкая, мне теперь достаточно тепло. Ну и что, ты решила, я здесь делаю?»
«Не знаю. Когда я увидела девушку — Аннализу, — она тоже в новостях, знаешь…»
«Понятно».
Почему-то довольный, он выпустил кольцо дыма, и оно привидением улетело в щель занавески.
«Ты мне, значит, не веришь?»
«Нет».
«Достаточно честно, по крайней мере, — и второе кольцо дыма полетело за первым. — Между прочим, можешь. Не кричи, ради бога. — Ленивой рукой он притянул меня к себе. — По-моему, я тебе это доказал».
«Или наоборот. Все зависит от точки зрения».
Он выглядел все более и более довольным.
«Лежи тихо, девочка, не волнуйся. У нас мало времени, а ты мне еще не все рассказала».
Я подчинилась.
«Хорошо. Но не забывай, что я тоже многое хочу услышать».
И как смогла коротко я рассказала ему все, что произошло.
«И я не знала, что сказать Тимоти, а ты намекнул, что увидишь меня скоро, и я тебя ждала. Почему ты не остался, когда принес булки?»
«Не хотел мешать тебе работать. Хорошо смотришься, миссис Марч».
«Бедный старый пегий. Герр Вагнер хотел его оставить. Но официально он принадлежит Аннализе, и мне кажется, она ему разрешит закончить жизнь в мире в память дяди. Между прочим, Тим у тебя ее скоро отобьет».
«Ну и флаг ему в руку. Половина родео и все клоуны в нее влюблены, не говоря о Балоге и карлике. А если ты спросишь: „А ты?“, я тебя изнасилую».
«Правда?»
Он обнял меня покрепче, я прижалась щекой к изгибу его плеча через грубый свитер. Здорово…
Он затянулся, огонек сигареты засветил мне в темноте.
«Между прочим, — сказала я, — мне уже все равно, что ты здесь делаешь. Радость моя, Льюис. Только, может, ты разрешишь мне быть с тобой? А можно у нас прямо здесь и сейчас будет отпуск? Конечно, если ты закончил свои дела».
«Почти. Мне надо съездить в Вену и, наверное, все».
«А можно я тебя подожду где-нибудь, где тебя можно называть Льюис Марч, и ты ко мне вернешься, и у нас будет отпуск?»
«Может быть. А мальчик?»
«Я отдаю его Аннализе. Честный обмен…»
И мы замолчали.
«Ну ладно, Ван, теперь, я думаю, моя очередь, моя хорошая. Я не должен тебе говорить и сейчас, но так получилось, что приходится. К тому же я теперь точно знаю, что могу тебе доверять во всем, а еще, — я почувствовала, что он улыбнулся, — дело все равно заканчивается. И я подумал и решил, что мне пригодится твоя помощь.
— Он протянул другую руку, погасил сигарету и закинул руку за голову.
— У нас мало времени, нужно хоть немного поспать, поэтому я тебе быстро сообщу только факты, детали ты найдешь себе сама, как только узнаешь, в чем дело. И сразу поймешь, в чем причина путаницы со Стокгольмом, телеграммой, письмом, Ли Элиотом и прочей ложью… То, что я тебе раньше сказал про работу в Оберхаузене, в общих чертах — правда. Поль Денвер и я работали для одной конторы, я ехал сюда встретиться с ним, когда случился пожар и он умер. Я приехал сюда в первые часы понедельника. Я знал, что Денвер имел контакты в цирке. Как только прибыл в деревню, увидел огонь. Поля я не увидел, но люди кричали, что в вагончике — второй человек, и я угадал, кто это. Когда я его вытащил, он уже умер. Франц Вагнер был еще жив.
Теперь остальное. Я на самом деле работаю там, где говорил, но периодически выполняю другие задания для другой конторы, иногда под другими именами, так сказать с плащом и кинжалом. Некоторые мои поездки за границу — по этим делам. Вот в таких я тебя с собой и не беру. Я тебе не скажу, как это устраивается на основной работе или как называется мой департамент… Но в отделах сбыта всегда так много суеты, что все возможно».
«С плащом и кинжалом… Секретная служба? Льюис! Ты имеешь в виду, что ты — агент? Шпион?..»
«Выбирай любое слово, капризничать я не буду. Извини, если это — дикое разочарование Господи, ты дрожишь? Моя хорошая, это не опасно… Я не езжу в спецмашине вооруженный до зубов ружьями и ядами, чаще всего я в котелке и с портфелем везу пачку денег, чтобы отблагодарить сопливого маленького информатора. Ну а в этот раз ты видела, как это опасно — ухаживать за лошадьми».
«Чего только не сделаешь для Англии».
«Вот именно. И все, что со мной случилось — укус коня».
«А Поль Денвер умер».
«А Поль Денвер умер. — Улыбка исчезла из его голоса. — Да, я понимаю, о чем ты думаешь, но нет никаких доказательств, что это — не несчастный случай. Полиция достаточно надолго задержала здесь цирк и, можно сказать, прочесала все густой зубной щеткой. Франц Вагнер уже спьяну однажды поджигал свой вагончик, а в пьяном виде из него наверняка легче получить нужную информацию. Хотя, с другой стороны, трудно представить Поля в таком состоянии, чтобы он не заметил рядом с собой огня. Причина для этого, впрочем, обнаружилась — трещина черепа.
Это заставило мою подозрительную натуру заняться собственными расследованиями. Известно, что сломался крюк, на котором висела лампа, и она упала. Очевидно, прямо Полю на голову, он потерял сознание достаточно надолго, чтобы сгореть до смерти, а старый Францль был просто очень пьян и дальше от источника огня, поэтому его вытащили. Если бы что-то было не так, он бы попытался что-нибудь сказать. Он находился в сознании, протрезвел от шока, но говорил только о лошадях. Дул ветер, все боялись, что могут загореться конюшни. Мы пытались задать ему вопрос, но он говорил только о липицианце и его драгоценном седле из Неаполя. Мы пытались сказать, что кони, а особенно белый жеребец уже в безопасности, но до него не доходило. Он все говорил про липицианца, а потом умер. Он обращался все время к Аннализе, она стояла рядом с ним… Очень тяжело видеть, как человек умирает от ожогов. Поэтому потом…»
