Данжермон в недоумении приподнял одну бровь.
— Разве я ненавижу женщин? — удивленно спросил он. — Просто таково мое хобби, и никакой личной неприязни.
— Думаю, что меня-то ты убьешь из чисто личных побуждений.
Он со вздохом поднялся и обошел кровать с изножия, чтобы усесться в кресло с высокой спинкой. Кинжал он бросил на пол и небрежно принялся расстегивать рубашку.
— Ну, естественно, так ты и должна думать. Но ведь это всегда было твоим больным местом, так ведь, Лорел? Тебе во все нужно было привнести личное отношение. Из-за этого ты и попала в ужасную беду в Джорджии. Во всем-то тебе нужно участвовать лично. Ты просто не видишь за деревьями леса. Мы же оба знаем, как нужно вести себя, предъявляя обвинение. Окружной прокурор должен быть хладнокровным, обстоятельным, беспристрастным. Эмоции нужно оставлять за порогом, чтобы потом поразить противника. Как ты смогла убедиться, Лорел, я человек очень доскональный. Я терпеть не могу неожиданностей.
Дверь лачуги распахнулась настежь безо всякого предупреждения, и вместе с ветром и дождем на пороге возник Джек. Внезапность помогла ему ворваться и наброситься на ошеломленного Данжермона, прежде чем тот успел повернуться, раскрыв рот. Деревянное кресло треснуло от веса обоих мужчин, и они оба повалились на пол.
Лорел выкрикнула имя Джека и попыталась сесть, чтобы увидеть его. Она слышала шум борьбы — ботинки скребли по полу, раздавалось сопение и глухие удары. В глубине души она понимала, каким будет исход, — ведь у Джека были связаны руки за спиной и он едва пришел в сознание. Данжермон убьет его, безо всякого сомнения, а потом примется опять за нее, если она не предпримет что-нибудь.
Она извивалась, накрепко привязанная к изголовью, изо всех сил пытаясь освободиться от своих пут, пытаясь ослабить их. Сжав зубы, она старалась не вслушиваться в звуки борьбы, а только думать о том, как отвязать руки. Но как выпутаться? Это шелк. Гладкий, прочный, скользкий, неподатливый шелк. А у нее такие маленькие, нежные, слабые руки, такие хрупкие запястья. Если она постарается, если будет крутить руками в нужном направлении, ей наверняка удастся ослабить путы. Только бы они не затянулись крепче.
Джек, с трудом отбиваясь, пытался сохранить свое преимущество, удержать Дажермона под собой, но силы его таяли, убывая с каждым ударом, а неверное чувство равновесия не давало правильно оценить направленность движений. Но он боролся, как мог, коленями и ногами, брыкаясь, лягаясь и раздавая тычки куда ни попадя, уже не обращая внимания ни на боль, от которой разламывалась голова, ни на нестерпимое жжение в боку.
Данжермон ворочался под ним, пытаясь вылезти. Он стремился ухватить кинжал, отброшенный далеко в сторону, но Джек навалился на него всем телом, и оба они обрушились на стоявший около стены стол, покачнувшийся и рухнувший на пол.
Свечи посыпались, искрясь, как бенгальские огни, язычки пламени поджигали все на своем пути, жадно набрасываясь на старую деревянную обшивку сторожки.
Отбиваясь от огня, мужчины продолжали ожесточенно драться. Вдавливая колено в живот противнику, Джек пытался удержать свое превосходство, но Данжермон, сноровисто увильнув, со всего маху опустил кулак на голову Джека. Тот даже завертелся от боли, снова погружаясь во мрак и теряя сознание, как погружается в темные пучины моря водолаз.
Он сопротивлялся этому, насколько мог, с трудом дыша и не желая провалиться опять в темноту, ему казалось, что языки пламени полыхают в его воспаленном мозгу. Пошатываясь, он различал лишь огненные дорожки, ползущие по стене, и на их фоне целых трех Данжермонов, вырисовывающихся колеблющимися силуэтами в зареве пожара. Словно три демона вылезли из ада. Три Данжермона занесли над ним руку, и три острых кинжала зловеще блеснули в сполохах пламени.
Он бросился на демона в центре, его тело навалилось всей своей массой на него в тот момент, когда кинжал вонзился ему в спину. Он почувствовал острый укол и затем ощущение странной пустоты в груди. Последние слабые силы оставили его, и он повалился на пол, одними губами произнося имя Лорел.
Он потерял ее, как раньше он потерял Эви. И теперь он должен умереть с этой тяжестью на душе, должен тащить еще один груз за собою на тот свет. Он слышал, как она зовет его, он не мог ответить. Как ужасно, что ей пришлось однажды поверить, что он хоть на что-то способен.
— Джек! Джек! — кричала Лорел, повторяя его имя, стараясь докричаться до него сквозь рев огня, пожиравшего утлую сторожку. Она уже в третий раз безуспешно прокричала его имя, безумея от горя, не слыша его ответа и зная, что он уже никогда не услышит.
Она видела, как поднялся Данжермон, и видела взмах кинжала. Джек умер. Она осталась одна. И неважно было уже, что ей удалось высвободить одну руку, выпутать другую у нее не оставалось времени. Данжермон был уже на ногах. Приближался к ней. С блестящего клинка стекала кровь, кровь Джека. Данжермон улыбался, как сам Люцифер, вышедший из адского пламени. «Не смотри на него, распутывай узел, распутывай узел». С воплями и кашлем от едкого черного дыма, забивавшего всю комнату, она металась по постели, вертя левой рукой, чтобы ослабить на ней путы.
Джек смог приподнять голову лишь на самую малость, перед глазами у него маячили лишь ноги Данжермона. Тот двигался к Лорел. Из каких-то неведомых глубин Джек собрал последние силы и мужество, потянулся и обхватил ноги Данжермона. От удара под колени ноги подкосились, и окружной прокурор, оступившись, повалился прямо в огонь. Какое-то время Джек его крепко держал, затем вновь потерял сознание.
Жуткие, нечеловеческие вопли пронеслись по сторожке. Охваченный пламенем, Данжермон попытался приподняться и кинуться прочь, но оступился и рухнул поперек кровати, вспыхнул шелк. Лорел взвизгнула и перекатилась на другую сторону, освободив вторую руку.
Она откинула голову, чтобы не видеть этого кошмара, кашляя и задыхаясь от дыма, глаза щипало, и она едва могла открыть их. Уже ничем нельзя было помочь Дан-жермону. В этот жуткий, как в преисподней, миг она даже не отдавала себе отчета, зачем бы она стала это делать. Единственное, что она с уверенностью знала, — это то, что сторожка полыхала, как факел, и если немедленно не уйти, то они с Джеком неминуемо разделят участь Данжермона.
Низко пригнувшись, чтобы не наглотаться дыма, она обежала вокруг кровати и наклонилась над распростертым на полу телом Джека.
— Джек! — простонала она, но голос ее поглотил рев огня. — Да черт же побери, Джек, только не умирай!
Она нагнулась над ним и, сжав зубы, собрала всю свою силу, чтобы дотащить его до дверей, крича и воя на каждом дюйме пути. Ее мольбы и проклятия просачивались в помутненное сознание Джека. Решимость Лорел заставила его ноги каким-то чудом передвигаться, хотя он не понимал, как это ему удается. Словно его удерживал сам звук ее голоса, твердость ее руки и невероятное мужество и сила ее воли, словно они подталкивали его вперед. Но в дверях он зацепился за порожек, и ноги у него подкосились.
