– Около двух месяцев.
– Два месяца… – пробормотал Лиам задумчиво. – Если я не разучился считать, Кейтлин, два месяца назад ты как раз была в поместье Даннингов. Я прав?
Едва я догадалась, куда он клонит, как пришел мой черед злиться.
– Ты хочешь сказать, что это не твой ребенок, Лиам Макдональд? – вскричала я, задетая за живое.
– Ты думаешь, что мне непозволительно иметь некоторые сомнения на этот счет?
Лиам дышал учащенно, и я чувствовала, как он напряжен. Мне не хотелось бередить его душу тяжелыми воспоминаниями, однако выбора не было – я знала, что нужно сразу расставить все по местам.
– Уинстон не прикасался ко мне, когда я была в его поместье, Лиам! И я уже в то время была беременна. Как раз тогда у меня должны были быть месячные, но они так и не наступили. Тогда я решила, что это из-за волнений и голода, и думать о них забыла. Ты был в Толбуте, и это – единственное, что меня тогда занимало.
Лиам чуть расслабился, потом зарылся лицом в мои волосы.
– Прости меня, a ghràidh. Стоило мне представить, что… и мне стало страшно. О Кейтлин! Я так тебя люблю!
Он погладил меня по еще плоскому животу, закрыл глаза и вздохнул. В уголках его глаз блеснули слезы.
– Но ты рад, скажи?
– Да, конечно, – ответил он. – Когда Колл умер, я подумал, что у меня больше никогда не будет детей.
– Я знаю, что ребенок, который родится, никогда не сможет его заменить…
Сердце мое сжалось от тоски, и я замолчала. Лиам никогда не рассказывал мне о своем сыне, а я не осмеливалась его расспрашивать. Я знала, каково это – потерять одного из родителей, но это, как говорится, более естественно, чем потерять собственного ребенка… Плоть от своей плоти, кровь от своей крови… Я понимала, насколько это тяжело и невыносимо больно. Пускай даже я знала, что Стивен жив, отныне мне предстояло думать о нем так, как если бы он умер.
Устроив голову у меня на груди, Лиам утонул в собственных воспоминаниях.
– Я хочу, чтобы наш ребенок был похож на тебя, – тихо сказал он.
– Он будет похож на нас обоих, Лиам!
– Колл был вылитый я, только волосы у него были светлые, как у Анны. Он был любопытным и непоседливым и просто-таки лучился радостью жизни. И очень любил ходить со мной на охоту. Я даже смастерил для него лук подходящего размера. Ему было всего четыре, когда он научился из него стрелять, и очень метко! В нем жила душа воина… Он обожал слушать старинные легенды. Я рассказывал ему те, что знал, по десять, нет, по сто раз, и ему никогда не надоедало слушать! Иногда я подумывал даже, что пора сочинить что-то из головы, – так, для разнообразия. Его любимая легенда – про Маккумала, того самого, что построил Дорогу Великана.
– И о чем говорится в легенде?
Он посмотрел на меня и лукаво усмехнулся.
– Хочешь послушать?
– Хочу. Тем более что тебе пора вспоминать, как это – рассказывать детям легенды… Как получилось, что ты так долго скрывал от меня свой талант schialachdan[121], mo rùin?
– Ладно уж, слушай! Было это полторы тысячи лет назад. Финну Маккумалу, которого иные называли еще Фингал, поручили охрану легендарного ирландского короля Кормака Макарта. Отец Финна, Кумал, был главой воинов-фианна и погиб от руки своего боевого товарища. Финна вырастили вдали от любопытных глаз, в уединенной ирландской долине. Однажды друид по имени Финегас, который был одним из наставников мальчика и жил на берегу реки Бойн, поймал Лосося Мудрости и поручил юному Финну его зажарить. Поджаривая рыбу, мальчик ожегся, сунул палец в рот – вот так и вышло, что мудрость рыбы перешла к нему. Он стал доблестным воином и главой воинства-фианна. А потом наследовал своему отцу. И вот однажды Финн, который был знатным охотником, пощадил красивую олениху, попавшуюся ему на пути. Олениха последовала за ним к его дому, и как-то ночью, проснувшись, Финн увидел возле своей кровати женщину несравненной красоты. То была Садб. Колдун превратил ее в олениху и обрек жить в звериной шкуре. И только если какой-нибудь смертный ее по-настоящему полюбит, могла она обрести свое людское обличье.
Лиам ненадолго замолчал, погладил меня по волосам и поцеловал в лоб.
– Финн с Садб полюбили друг друга и жили счастливо много месяцев. Потом пришел день, когда Финн взял оружие и отправился сражаться с викингами. Когда он вернулся домой, оказалось, что Садб пропала. Ее похитил волшебник – он обманул ее, превратившись в Финна. Больше Финн свою жену никогда не видел. И вот однажды он с товарищами пошел на охоту и нашел мальчика, которого два его любимых пса защитили от других собак. Мальчик рассказал, что своего отца он не знает, а его матерью была кроткая олениха, вместе с которой он и жил в долине. Так Финн узнал, что у них с Садб родился сын, и назвал мальчика Оисин. Он обучил мальчика воинскому искусству, и тот стал великим воином, как и его отец. От матери Оисин унаследовал дар слагать стихи и стал великим поэтом. Позднее Финн-Фингал и Оисин вместе с воинами-фианна поселились в нашей долине. Им приходилось воевать всюду, даже на Гебридах, а временами – и в Ирландии. На северном склоне горы Эн-Ду есть пещера, которую назвали в честь Оисина. Говорят, он уединялся в этой пещере и писал там свои стихи. В нашей долине фианна не раз отражали нападения викингов, но самым большим сражением стало сражение с Ирраганом. Этот викинг-захватчик приплыл на озеро Ливен с четырьмя десятками галер и высадился в Ларохе – это чуть больше чем в километре к западу от устья Ко. Люди Финна вырыли среди холмов у подножия горы Пап-Гленко рвы – их можно увидеть и поныне, – спрятались в них и стали ждать викингов. Битва длилась больше недели. Говорят, вода в озере покраснела от крови. Иррагана убили, а врагов уцелело так мало, что не хватило заполнить и две галеры из прежних сорока. Воинов, погибших в этой битве, похоронили в простых могилах на лугу недалеко от Лароха, а над могилами командиров выложили пирамиды из камней.
– Это те самые каменные пирамиды, которые я видела возле Баллахулиша?
– Те самые.
– А что стало с воинами-фианна?
– Легенда говорит, что они спят в наших горах, что ветер – это их дыхание и что однажды они проснутся, – когда их предводитель снова затрубит в свой рог.
– Они – ваши предки?
Лиам улыбнулся, покачал головой из стороны в сторону и подмигнул мне.
– Вот и Колл всегда задавал мне тот же вопрос. Нет, история наших предков не такая романтичная. Некогда эта долина принадлежала клану Макдугаллов из Лорна, которые поставили не на того претендента, когда корону Шотландии оспаривал Роберт Брюс I. Долина перешла в руки Ангуса Ога с острова Айлей, главы одного из кланов Макдональдов, сражавшегося на стороне нового короля в битве при Баннокберне в 1314 году. Сын Ангуса Ога, Иайн Ог нан Фраох[122], получил долину в наследство от отца. От его имени и появился титул, который по сей день носит глава клана – «Макиайн», что означает «сын Иайна», а вереск стал эмблемой клана. Макдональды – потомки Сомерледа-Норвежца, основателя и первого правителя королевства Островов на Гебридах. Джон – тринадцатый глава клана Макдональдов из Гленко.
