Алекс и Катерина, оставшись вдвоем, переглянулись и захихикали, как заговорщики. Как старые-старые друзья, почти родственники.
– А мы как же? – спросил вдруг Алекс.
– Дождемся их, отпразднуем, – не поняла вопроса Катя.
– Я не о том. Я о нас.
– В смысле?
– В том самом смысле, о котором сейчас толковал Майкл, – произнес Алекс с широкой снисходительной улыбкой.
– Да? – сказала растерявшаяся Катя. – А что, нам пора?
– Безусловно, – подтвердил претендент на Катину руку и сердце.
– Я согласна, – кивнула она. – Хотя это авантюра чистейшей воды: я ничего о вас не знаю.
– Вот и будет повод для знакомства, – заверил будущий муж.
К моменту возвращения сладострастной парочки между Екатериной и Алексом все было решено. Нефть водится не только в Саудовской Аравии. Родные широты тоже не обделены матерью-природой. Так что тут завидовать подруге не стоило. Как бы еще та локти не принялась кусать.
Алекс, оказавшийся Алексеем Владленовичем, заверил, что понимает Катерину всю, без остатка: было время приглядеться. Что она – бриллиант в куче навоза. Что он – везунчик: нашел то, о чем и мечтать не смел. Что ей отныне не придется ни о чем беспокоиться, все ее заботы и чаяния он берет на себя.
– Мне есть о чем беспокоиться! – заверила Катя. – О человеке, которого я искала – и нашла!
Тут она даже искренне прослезилась от нахлынувших эмоций и от того, что ставки были сделаны столь безошибочно.
За тот памятный ужин платил по счетам Алекс, несмотря на удивление и некую даже ревность Мохаммеда.
Вернувшись на родину, они с большой обоюдной радостью сковали себя брачными узами и ни разу пока об этом не пожалели.
Подруга Ксана на некоторое время исчезла с горизонта. Московский мобильник ее был отключен, на съемной квартире ответили, что она тут больше не живет, а провинциальных ее координат Катя попросту не знала.
Однако встретиться им было суждено.
Как-то раз, на излете гнилого московского февраля, муж отправил Катерину на солнышко в Майами. Катерина для порядку поныла, что не выдержит разлуку, что просто физически не в состоянии пробыть без него больше двух дней, но потом, вняв доводам рассудка, приводимым любящим Алешенькой, согласилась.
Летела она компанией «Бритиш Эрвейс» с пересадкой в Лондоне.
Скучая, послонялась по магазину «Дьюти фри», полному российских граждан, увлеченно закупающих парфюмерию и алкоголь. У наших туристов сам собой сложился магический ритуал: в аэропорту полагалось серьезно закупаться вышеназванными товарами. Они ничуть не дешевле, чем в обычных магазинах, но почему-то именно перед полетом все принимаются азартно приобретать бутыли и флаконы. Это считается прямо-таки особым шиком.
Катю подобные глупости давно уже не интересовали, она просто убивала время. Взгляд ее привлекла лишь высокая арабка в чадре: надо же, как укутываются!
А в принципе, даже удобно: выходи немытая-нечесаная, хоть без трусов, все равно будешь как неприступная скала. И опять же – такая наглухо запакованная женщина вызывает более жгучий интерес, чем полуголые куклоподобные существа, снующие у полок с манящими названиями.
Впрочем, ничто общечеловеческое, вернее, дамское, строгой блюстительнице восточных традиций было не чуждо: длинные ухоженные ногти ее светились ярким лаком, на тонких пальцах громоздились перстни, казалось, попавшие к их обладательнице из пещеры Али-Бабы.
И надо такому случиться: в салоне бизнес-класса их с арабкой места оказались рядом!
Усевшись в свое просторное кресло и пристегнув для порядка ремень, Катя вдруг услышала громкий шепот:
– Катюха! Слышишь, Катюха?
Катя нервно глянула по сторонам, уверенная, что ее глючит от уже состоявшегося перелета Москва – Лондон и перед предстоящим трансатлантическим рывком.
– Это я, Ксана! Рядом с тобой!
До Кати дошло наконец, откуда доносится шепот. Из-под чадры! Вот это приехали!
– Ксанка, ты чего такая? – спросила она почему-то тоже шепотом.
– Я так соскучилась! – Из-за чадры донеслось всхлипывание и шмыганье носом.
– Это что, он тебя заставляет так ходить? Мучает тебя, да? – сострадая, зашептала Катя.
Полет предстоял долгий.
Все это время подруги беспрерывно общались. Вернее, детали своего житья-бытья рассказывала Ксанка, Катерине особо экзотического и поведать-то было нечего.
– Перед свадьбой оказалось, что надо принять ислам. Иначе у них нельзя, понимаешь? Это не будет действительный брак без ислама. Но у них, если ты мужу что-то не так сделаешь, он может трижды крикнуть: «Развод! Развод! Развод!»
И все! Катись на все четыре стороны. Детей заберут. Могут в комнату без окон посадить и обращаться как с собакой: раз в день миска еды, и ни с кем общаться не можешь!
– Он тебя так сажал?
– Нет, что ты! Нет, я стараюсь. Я люблю его. И он меня тоже. Просто у них все по-другому. Вот от этого страшно. Боюсь что-то не так сделать. Всего боюсь.
– Кто-то сейчас за тобой следит? – догадалась Катя.
– Он говорит, что нет, что он мне верит, но я точно знаю, что следят. За другими-то обязательно следят, почему за мной не будут?
– А ребенок? У тебя ребенок есть уже?
– Четверо! Все мальчики. Я одна у него такая. Другие, местные, арабки, то девчонок ему приносят, то вообще по-женски болеют, а я – как часы.
Ничего себе: меньше чем за два с половиной года – четверо детей. Катя была поражена. Она еще и на одного-то никак не раскачалась.
– Когда же ты успела?
– А я уже тогда, на Гавайах, помнишь, как он мне предложение сделал? Ну, в тот же самый день и получилось. Это близнецы вышли. Красивые! Он ими гордится! Как только родила, буквально в первый месяц после родов, опять.
– А я слышала, что за два месяца до и два месяца после вообще ничего нельзя.
– У них в любой момент должна. Как муж захочет, так и должна. У тебя не спросят, можешь, не можешь. Он меня требовал до самых родов. Я гордилась, все мне завидовали.
– То есть у него уже были жены до тебя, что ли? И ты это знала? И согласилась? Или он скрыл? – возбужденно зашептала Катя.
– Нет, он ничего не скрывал. Он мне сразу, как у нас началось, рассказал, еще до предложения, что он не женат пока, но жен будет иметь много: так у них положено, иначе его отец не поймет. И когда он сказал отцу, что на мне женится, тот велел еще одну жену взять, свою. Иначе бы не разрешил.
– И ты?
– Я согласилась. Я же любила его без памяти. И люблю. И он меня. Он с теми редко бывает. Не уважает их. Просто долг исполняет – и все.
