первого взгляда. Их роман вспыхнул, как сухая солома. В начале выпускного курса он сделал ей предложение, и она согласилась. Сайвер был на седьмом небе от счастья. Но в один из вечеров Ирен призналась, что ей понравился другой. Сайвер не стал выяснять отношения, собрал волю в кулак и ушёл. Навсегда.
За грустными размышлениями мужчина не заметил, как вышел за ворота колледжа и оказался в парке.
– Профессор! – даже тут его преследуют студенты.
– Мисс Миховски, что вы делаете вне стен колледжа? Покидать территорию могут студенты старших курсов.
– Завтра же нет занятий, не ругайте меня. Я люблю этот пруд и иногда прихожу сюда кормить лебедей. Составите мне компанию?
В голове возникли сотни вариантов отказа, но губы отчего-то сказали «да».
– Не далее, как полчаса назад, вас вспоминали на собрании…
Надин сделала заинтересованное лицо.
– Обычно я не делюсь с учениками, тем более не моего факультета, закрытой информацией, но вам скажу: ваша репутация оставляет желать…
– Открыли Америку… Я и так это знаю, профессор. И мне жаль, что всё так сложилось. Я не из этого круга и никак не могу освоиться.
– А в России богема и золотая молодежь ведёт себя как-то иначе?
Надя не знала, что ответить Сайверу. Красивую жизнь она, пожалуй, видела только по телевизору. В Москве она не успела окунуться в праздную жизнь, которую вели друзья настоящей Надин Миховски. К тому же они явно примыкали не к той элите, к которой относились здешние студенты. Почувствовав, что пауза затягивается, Надин решила ответить общими фразами:
– У нас дети богатых родителей не слишком любят учиться. Поэтому я очень удивилась, когда познакомилась поближе с Алисией и её подругами. У нас девица с её приданым и внешностью купила бы диплом и, не задумываясь о будущем, прожигала отцовские деньги, где-нибудь на Ибице.
– Поговорите с самой Алисией на эту тему, интересно, что она скажет…
Как давно Сайвер не гулял в обществе молодой девушки и не разговаривал на отвлеченные темы. Они шли по извилистым дорожкам, и он поймал себя на мысли, что ему нравится общество Надин. Она нестандартно мыслила, проявляла заинтересованность, в ней чувствовалась лёгкость, чего не хватало большинству барышень, которые окружали Сайвера.
– Надин, а где вы учили язык? Ваш родной – русский, а по-английски вы говорите практически без ошибок.
– Мистер Маерс, когда я училась в пятом классе общеобразовательной школы – по-вашему, Preparatory School, – моя учительница сказала, что без языка мне уготовано незавидное будущее. И я стала заниматься.
– Ваша учительница оказалась права. Я жалею, что выучил всего лишь три языка.
Надин залилась смехом.
– Что смешного?
– Всего! А какие?
Немецкий, испанский и немного французский.
– Я видела у вас томик Блока! Как же так?
– У меня двуязычное издание. Иногда я пытаюсь что-то перевести сам, перерисовываю из словаря необходимые слова, больше трёх-четырёх четверостиший не осиливаю, – лёгкость разговора удивляла, пожалуй, обоих.
– А хотите, я научу вас паре русских фраз?
– Валяйте…
– Вы… мне… нравитесь… – Надин озвучила свои чувства по-русски, надеясь, что Сайвер не поймет. Сердце её заколотилось, и к щекам прилил предательский румянец.
– Вьи мнье нравьетьесь, – коряво повторил Сайвер и неуклюже улыбнулся. В этот момент Надин впервые заметила в его глазах нежность.
– Отлично, профессор. У вас талант! – засияла Миховски.
– Кстати, а что вы сказали тогда… когда я запретил вам вызывать скорую? – Надин покраснела ещё сильнее. – Ну, бросьте, по интонации и без перевода было понятно, что я, по меньшей мере, козёл.
Надин поразилась, что чопорный Маерс знает и произносит такие резкие слова.
– Вы поняли почти правильно. Профессор, давайте забудем… Я погорячилась.
Лебеди кружили по пруду, перебирая розовыми лапками. Тоскливая английская осень окрасилась в душах двух людей романтическими штрихами. Полосатый шарф крупной вязки оживлял желтосерый пейзаж, и искренняя улыбка Надин согревала не хуже утеплённого плаща.
– С вами очень интересно, профессор. Жаль, я не знала этого раньше и тратила свободное время на Генри Гейла.
«Естественно, со мной интереснее, порадовался про себя Маерс. – Если было бы наоборот, то впору писать заявление об увольнении…» Эта едва промелькнувшая мысль ему не понравилась: чему он, собственно рад?.. Сайвер напрягся. Он почувствовал, что дружеская волна постепенно переходит дозволенные границы, но всё же задал неожиданно заинтересовавший его вопрос:
– Вы встречаетесь?
– Пытаемся.
– Судя по вашему тону, вы не очень-то довольны сложившимися отношениями.
– Здесь много «но». Он зажатый, увлекается информационными технологиями, в которых я ни бельмеса. И… он очень инфантильный.
– Молодость – это недостаток, который с годами неминуемо проходит.
– Не спорю. Но мне не интересно с Генри, и он меня, ко всему прочему, побаивается.
– Да уж, вы бойкая девушка, мисс Миховски.
– Зовите меня Надин, – предложила она, заглядывая Сайверу в глаза.
– Не стоит, мисс, переходить грань. Вы моя студентка, и у меня есть определённые принципы, которыми я не собираюсь поступаться, – отрезал Маерс.
Между ними мгновенно выросла стена, и Надин воздержался от дальнейших расспросов. Лицо профессора приняло каменное выражение. Он посмотрел на часы и официальным тоном сказал:
– Мне пора, благодарю за компанию.
На самом деле профессор испугался возникнувшей душевной теплоты. Он не особо умел дружить и разговаривать «просто так», а заводить дружбу со студенткой он считал неуместным.
Мэри Перкинс валялась на своей кровати и читала модный журнал. Однокурсницы уютно обустроили комнату: Мэри привезла фиалки из отцовской оранжереи, а Надин расшила шторы бабочками из парчи. Девушки купили лампочки с теплым светом, это придавало особый уют. Заниматься у Миховски не получалось, она поймала себя на мысли, что постоянно думает о Маерсе.
Она не знала, как теперь относиться к нелюдимому профессору. Размышляя о недавней прогулке, она пришла к выводу, что он может быть достаточно дружелюбен, даже мил (естественно, с поправкой на то, что «мил» и «Маерс» вообще трудно сочетаемы).
– Ты не собираешься в читалку? – спросила она у Мэри.
– Нет, ко мне скоро должен зайти один молодой человек, – та мечтательно закатила глаза. – Мне надо привести себя в порядок, а я зачиталась, смотри, тут статья про китайских хохлатых собачек… – она с восторгом перевернула журнал, где на развороте красовалось лысое лопоухое чудо с чубчиком на голове.
– По-моему, ужас на тонких ножках, – пробурчала Надин.
– Да, брось. Смотри, какая милота, – она снова повернула журнал.
– Вот и любуйся на неё сама, а я пойду заниматься. Зачёт скоро по основам права.
Надин открыла учебник и вспомнила слова Мэри о визитёре: надо же, у Перкинс уже есть молодой человек… Её же отношения с Генри развивались медленно,
