Ей стало жалко Дани. Хороший для дела выход из сложившейся ситуации мог оказаться очень печальным для всей его последующей жизни. Она уже засыпала в своей огромной двухспальной кровати, когда в голове сверкнула странная, нелепая, но почему-то очень приятная мысль: «А что, если…» Она даже засмеялась.
Проснувшись утром, Сара потянулась, улыбнулась, подумала: «Чему это я радуюсь?» — и не могла вспомнить. Но как только в её кабинет вошли курчавый и лысый, вспомнила, вздрогнула и онемела от неожиданности и предвкушения чего-то хорошего. Однако тут же мысленно одернула себя: «Спокойно, не торопи события,» — и встала им навстречу. Навстречу аналитикам и событиям.
«Мне вот что пришло в голову,» — начал было лысый, но курчавый моментально его перебил: «Совершенно согласен, это будет лучшее решение из всех возможных».
— Подождите, ребята! Вы что, всю ночь работали? И почему вы друг друга постоянно перебиваете?
— Мы не перебиваем, — удивился курчавый. — Мы всегда так работаем.
— Просто странно, что такую простую, перед самым носом гуляющую идею, мы все вчера проглядели, — очень спокойно сказал лысый.
— Идеи не гуляют, идеи летают, — возмутился курчавый.
— Кончайте дурачиться, говорите по делу. — Сара переводила взгляд с одной шевелюры на другую, которой не было, не в силах рассердиться.
— Но мы действительно всегда так работаем, — сказал лысый. — А идея вот какая: надо разрешить Дани жениться… но курчавый не дал ему закончить предложение:
— Да! Именно так! Сара! Ты ведь родом из России?
— Нет. Из Белоруссии.
— Но ведь твой родной язык — русский? Или я ошибаюсь?
— Там, где я родилась, говорят по-русски… Погодите… я боюсь ошибиться, но мне кажется, что…
Теоретики молча смотрели на Сару и спокойно ждали.
— Не может быть… Вы предлагаете мне…
— Именно так, дорогая, очаровательная коллега… — это сказал лысый.
— Но только в порядке обсуждения. Просто свободный обмен мыслями, — курчавый уже сидел и смотрел на Сару снизу вверх.
— Не может быть. Вы предлагаете мне поехать туда и женить его…
— И так, и не так. Мы даем Дани настоятельную рекоментацию жениться… — это сказал курчавый, но лысый не дал ему закончить:
— … но не продолжаем, т. е. не говорим, на ком жениться.
У Сары подбородок опустился вниз, рот открылся, нос сморщился и, глядя огромными черными глазами в никуда, она тихо и медленно сказала:
— Я вас правильно поняла? Вы не переигрываете, предлагая мне такое решение?
Тишина. Аналитики молчат и правильно делают. Все трое молчат. Даже не думают — переваривают это странное сватовство. Сара встала и заходила по комнате. Теоретики переглянулись и кивнули друг другу головами: они не ошибаются, Сара действительно замечательно интересная женщина, а это больше, чем красивая.
— Я приеду, случайно его встречу и это будет то, что нужно нам по плану… А меня вы не спросили? И это нечестно по отношению к Дани: я ведь, в отличие от него, всё знаю.
— Именно, именно так, дорогая наша Сара! — восторженно промолвил лысый. — Он не должен знать, что встретил руководителя операции.
— Именно так, хорошая ты наша! — ласково сказал курчавый. — Это должно произойти случайно. И тогда каждый сможет решить, может ли сам приказать своему сердцу, или…
— Хватит… Пожалуйста, остановитесь… Я пока ещё женщина… Не торопите меня… А то я заплачу, а мне нельзя этого делать…
— Почему же, — сказал курчавый. А лысый закончил:
— Красивые тоже плачут.
* * *
Так и решили. Согласовали с руководством и переслали Дани свой сценарий, где было разрешение сниматься в кино вместе с «Петром Никодимычем» и более чем настойчивая рекомендация найти там, в России, на месте съемок невесту и жениться на глазах у всех. Дани задумался. Лолы нет и уже не будет — это ему Дуду очень хорошо объяснил. А что если на всё плюнуть, жениться, покончить со шпионской романтикой, осесть где-нибудь в тихом месте, взять к себе маму, родить детей…
«Размечтался,» — охладил сам себя Дани. — «Так они тебе и дадут. Да и жить на что, я ведь ничего другого до сих пор не делал. А сбегу — и пенсии лишат.»
И тут ему в голову пришла сумасшедшая мысль, которая, как и многие достаточно сумасшедшие мысли, оказалась верна: — «А ведь ещё и невесту подбросят мне правильную, какую надо. Им надо. А меня и не спросят.»
Два дня Дани размышлял, не прекращая консультировать, высиживать часами на съемках. А потом шлялся до ночи по городу в поисках приключений. Город был маленький, тихий, ничего интересней пьяниц и мелких хулиганов не встречалось. На третий день случились два события, коренным образом изменившие жизнь шпиона Дани: утром он сказал «Да» продюсеру и режиссеру и получил сценарий, а вечером «случайно» втретил Сару.
Рони был счастлив: две красавицы, две королевы, две Елены Прекрасные! Мерилин и Ана позировали охотно. Рони был большой мастер, умница и остроумный рассказчик. Хотя его испанский был далек от идеала и изобиловал ошибками и извинениями за эти ошибки, хотя он частенько увлекался работой и что-то бормотал по-английски, или — того хуже — на идише, (слава Богу, что не на ладино, который Ана понимала), хотя он подолгу мучил женщин поисками места, освещения, позы, поворота головы, выражения лица — ему всё прощали, потому что от него исходил мощный поток тепла, любви и доброты. Неделя пролетела как один день. За домашним ужином в последний вечер Ана сказала:
— Я ещё никогда не была так счастлива. Я давным-давно не чувствовала себя женщиной — не старухой, не старой женщиной, а просто женщиной. Ах, нет! Не просто женщиной, а женщиной, на которую смотрят с любовью и любованием. Да ещё рядом с Мерилин… Рони! Мой дом — твой дом! Пока я жива и здорова — на день, на неделю, на месяц. Даже на один час, если ты будешь в Мадриде пролетом. Я тебя полюбила. Как жаль, что ты такой молодой, а я уже… Ты не смотри, что я такая прямая и строгая, я — просто Испанка. Можно я тебя поцелую?
Рони, который никогда не был бабником, вдруг с удивлением понял, что с Аной он потерял голову. Это было смешно и приятно. Он, конечно, все расскажет Лие. Жаль, что это будет не скоро и дыхание этого вечера невозможно передать словами. Лия умница, она поймет. Подъезжая к аэропорту, профессинальный разведчик высшей квалификации вдруг подумал: «Господи, когда же это кончится! Хочу домой, к жене и детям. Господи! Забери у меня всё, даже фотографию и пенсию! Ничего не хочу, только любви и покоя. Ты ведь один знаешь, как давно я работаю и сколько раз за многие годы отдыхал; вернее не отдыхал, а работал в полсилы.» Выйдя из такси, Рони инстинктивно, по всем правилам высокого профессонала остановился и стал неторопливо рассчитываться с шофером и искать глазами тележку, которая стояла сзади него. Так и есть: очень худой рыжий мужчина, которого он несколько раз видел в городе, вышел из машины и неторопливо пошел «по своим делам» с небольшим чемоданом на колесиках. А Вольф, ибо это был он, понял, что прокололся, но не расстроился, потому что его единственная цель состояла в том, чтобы «посадить» фотографа на самолет, а потом вернуться в город, где он по плану должен был ждать сигнала к началу операции. Не надо забывать, что в полном соответствии с планом операции Вольф и Рони ничего друг о друге не знали.
