вечность назад, именно Теодор привёл Николь в Мэнор и заставил принять метку. Как всё меняется.
Николь била всех подряд. Тех, кто бил её, тех, кто пытался убить Тео, тех, в кого целился Нотт. Озверела. Волком выла, скулила раненым зверем. А в голове все мысли лишь о Драко. Жив ли? Увидятся ли они ещё?
— Никки, пригнись! — Теодор вовремя заметил зелёный луч, и тот пролетел прямо над головой Рейнер. Николь выдохнула и кивнула в знак благодарности.
Они буквально ходили по телам, поскольку вся земля была застлана неподвижными аврорами и пожирателями. Спотыкались, падали и снова вставали. Не позволяли себе отдохнуть.
Снега не было, и это немного облегчало задачу. Но холод мешал выкладываться на полную. Кто вообще сражается зимой?
Битва длилась очень долго. Два часа. Три. Пять. Семь. Когда наступила ночь, бой внезапно остановился. Все были без сил. Было принято решение заночевать прямо там, на пустыре, среди трупов. Только тогда Николь поняла слова профессора Снейпа, сказанные им ещё в прошлом году:
— Мой совет: не пренебрегайте уроками выживания. Вам не терпится схватиться за палочку и начать убивать, но большинство погибнет от естественных причин: десять процентов от инфекции, двадцать от обезвоживания — природа умеет убивать не хуже палочки.
Действительно, природа убивала не хуже. Ядовитые змеи и пауки, экстремально низкая температура даже для зимы, отсутствие воды. Пятеро пожирателей полегло только так. Николь держалась. Тео тоже.
С наступлением утра битва возобновилась. Всё началось сначала. Красные лучи, зелёные, фиолетовые. Смерти. Боль. Крики. И так по кругу.
Ещё час. Два. Три. По истечении четвёртого часа всё прекратилось. Пожиратели превышали авроров своей численностью, поэтому служители добра решили сдаться.
Николь и Тео вернулись в Мэнор. Ни Драко, ни Пэнси. Николь было страшно, но она старалась не поддаваться панике. Они живы.
Спустя три часа вернулся отряд во главе с Лестрейндж. Малфоя и Паркинсон всё ещё не было.
И через час.
И через два.
Они молчали, придавленные ожиданием, не в силах стряхнуть с себя эту тяжесть.
Когда дверь открылась и в зал, где ожидали когтевранка и слизеринец, вошёл юноша, послышалось два одновременных вздоха облегчения.
— Драко! — Николь сорвалась с места и запрыгнула в объятия блондина.
— Где Пэнс? — Теодор подошёл к ним и Николь отстранилась от Малфоя. Драко не ответил. — Что с ней? — не услышать панику в голосе Нотта было невозможно. — Твою мать, Малфой, что с Пэнс?!
Драко опустил голову и покачал ею из стороны в сторону. Только тогда Рейнер разглядела покрасневшие белки глаз парня. Его прекрасные серые глаза были наполнены слезами.
И она всё поняла.
В горле встал ком, а в глазах потемнело от истерики, что поднималась из груди.
Мертва. Она мертва.
Часть Николь умерла вместе с Пэнси.
Тонкие бледные пальцы вонзились в стол, сдирая кожу. Ей мучительно хотелось что-нибудь сломать. Желательно, конечно, шею, с хрустом переломав кости, запятнав грязно-белый ковер. Николь тяжело вздохнула, чувствуя зуд в коленях, ощущая, как сердце предательски быстро билось, как вырывалось из груди. Она напряжённо посмотрела на Драко, который смотрел на неё в упор, не мигая. Где-то наверху ветер бился о стёкла, расшатывая сгнившие ставни. Эти звуки — её безумие, которое она безуспешно старалась потушить. Ведь Николь поняла, что ей уже до чёртиков надоело терять.
Крик разрывал внутренности Тео, боль сипло срывалась с потрескавшихся на морозе губ. Ему хотелось орать, ему хотелось уничтожить себя изнутри, вывернуть наизнанку и перерезать острым кинжалом, раскромсать на многочисленные части и вышвырнуть в бушующее море. Ему хотелось сдохнуть на этой земле, помереть в луже собственной крови, что уродливыми алыми пятнами пропитывала бы белоснежные сугробы.
Ему никогда раньше не было так плохо. Даже приблизительно.
Он застонал и упал. Тео не хотел ничего чувствовать. Не желал. Боялся. Потому что сейчас это настолько страшно, больно, разрывающе, что дыхание перехватывало. И он плакал. Слезы застыли на его бледных щеках. Хотелось ударить себя о покрытое толстой коркой льда озеро неподалёку, раскромсать звенящую голову и избавиться от боли, что острыми когтями сматывала его вены и разрывала сухожилия, запихивала мышцы в мясорубку, вертя железную ручку.
Ему не было так больно даже после смерти матери. А сейчас идиотские чувства разломанной привязанностью, что осталась лишь осколками навсегда застывшего сердца, врезались в ослабевшее тело. Его выворачивало, медленно, мучительно, абсолютно все эмоции усилились в разы и превратились в огромный чёрный клубок негатива, что противно встал в горле.
С пересохшего языка срывались лишь крики.
Он потерял абсолютно всё.
Дыхание Николь сбилось из-за плача. Она пальцами вцепилась в плечи Теодора, притягивая его к себе и убаюкивая. Её сердце болезненно сжималось от мысли, что Пэнси больше нет. Она больше не услышит её звонкий смех, не будет наблюдать за тем, как она идеальным почерком записывает конспект по зельям или расчёсывает свои тёмные волосы.
Её больше нет.
Драко за всё это время не проронил ни слова. Перед глазами всё ещё стояло воспоминание смерти его лучшей подруги, девушки, с которой он провёл своё детство, которая была влюблена в него всю свою сознательную жизнь, пока не заметила в Тео парня.
Его руки были испачканы в крови. Сердце билось замедленно, словно вот-вот остановится, а внутри пустота. Кромешная тьма накрыла его мысли, и парень был не в силах встать, отойти, убежать от всех проблем. Было невыносимо больно, и это та боль, которую не залечит ни время, ни другие люди.
То, как умирала Пэнси, было подобно тому, как она билась, — это был танец. И последние её движения были такими же грациозными.
Драко, скрючившись в три погибели, прижимался к бездыханном телу лучшей подруги, его спина часто вздымалась из-за нескончаемой истерики, бьющей по живому, вернее, добивающей остатки. Вокруг, как назло, витала тишина, лишь сильные порывы ветра, от которых Драко старался скрыть Пэнси, свистели, ударяясь о руины разрушенного здания. Пространство вокруг было всё в пыли, тёмное, почти чёрное небо затянулось густыми тучами и не пропускало ни луча света. Казалось, что сами небеса не в силах стерпеть это отчаяние и разрывающую тоску, которую держал в себе Драко.
Тяжёлый комок встал поперёк горла, создавалось впечатление, что парень совсем не дышал, но его выдавали короткие громкие всхлипы и звук, больше похожий на гортанный рык. Блондин сидел на холодной земле и со всей нежностью укачивал её тело в своих руках, прижимаясь щекой к её макушке и, изредка целуя волосы, что-то бормотал будто в припадке.
Спустя некоторое время Малфой с трудом, шатаясь, приподнялся, аккуратно
