— Иди отсюда! — предостерегающе проворчал он. Лошадь отступила на шаг и вскинула голову. Глаза ее сияли, в них не было и тени испуга — показное раздражение Рафферти нисколько ее не напугало. Усмехнувшись, он снял с руки перчатку и достал из кармана кусочек мятной лепешки.
— Тебя не проведешь, а, кобылка? — протягивая лошади заслуженное вознаграждение, пробормотал Джей Ди.
— Рассчитываешь, что сможешь заставить комиссию горожан вот так же есть у тебя с ладошки?
Взглянув на другой конец загона, Рафферти увидел там Такера Кахилла, водрузившего одну ногу на жердь ограды; к его нижней губе прилипла табачная жвачка. Лицо Такера было покрыто морщинами, как старый скукожившийся кусок кожи, маленькие глазки лучились мудростью и добротой. Шляпа его, казалось, знавала времена и получше.
Такер был одним из двух оставшихся на «Старз-энд-Барз» работников, продолжавших трудиться там не столько из необходимости, сколько из преданности. Второй работник — Часки Сейдж утверждал, что является прямым потомком шаманов племени сиу. Так ли это было на самом деле — неизвестно.
— Нет, — откликнулся Джей Ди. — У всех у них, вместе взятых, не наберется здравого смысла, который Господь Бог дал лошади. — Он похлопал кобылку по шее и направился к воротам. Лошадь, как собачка, потянулась за ним.
Такер сплюнул обильной коричневой слюной в пыль под ногами и улыбнулся смущенной улыбкой, лишь мельком продемонстрировав почерневшие зубы.
— Это точно, сынок. Никогда еще не видел такой массы породистых кобылок. — Такер открыл ворота и, шагнув мимо Джея Ди, стремительным движением схватил поводья лошади. — Я ее остужу. А тебе лучше поторопиться, если хочешь успеть на собрание. Уилл уже отправился домой.
— Да еще бы: он проведет у зеркала не меньше часа. Если бы он столько же времени тратил на свою жену, сколько возится со своими нарядами…
— Мы уже доделали ту часть ограды, к востоку от Голубой скалы.
Такер сменил тему разговора так же ровно, гладко и быстро, как старый ковбой меняет уздечки. От Джея Ди этот переход не ускользнул. Такер прожил на ранчо долгие годы. Он был старым товарищем Тома Рафферти, которому служил верой и правдой. Такер заменил Джею Ди отца, когда того в результате инсульта разбил паралич, и стал наставником Джея Ди после смерти Тома, оставившего ранчо сыновьям. Джею Ди тогда было всего двадцать. В то время Такеру не так часто приходилось выступать в роли дипломата. Он терпеть не мог различий в чинах и званиях и делал все от него зависящее, чтобы сгладить разногласия между братьями.
— Ты нашел Старушку Дину? — спросил Джей Ди.
— Ага! — ухмыльнулся Такер. — У черта на куличках, в парочке с огромным, симпатичным бугаем. Она себе на уме, наша старенькая мамаша-корова. Как и все бабы, которых я когда-либо знал.
— Так вот почему ты холост, — поворачивая к дому, пошутил Джей Ди.
— Да. Ну а у тебя какие оправдания, лихой ты парень?
— Я слишком умный.
— На свою голову.
Задумавшись о справедливости сказанного, Джей Ди поднялся по широким ступеням на просторную гостеприимную веранду старого, обшитого досками дома. Он намеренно избегал женитьбы, сколько это было возможно. У Рафферти не было времени на ритуал ухаживания и всю связанную с этим бессмыслицу. Когда же отсрочка брака истечет, Джей Ди предполагал найти благоразумную женщину с фермерскими навыками, понимающую, что земля и скот всегда будут у него на первом месте. Они поженятся по взаимному желанию создать семью, и следующее поколение Рафферти вырастет на ранчо, научившись обязанностям и радостям, связанным с фермерской жизнью.
В плане Рафферти не было ничего романтического. Сам выросший на ферме, он раньше всего прочего усвоил мысль о глупости романтизма. Отец Джея Ди дважды терял свое сердце: первый раз — ради его матери, Энн, умершей от рака, когда мальчику было всего три года. Джей Ди не помнил женщину, давшую ему жизнь, — только ощущения: уют, безопасность и нежность. Но он очень живо помнил смерть матери и то, как это событие опустошило его отца. Спустя какое-то время появилась Сондра Ремик. Надо сказать, слишком скоро. Слишком хорошенькая. Слишком испорченная. И Том Рафферти снова потерял сердце ради женщины. Полностью. Безвозвратно. Напрочь лишившись гордости и здравого смысла.
В конце же концов он потерял почти все. Сондра неожиданно бросила Тома ради более смазливого мужика. У Тома имелся сильный аргумент против Сондры, как негодной матери, и дело могло бы закончиться полной опекой отца над ее обожаемым Уиллом. Именно в этом заключалась единственная причина, по которой Сондра не решалась требовать развода и прикарманить половину всего имущества Рафферти, включая «Старз-энд-Барз». Супругам пришлось выдержать немало горьких сражений за то, чтобы Том освободил Сондру от ее брачных обязательств, но Том был непоколебим. Он не позволил ей уйти. Одержимость Тома Сондрой зашла слишком далеко. Джей Ди даже полагал, что отец, возможно, не смог бы отпустить мачеху, даже если бы сам этого захотел. — Никогда не люби женщину, сынок, — как-то сказал ему Том незадолго до смерти. — Никогда не люби женщину. Люби землю.
Жители Эдемской долины обычно проводили свои собрания в «общественном центре», а точнее — в комнате за гаражом пожарной станции, уставленной шаткими складными стульями и потертыми карточными столами, принесенными сюда в качестве безвозмездных взносов. На сей раз собрание проводилось в большом зале гостиницы «Загадочный лось», что, по убежденному мнению Джея Ди, уже само по себе было дурным знаком. Враги пригласили их в свой лагерь. Кто-то находил в этом увертюру к началу дружеских отношений, приглашение работать в сотрудничестве с новыми обитателями здешних мест. Джей Ди подобного оптимизма не разделял.
Зал, где проводилось собрание, был хорошо освещен, ослепительно сверкал чистотой красного ковра под ногами и глянцем деревянных балок под потолком. Здесь приятно пахло свежим кофе. На столах красовались белые в зеленую полоску скатерти. Стулья все были новенькие, прямо с иголочки. Джей Ди предпочел остаться у дальней стены зала.
В помещении собралось, возможно, около сотни людей, беспорядочно бродивших по всему залу. Большинство присутствующих составляли коренные жители Нового Эдема: бизнесмены и женщины из общины, фермеры, которые, подобно Джею Ди, закончили свой трудовой день пораньше, чтобы помыться и надеть свежевыглаженные ковбойки, воскресные штаны и новые ботинки. То тут, то там среди массы обычного народа виднелись новые лица — голливудские типы, художники, активисты экологического движения, Эван Брайс.
Увидев кружившего по залу Брайса, Джей Ди насторожился. Брайс ходил кругами, воркуя то с мэром, то с председателем городской комиссии, то с женой банкира, очаровывая их своей улыбкой, пытаясь выведать все опасения, которые они могли бы высказать на этом фальшивом представлении.
