Теперь, будучи взрослым и оборачиваясь на свое прошлое, Сент-Джон легко понимал, как отец проделывал это. Но в юности он был убежден, что люди говорят так, потому что это правда – что он получил по наследству нечто дурное и ужасное. Зло, которое отец сначала пытался выбить из него, а потом…
Усилием воли Сент-Джон остановил ход мыслей. На этот раз ему это удалось почти так же легко, как прежде. Он просто давно не практиковался – вот и все.
Официантка предложила ему еще кофе, но Сент-Джон покачал головой. Она пожала плечами и отошла с тем выражением лица, которое Сент-Джон так хорошо помнил и подозревал, что оно является общим для большинства молодых людей в маленьких городках. На их лицах было написано: «Я ненавижу это место и уберусь отсюда, как только смогу!»
Интересно, что сам Сент-Джон никогда не стремился сбежать из Сидара – он хотел лишь вырваться из рук своего отца. Но, понимая, что служит буфером в семье, не мог бросить мать, без него отец убьет ее.
Позже Сент-Джон осознал, что мать бросила его гораздо раньше. Все понимая, она делала вид, что ничего страшного с ее сыном не происходит.
А потом она выбрала собственный способ бегства, оставив сына на милость человека, которого так хорошо знала. Долгое время Эдам ничего не хотел так сильно, как отправиться следом за ней в небытие. Только маленькая золотоволосая девочка была его соломинкой, которая оказалась столь крепкой, что смогла удержать его от последнего шага.
– Не позволяй ему победить! Он больше тебя, но ты умнее.
– Ты не знаешь его, Джесс.
– Я знаю тебя. Ты сможешь найти выход. Только не позволяй ему выиграть.
И, в конце концов Сент-Джон нашел выход, он не последовал за матерью, но сумел прекратить пытку навсегда. Он готовился, обдумывая и отвергая одну идею за другой, изучая кар ты, автобусные маршруты, названия отдаленных мест, казавшиеся привлекательными по той про стой причине, что там не было его отца.
Сент-Джон допил кофе, надеясь, что он взбодрит его. Его начинала раздражать необходимость прилагать усилия сосредоточиться, что за пределами родного города ему это так легко удавалось.
Он посмотрел на часы. Джесса, вероятно, уже в магазине. Она не открывала его раньше девяти – если только покупателю не требовалось что-нибудь очень срочно, местные жители знали, что здесь, помимо продовольствия, продастся многое другое: от материалов по оказанию первой помощи до лекарств для животных, – но всегда являлась туда к восьми, как делал ее отец.
Сент-Джон оставил на столике пять долларов – около двухсот процентов чаевых для скучающей официантки, которая лишь однажды предложила ему еще кофе и больше ни разу не подошла, – и зашагал по улице, которую некогда избегал всеми силами, боясь подозрительных взглядов, сопровождавших каждый его шаг. Но взгляды, которые он теперь ловил на себе, были просто любопытными, что являлось вполне обычным проявлением внимания к любому постороннему в маленьком городке.
Сент-Джон не чувствовал гнева, вспоминая эти давние взгляды. Люди просто реагировали на изощренные вымыслы его отца. Тогда он желал, чтобы они могли хотя бы заподозрить его отца во лжи, но позже осознал, что требовать этого от них было наивно – его отец был слишком хитер и изобретателен. Поэтому в него верила только одна Джесса.
Он не мог отблагодарить ее за это тогда, но должен сделать это теперь.
* * *
Тяжелая дверь склада внезапно начала медленно открываться, напугав Джессу. Она бросила взгляд через плечо и увидела… Сент-Джона, так он представился. Если он хочет им быть, пусть будет. Она хорошо понимала, почему он хотел оставить в прошлом все, что происходило здесь с ним, с тем мальчиком, каким он был тогда.
Джесса тоже желала бы оставить в прошлом девочку, которой была. Девочку с детскими мечтами о мрачном, удрученном мальчике, с которым она дружила. Но в этом мужчине не было ничего мальчишеского, а в вещах, о которых он заставлял ее думать, ничего детского.
Не в первый раз Джессу интересовало, чем именно Сент-Джон занимается теперь. «Способствую» уже не было для нее достаточным ответом. Он явно не нуждался в деньгах. Его одежда не кричала о богатстве, но и не указывала на бедность – она была выдержана в классическом стиле, который никогда не выходит из моды.
Впрочем, догадывалась Джесса, человек, именующий себя Сент-Джоном, вряд ли сильно заботится об этом.
Теперь многое становилось понятным. Почему он здесь, почему хочет помочь ей победить Элберта Олдена. Его отца – человека, который много лет назад был источником его боли и отчаяния.
Но как он услышал о выборах? Он следил за действиями отца? Если так, его нельзя за это винить, хотя это вызвало у нее еще большее любопытство к его нынешней жизни.
– Благодарю вас, – сказала Джесса, щелчком подняв клинышек, державший дверь открытой в рабочее время. Знакомый запах сладковатой пищи, смешанной со свежей зеленью люцерны, защекотал у нее в носу.
Сент-Джон пробормотал что-то похожее на «ммм-хмм».
Внезапное воспоминание пришло в голову Джессе. Эдам, уверяющий ее, что он разговаривает с ней иначе, чем с кем-либо еще. Тогда она не поняла, что «иначе» означает, что он говорит с ней полными фразами.
Это объясняло его манеру речи. Однажды Эдам сказал ей, что хотел бы стать невидимым для своего отца и чтобы тот просто не замечал его. Логично было предположить, что быть неслышимым – все равно, что невидимым.
Мысль о том, что такая речь была наследством того страшного времени, вызывала у Джессы сердечную боль, хотя ее согревала уверенность, что она была исключением, что с ней он старался говорить нормально. Возможно, только с ней.
Джесса ощутила вспышку гнева, усилившую решимость сделать так, чтобы человек с лощеной внешностью и сердцем злобного хищника не достиг успеха. А если достигнет, говорила она себе, проверяя счет за тюк сена, ей нужно будет максимально осложнить срок его пребывания в должности мэра, подвергая сомнению все его действия, оспаривая каждый его шаг.
– Ярость.
Недоуменно заморгав, Джесса посмотрела на Сент-Джона и поняла, что ее мысли, должно быть, отражаются на ее лице.
– Если она потребуется, – отозвалась она, не стараясь подавить свои чувства.
– Потребуется, – сказал он. – Это началось.
– Что?
– Его настоящая кампания. Слухи. Сплетни. Намеки.
Ее брови сдвинулись.
– Вы имеете в виду обо мне?
Сент-Джон кивнул:
– Невозможно доказать. Или легко опровергнуть. Туманно. Нелепо. Но застревает в людских головах.
– Например?
Казалось, он колеблется, словно не желая повторять услышанное. Значит, это в самом деле скверно. Очевидно, но приходится ожидать корректного поведения, когда имеешь дело с монстром вроде Олдена.
