Они проезжали и мимо домашнего скота, и мимо мужчин из племени масаи, целиком выкрашенных красной краской. Они стояли на одной ноге, опираясь на мечи — высокие, угловатые мужчины с длинными, заплетенными в косички волосами. На них были малиновые шуки, закрепленные узлом на плече и развевающиеся на ветру. Когда машина проносилась мимо них, они высоко поднимали руки, сердечно приветствуя путешественников. Масаи казались Деборе и Терри ужасно необычными по сравнению с европеизированными кикую, среди которых они жили. Дети радостно махали им в ответ, а потом дяде Тиму и дяде Ральфу, которые ехали вслед за ними в автомобиле с припасами.
Дебора отчаянно завидовала своему десятилетнему другу. Терри ужасно повезло: его отец ведет такую интересную жизнь! А теперь из-за того, что белые школы в Найэри закрылись, а Терри еще слишком маленький, чтобы поехать учиться в Найроби вместе со старшими братьями и сестрами, Джеффри берет сына с собой на сафари. Терри раньше уже приходилось бывать в лагере «Килима Симба», и он охотился на леопарда вместе со своим отцом. Как бы Дебора хотела, чтобы Кристофер и Сара Матенге тоже поехали с ними, но, когда она спросила у матери, можно ли пригласить и их, ответом ей было холодное молчание.
Дебора решила, что, когда вернется в Белладу, то все-все расскажет своим новым друзьям об этом замечательном приключении и подарит им несколько фотографий, которые она собиралась сделать своей «мыльницей».
К тому времени, когда они добрались до лагеря, уставшие и голодные, покрытые слоем красной пыли, солнце уже садилось за горизонт. Местный персонал, нанятый Джеффри — молодые масаи в шортах цвета хаки и белоснежных рубашках, — поприветствовал путешественников, которые устало выходили из машин, потирая затекшие конечности, и затем начал торопливо выгружать припасы и багаж.
Дебора раскинула руки и закружилась на месте. Это было так чудесно! Свежий воздух, длинные тени, неправдоподобная тишина, которая наполняла всю землю вплоть до самого горизонта. В этом мире не было никаких стен, ровных рядов деревьев, а была лишь дикая, нетронутая природа, обещавшая столько сюрпризов и приключений. А гора Килиманджаро, решила она, в тысячу раз красивее ее старой доброй горы Кения! Девочка острее, чем когда-либо, желала, чтобы Кристофер Матенге был сейчас здесь и мог разделить с ней эту радость.
— Понимаете, — объяснял Джеффри взрослым, которые следовали за ним по бугристой земле по направлению к палаткам, — моя рекламная кампания будет частично основана на том, что когда-то здесь располагался лагерь Хемингуэя. Кроме того, именно здесь снимался фильм «Снега Килиманджаро», а также некоторые части «Копей царя Соломона». Помните туземную деревушку, которую мы проезжали? Как раз на фоне этих хижин снимались некоторые сцены из этого фильма. Ну а вот здесь, рядом с гигантскими валунами, я планирую разместить главный корпус…
Ужин при романтическом освещении акварельного заката, поданный официантами в канзу и белых перчатках на фарфоровой посуде и с серебряными приборами, был, по всеобщему мнению, просто великолепен. В Экваториальной Африке нет сумерек, поэтому быстро зажгли фонари, которые наполнили лагерь уютным светом. Палатка для ужина была огромной, в ней были три сетчатые стены, которые позволяли гостям изнутри наслаждаться панорамными видами, не борясь при этом с москитами. За ужином, состоящим из ребрышек газели, молодого картофеля в соусе, консоме и лимонного щербета, Джеффри продолжал посвящать спутников в свои планы.
— У меня есть несколько инвесторов, — рассказывал он, знаком приказывая принести вторую бутылку вина. — Один из них знаменитый диск-жокей.
Грейс подняла глаза от тарелки.
— Кто такой диск-жокей?
Ральф ответил:
— Американец.
Все засмеялись, в том числе и Мона, которая за все восемь часов путешествия из Найэри не проронила ни слова. В молчании она обошла вместе со всеми лагерь, умылась и привела себя в порядок в своей палатке, и вышла к ужину вместе с остальными любителями заката все с тем же бесстрастным выражением лица, к которому все уже успели привыкнуть. Но сейчас, выпив несколько бокалов вина и поддавшись общему чувству близости, царящему в их маленькой группе, она тоже прониклась необъятностью окружающих их равнин, потусторонней красотой уединенной саванны и начала понемногу оттаивать.
Джеффри был первым, кто это заметил.
— Мы будем устраивать то, что я называю «погоня за дичью», — рассказывал он, закуривая и откидываясь на спинку стула. Прислушиваясь к голосам ночи — беспрестанному стрекотанию сверчков, львиному рыку где-то неподалеку, Джеффри снова похвалил себя за то, что сам он считал исключительно мудрым шагом. Продав ранчо своего отца африканцам, которые наперегонки кинулись покупать у него землю, Джеффри смог вложить средства в предприятие, которое, он был уверен, принесет ему огромный доход. Если уж он собирается оставаться белым в Кении, то он станет богатым белым.
— Мы будем поднимать туристов на рассвете и везти их в саванну на внедорожниках, чтобы они могли сфотографировать животных, которые всегда очень активны в эти ранние утренние часы. Потом обратно в отель, где их будет ждать обильный завтрак, а после завтрака — отдых у бассейна. Ближе к вечеру, когда животные просыпаются и выходят на охоту, мы снова повезем людей в «погоню за дичью», в машинах, загруженных под завязку бренди и сандвичами. Потом ужин в ресторане — вечерние наряды обязательны, и великолепное шоу с местными танцами племени масаи.
— Звучит соблазнительно, — заметил его брат Ральф. — Если старик Джомо обеспечит порядок и стабильность в стране, то я не вижу причин, почему бы нам не ввязаться в это предприятие.
Ральф вернулся в Кению год назад, когда Уганда получила независимость. Президент Оботе решил, что британская система административного деления на провинции его стране больше не нужна, и уволил всех белых чиновников. Ральф Дональд, который в свои сорок восемь лет все еще оставался холостяком, работал полномочным представителем в одной из провинций. После увольнения он получил то, что на местном сленге прозвали «откупные» — компенсацию за годы верной службы Британской Короне. Какое-то время Ральф управлял блокпостом, через который проходили колонны белых беженцев из Бельгийского Конго, двигающиеся через Уганду, затем приехал в Кению, чтобы помогать брату в его туристическом бизнесе.
Седовласый, пышущий здоровым румянцем человек, заслуживший репутацию опытного охотника на слонов, Ральф Дональд был вторым человеком за этим столом, который имел определенные виды на Мону.
