"Лучше поздно, чем никогда", — подумал Коннор.
— Ложная тревога, — сказал Ганнер солдатам, они вышли, ворча. Ганнер бодро поднял шляпу. — Вот и тебя поприветствовала Африка, Эмбер. Все чисто.
Он пошел к двери и заметил сломанный замок.
— Завтра это починю. О, и не забудьте потрясти обувь утром. Чтобы не было шока.
Он исчез в темноте, пошел отпускать паука-нарушителя.
Коннор повернулся к Эмбер.
— Тебе уже лучше?
Быстро взяв себя в руки, она плотнее укуталась в полотенце и прогнала его из ванной.
— Да, намного.
Ее щеки покраснели, она не смотрела ему в глаза. Но, закрывая дверь, застенчиво улыбнулась ему.
— Что ж, для борьбы с пауками ты годишься.
Едва рассвело, солнце было еще низко, оно укутывало золотым блеском просыпающуюся саванну. Несколько зебр, щипавших траву, подняли головы, глядя на конвой "Лэнд Роверов", движущихся по тропе, поднимающих клубы пыли в теплом воздухе.
В главной машине Коннор сидел рядом с Генри, что ерзал от восторга, поворачивал голову в стороны, как сурикат, пока искал взглядом животных. Подавив зевок из-за очень раннего пробуждения, Эмбер села прямее на переднем сидении рядом с Ганнером, что был за рулем. Хотя места было много, Лорен и Сериз решили поехать во второй машине, чтобы дать детям возможность наслаждаться сафари самим. Другие четыре "Лэнд Ровера" везли президента, министров, их жен и стражей.
В машине Коннор был еще и их охотник, Буджу, тихий мужчина с задумчивыми глазами и застенчивой улыбкой. Во время знакомства Ганнер сказал про него, что Буджу рос в долине Рувубу, жил охотой и собирательством, потому знает каждый холмик, ручей и трещину в национальном парке как свои пять пальцев. Буджу станет их глазами и ушами во время сафари.
Буджу почти не двигался, но взгляд его был внимательным и спокойным, он был связан с окружающим миром, и Коннор понимал, что хищникам будет сложно пробраться мимо них незамеченными. Но все же Коннор не позволял себе расслабляться. Хотя было хорошо иметь еще одну пару глаз, следящую за опасностью, его клиенты под его защитой.
Буджу вскинул руку, и машины остановились. Ганнер выключил двигатель. За ним так же сделали пять водителей, рокот моторов затих, его заменил хор птиц, жужжание насекомых и ржание зебр. Звуки Африки. И вдали они услышали хуп-хуп.
— Гиены, — объяснил едва слышно Ганнер. — Далеко, наверное, в тех холмах, — он указал на гряду вдали, увенчанную восходящим солнцем.
— Тогда почему мы остановились? — спросил Генри.
Ганнер прижал палец к губам, прося его помолчать, Буджу указал на колючие кусты в двадцати метрах впереди. Эмбер вытянула шею, чтобы понять, что заметил охотник, ее камера была наготове.
— Что это? — спросил Генри.
Эмбер покачала головой и пожала плечами. И тут из-за кустов появилось существо, серое, как шифер, с большим телом и короткими ногами, низко опущенной головой, увенчанной двойным рогом. Словно существо из "Парка Юрского периода", носорог казался доисторическим. Он прошел на тропу и замер, вдруг заметив их.
Коннор, Эмбер и Генри потрясенно молчали.
Ганнер говорил едва различимым шепотом:
— Вам очень повезло увидеть черного носорога. Их почти не осталось. В Африке их — меньше пяти тысяч.
Носорог стоял, двигались только глаза, а потом он повернул к ним голову и фыркнул.
— Носороги плохо видят, но у них отличный нюх и слух, — продолжил Ганнер, а Эмбер начала снимать камерой. Он указал на маленькую птичку с красной грудкой на спине животного. — Это буйволовый скворец. Говорят, они спасают носорога от насекомых, а еще шумят, заметив хищника. Но недавние исследования показали, что они — кровожадные телохранители.
Эмбер оглянулась на Коннора, вскинув брови.
— Они не насекомых ищут, а расковыривают раны и питаются кровью носорога, — объяснял Ганнер. — И хотя они помогают друг другу, буйволовый скворец еще и паразит.
Коннор надеялся, что Эмбер его паразитом не считает. Он старался держаться вдали, сосредоточиться на Генри, пока они готовились к сафари. А после случая с пауком, как он заметил, она стала лучше относиться к нему.
Они смотрели, как птичка клюет красным клювом хвост носорога. Тот медленно отвернулся от них. Когда он встал спиной к ним, он изверг несколько больших кусков, упавших на землю кучкой.
— Ого! — воскликнул Генри.
— Теперь мне и завтракать не хочется, — согласился Коннор.
Ганнер улыбнулся.
— Взрослый носорог может в день избавляться от пятидесяти пудов. Вы знали, что фекалии каждого носорога пахнут по-своему: они часто оставляют так сообщения. И носороги могут понять, кто проходил мимо, сколько ему было лет, и была ли это женщина. Это почти как сообщение в ваших социальных сетях.
— Как мило! — сказала Эмбер, хохоча.
Закончив, носорог ушел в кусты.
— Отличное начало сафари! — отметил Ганнер, заводя двигатель. — Встретили впервые одного из Большой пятерки, а еще только шесть утра.
— А кто еще четыре? — спросила Эмбер.
— Слон, лев, буйвол и леопард. Хотя леопарда можем и не заметить. Они хитрые.
Генри нахмурился.
— А почему туда не входит бегемот? Он ведь крупнее леопарда?
Ганнер покачал головой.
— Дело не в размере. "Большой пятеркой" белые охотники называют пять видов, на которых охотиться опаснее всего. Хотя ты прав, бегемот должен быть в списке. Бегемоты убили людей больше, чем остальные животные Африки.
— Да? А как же комары? — сказала Эмбер.
— Точно. Они убивают миллионами, распространяя малярию. Но комары не убивают мгновенно, а бегемоты яростно защищают территорию. Уверяю, вы не захотите оказаться между бегемотом и водой. Но если быть точнее, то есть в Африке один зверь, что убил больше, чем комары, бегемоты, слоны, крокодилы и львы, вместе взятые.
— Кто же? — Коннор был заинтригован.
— Самый смертоносный вид на Земле, — сказал Ганнер с мрачным взглядом. — Человек.
Одинокий вентилятор гудел, как большой комар, в углу самодельного офиса, что был покосившейся хижиной из белого кирпича со сморщенной крышей на краю Руанды. Ветерка едва хватало, чтобы разогнать жаркий воздух. Торговец бриллиантами, мужчина с худым лицом и очками-полумесяцами, в рубашке, что была на два размера больше, чем нужно, вытащил камень из сумки. Он поставил его под микроскоп с осторожностью родителя, впервые державшего ребенка. Убрав очки, он вгляделся в микроскоп.
— Розовый, очень редкий… и желанный, — сказал он, настраивая прибор. — Почти идеальный, если бегло смотреть.
