Когда мне удалось устроиться в их со Златой дом, от счастья Окс чуть не сошла с ума, подкидывая одну за одной идеи того, как соблазнить хозяина, и уверяя, что мне теперь легко удастся уложить Плата в постель. Но и тут она была слишком самонадеянной. Только Богу известно сколько он меня отшивал, пока я не воспользовалась проблемами семьи и все-таки уговорила его иногда юзать свое тело, в надежде на то, что влюбится.
— Готова? — гремит голос у двери, и я поднимаю глаза, чтобы увидеть, кто за мной пришел.
Борис. С этим вряд ли получится договориться.
— Могу я увидеть Риту? — смотрю на него с мольбой. — Я так долго работала с девочкой и очень с ней сблизилась, хочу попрощаться с ребёночком. Ведь будет спрашивать обо мне и искать. Ты же человек, встань в мое положение.
— Перебьешься, выходи, — отвечает холодно, совершенно не реагируя на человеческую просьбу.
— Помоги хотя бы с чемоданом, — прошу его.
— Послушай, шлюхоняня, я тебе тут не носильщик и не прислуга, мне вообще было велено вышвырнуть тебя за дверь. Хочешь? — ехидно скалится. — Как вариант, могу в окно. Всем стало бы легче.
— Идиот, — зло выплевываю.
— Шмара. Шуруй давай, — ржет противно.
— Я еще вернусь, и вернусь хозяйкой, понятно? И тогда выкину тебя, дегенерат, — заявляю уверенно. — Еще будешь на коленях умолять сжалиться и не выгонять.
— Ты прикалываешься? Такие как Платон не свяжут себя узами брака с поблядушкой. Странно вообще, что повелся на тебя: ни рожи, ни кожи, да еще и мозгами обделена. Но тут, думаю, тот самый момент, когда днями жрешь икру, хочется сухого сухаря погрызть, для разнообразия, — продолжает глумиться.
Я замираю, и размышляю над тем, что ответить, чтобы как можно посильнее уколоть Бориса, но он это воспринимает как мое нежелание покидать комнату.
— Ладно, мне надоело ждать.
Боря хватает мой чемодан, подносит к лестнице и сбрасывает его со ступенек. Ужасный грохот раздается на весь дом.
— Сама спустишься или следом полетишь? — смотрит бешеными глазами охранник.
Внизу я вижу затылок Платона. Он сидит на диване и пьет виски. Не оборачивается и совсем не реагирует на то, что происходит.
— Платон! Ты видишь, что творит твой человек!? Это за гранью, — кричу в надежде на ответ.
Платон молчит. Я быстренько спускаюсь, чтобы призвать его к разуму, но дорогу перегораживает Борис.
— Пошла вон, — указывает на дверь. — Чемодан сейчас выкину.
— Я вам еще покажу! Понятно? А ты, Плат, пожалеешь, что не выслушал меня, — кричу в слезах. — Не захотел по-хорошему, будет по-плохому.
Борис доталкивает меня до двери. Меня злит, что Платону по барабану издевки надо мной. Игнорирует меня словно вещь.
— Жди интервью в газетах, я опозорю тебя и твою жену! — выкрикиваю напоследок.
Плат продолжает пить виски и, молча, не поворачивая головы, вытягивает руку и показывает мне средний палец.
Оказавшись за дверью дома, я понимаю, что потерпела крах в завоевании мужчины своей мечты.
— Ничего! Проиграна битва, но не война, — бурчу себе под нос, и достаю телефон, чтобы совершить важный звонок.
Глава 23. Платон
Настоящее
— Макс, нужно встретиться, обсудить одно важное дело, — набираю друга.
— Без проблем, могу после семи, в поликлинике с Лидой анализы сдаем, прохожу заново школу отца. В этот раз еще более волнительно, Лидуся такая ответственная, не то что Оксана, я даже…
— Это мило, — перебиваю его, не желая слушать подробности семейной жизни. Сейчас совершенно не до рассказов о его бытовых проблемах.
— Что-то случилось? — понимает, что я не в духе.
— Приезжай когда освободишься, побеседуем, — коротко отвечаю и кладу трубку, замечая супругу с чемоданом.
— Злат, пожалуйста, не нужно принимать решение в таком состоянии, — подхожу и пытаюсь забрать ее вещи. Зная жену, я предполагал, что она попытается уйти.
— Платон, я хочу уехать, у меня не то состояние, чтобы что-то выяснять. Я задыхаюсь в этом доме, в пространстве, где шастает нянька.
Замечаю, как трясутся ее руки. Жена безумно взвинчена, лицо опухло от слез и выглядит бледным. От ее вида, липкое чувство вины все больше растекается по венам.
— Ее вышвырнули, не переживай на этот счет, — уверяю Злату. — Родная, давай поговорим, мне хочется объясниться, — смотрю в ее каменное лицо и понимаю, разговора не получится.
— Где ребенок, я хочу забрать Маргариту и уехать в отель, — продолжает дрожащим голосом.
Знаю, что Злате с трудом удается держать себя в руках, и мне ужасно больно видеть ее такой измученной. Особенно понимать, что автор ее хренового самочувствия не кто иной, как я.
Сука, что же я натворил?
В перспективе маячит потеря любимой женщины из-за бездумного траха с той, кто мне даже не нужен, заебись.
— Дочка на кухне, Лёля покормила и включила мультики. Может быть, ты ее оставишь? Если желаешь — поезжай выдохни, но не стоит ввязывать в это Риту, пока все не решилось. Сейчас у нее по графику сон, Злат, зачем ее куда-то тащить, — пытаюсь убедить жену в правильности своих слов. — Ты не в том состоянии, чтобы заниматься малышкой.
— Я больше не позволю, чтобы к Рите приближалась нянька, меня выворачивает от мысли, что она трогала моего ребенка, прикасалась, плела ей истории о вас. Как она посмела! Я сверну Полине шею, Платон. Мне плевать на все. Сяду, но уничтожу эту суку. Пусть говорят, что в измене виноват мужчина, я не снимаю с тебя вины и презираю точно так же, как и эту шваль. Только … она же няня! Работает с детьми. Как опустилась до того, чтобы плести моей дочери о вашем романе, внушать, что ты женишься на ней, вдалбливать в голову маленького ребенка это дерьмо? Пусть трижды все это правда, она мразь и не имела права вмешивать в свои гнилые дела Риту. Ничтожество, — по щекам Златы катятся слезы. — Я хочу, чтобы ты ее наказал.
— Пожалуйста, не плачь. Я не буду себя оправдывать. Злат, я виноват. Блядь, я чертовски виноват, — нервно взъерошиваю волосы. — Полина свое получит, не сомневайся.
— Не-е-е-ет, вина моя! Нельзя так доверять людям, быть такой дурой, — ее голос от слез начинает сипеть.
— Злата, даже не думай, дело не в тебе, проблема исключительно во мне, — пытаюсь приблизиться и обнять жену. — Ты не дура, идиот я. Мне так жаль, что я докатился до такого скотства. Прости меня, прошу. Дай мне шанс все исправить.
— Нет, — громко произносит, — не подходи ко мне, Платон. Не дотрагивайся до меня. Я сейчас как оголенный провод и мне так плохо, что жить не хочется. Ты понимаешь, что растоптал весь мой мир? Может быть, я наивная дура, идиотка, но я искренне верила, что являюсь для тебя всем. Понимаешь? Что лучшая, как ты всегда утверждал, самая любимая, родная, единственная. ЕДИНСТВЕННАЯ! Платон! Ты же мне всегда шептал это. Как же так вышло, что передо мной оказалась нянька? В чем она выигрывает? Расскажи! Терять то нечего. Будь честным. Лицо красивее? Тело более упруго? Или дает тебе по углам, когда пожелаешь? Много для этого ума надо, да? Конечно! Легко быть порхающей бабочкой, когда никаких забот, кроме работы с малолетним ребенком в шикарном доме с удобствами. Это же не в чувствах копаться, не пытаться понять любимого человека, не жить им, не дорожить, не заботиться — раздвинула рогатки и вуаля! Все. Я не хочу ни о чем говорить. Получай дешевое удовольствие и наслаждайся ее вагиной, раз это важнее меня и той огромной любви, которую я тебе отдавала без остатка.
Ее слова можно было бы оспорить, привести кучу аргументов и проехаться по ушам, моего красноречия хватит заткнуть за пояс кого угодно, только вот не хочется этого делать. Злата во многом права. Да и что я могу сказать? Ты дура, поэтому я изменил? Это не так. Дебил я. И это факт.
— Ты оставишь дочку? — спрашиваю аккуратно.
— Я не знаю, не хочу потерять еще и ребенка, — неуверенно отвечает.
— Злата, я никогда не стану манипулировать Ритой. Оставь ее, поезжай в отель, попрошу Бориса он забронирует номер и поможет тебе расположиться, когда захочешь — привезет дочь. Категорически не желаю, чтобы ты покидала дом, но если примешь решение съехать — подберу для вас лучшее жилье. На этот счет даже не переживай. В плане финансов для вас ничего не изменится.
