Мы решили встречать Новый Год у друзей, а когда вся компания стала выбирать у кого именно, все согласились, что проще и удобнее всего будет у Алика. На том и порешили… Вечером, 31-го, все потихоньку съезжались к нему на хату. Я задержалась из-за домашних хлопот и приехала последней, почти перед самым боем курантов. Влетев в комнату, где мне сразу же налили штрафную за год уходящий и, не успел коньяк сбежать по пищеводу вниз, как уже совали в руку бокал с шампанским. Сосчитав до двенадцати, проорав "Ура!" вместе со всеми и, наконец, выпив эту несчастную шипучку, я огляделась. Надо же было хотя бы понять, кто здесь присутствует. Пробегая глазами по общим знакомым, улыбаясь и кивая в ответ на приветствия, мой взгляд, наконец-то, добрался до дальнего угла комнаты… В кресле сидела фигура, окутанная полумраком. Я отчетливо видела изящную руку, теребящую бокал виски и глаза… Наверно, со стороны я выглядела смешно: застывшая на месте, с приоткрытым ртом, всматривающаяся в угол комнаты. Голос Алика помог мне выйти из ступора: "Тань, заканчивай дуться! Иди к нам…" Фигура порывисто допила свой виски, встала и быстрым шагом подошла к столу, дабы налить очередную порцию данного напитка. Плеснув сорокаградусной жидкости сразу на треть бокала, она кинула в нее пару кубиков льда и вернулась в кресло. Алик пожал плечами и, взяв меня за локоть, потащил к остальной компании, уже вовсю спорящую о чем-то. Я выдержала разговор на абсолютно не интересующую меня тему минут двадцать… после чего никем не замеченная вышла на балкон и закурила сигарету.
— Вижу, мой брат не очень много внимания уделяет своей девушке… — голос прозвучал столь неожиданно, что я вздрогнула, — Извините. Я не хотела пугать вас…
— Все нормально, просто вы неожиданно появились, — я немного нервно улыбнулась, — Так значит вы сестра Алика?
— Старшая сестра, все верно… — она протянула мне руку, — Татьяна.
— Александра, — я слегка пожала ее ладонь и, честно говоря, была немного удивлена ответным рукопожатием, — Но лучше Саша…
— Очень приятно, Саш… Зови меня Таня!
— Ладно, Таня…
Вот так и завязался первый разговор на какую-то тему… я даже не вспомню, о чем мы говорили! Просто было безумно интересно общаться с этой молодой женщиной. Мы очень долго проторчали на балконе — пока у меня не кончились сигареты и мы не поняли, что жутко замерзли. Зайдя обратно в комнату, мы обе попали под шквал вопросов типа "Где вы были?" и "Чем вы там занимались?" В тот вечер нам больше не удалось поговорить… Зато после новогодней ночи я все чаще стала ловить себя на том, что думаю о Тане, и мне это было чрезвычайно приятно. Потом Алик стал в шутку говорить, что я, похоже, окрутила его сестру, потому как она постоянно обо мне спрашивает. И я была рада слышать это… А потом мы с Аликом стали отдаляться друг от друга. Я все чаще думала о нем, как о друге и коллеге по работе, а не как о своем парне. Мы реже встречались вне отдела. Почти не созванивались. Каждый раз у меня находилась причина избегать его… Зато вот Татьяну я встречала везде и постоянно, как будто жизнь сама сталкивала нас. Возможно, так и было, но… я не могла признаться в очевидной вещи — я была влюблена. Когда я все же набралась смелости и призналась в этом в первую очередь себе, мне стало страшно… И это не смешно. Меня охватило чувство легкой, но неуходящей паники! Для меня это было в новинку — влюбленность в женщину… Я, конечно, никогда не была женоненавистницей. Наоборот, очень многие женщины вызывали у меня чувство трепета, восхищения, обожания… К таким, например, относится и моя учительница истории, как банально это не прозвучит. Но здесь было другое чувство. Если бы Танька была парнем, я бы, не задумываясь о последствиях, с головой нырнула бы в этот омут! Но… видимо воспитание, замешанное на кавказских принципах, давало о себе знать. В голове кружилась кавалькада мыслей — а что скажет мама? А что решит сестра? "Представляю, как рассердится папа…" Ей-богу! Чувствовала себя Малышом, которого поставят в угол за разбитую, кстати не им, люстру… В какой-то момент я поняла, что если не изменю чего-то, то сойду с ума, просто напросто! Я перестала отвечать на Танькины звонки, я не включала аську, я старалась свести все встречи с ней к минимуму… Теперь я более чем уверена, что тогда я сильно обидела ее. Потому что знаю — она чувствовала то же самое, это было видно по глазам. Кто-то называет это совестью… Я привыкла называть вещи своими именами. Я — струсила! Я — сбежала…
Я оформила перевод в Мурманский убойный отдел ГУВД, выдержала неслабый скандал со стороны мамы, сухо попрощалась с Аликом, выслушала последние наставления отца: "Хоть замуж когда соберешься — позвони что ли…", поцеловала на прощанье сестренку и уехала. Тане я не звонила… *
— Вы так и не разговаривали после этого? — мягкий голос Кристины и ее ладонь, легшая мне на руку, вернули меня в спальню. Я и не заметила, что говорила вслух…
— Нет… Я не знаю что с ней, где она…
— Ты все ещё любишь её?
Что я могла ей ответить, глядя в глаза? Я знала, что не могу ответить "да" — это было бы ложью, но и "нет" сказать я тоже не могла. Я просто пожала плечами и посмотрела на часы: — Котёнок, уже четыре утра… Можно я посплю хотя бы оставшиеся три часа, а? — она улыбнулась и подоткнула мне одеяло, когда я свалилась на подушки, — Спасибо, мамочка…
Утро началось весело… потому как разбудил меня не будильник, а резкий удар по носу. Находясь частью сущности еще в объятиях Морфея, я поморщилась, убрала треснувшую меня ладонь с лица и ворчливо произнесла: — Черт… Насть, ты когда-нибудь научишься спать спокойно? — после чего попыталась стряхнуть ее с себя. Тут-то и раздался недовольный голос, разбудивший меня окончательно: — Какая я тебе Настя, ёханый бабай?! Раскрыв глаза, я медленно повернула голову и уставилась на… Кристину, мило посапывающую на моем плече. C трудом сдерживая смех, я выкарабкалась из кровати и отправилась в ванную. Приняв контрастный душ, дабы окончательно прийти в себя, я выключила воду и… Пронзительный визг не дал мне даже толком вытереться. Накинув халат, я как ошпаренная влетела в кухню, столкнувшись со всей дури в дверях с Лёхой. В две глотки мы и проорали:
— Что случилось???!!!
Кристина забралась с ногами на диванчик — как только ещё на спинку не залезла?! — и, с выражением дикого ужаса в глазах, трясущейся рукой показывала куда-то в угол. Лёха глубоко, с чувством, вздохнул и отправился умываться… Я же, спокойно рассмотрев то, на что она указывала, перевела взгляд на девушку и, пожав плечами, спросила:
— Ну, мышонок… Ну и что?
— Кккак это, ЧТО?! Это же… как ты можешь так спокойно… Мама!!! — это мышка попыталась вернуться к дивану, — Боже… — голос стал плаксивым до невозможности, — Саааш… Убери ее!
