Быстро собрав вещи в ветхий чемоданчик, Фрэнк побежал в кухню, где под мойкой мама прятала деньги, сунул их в карман и схватил спички. Как сумасшедший, он бегал по дому, поджигая все, что могло гореть. Комнаты стали быстро заполняться дымом.
– Идем, – сказал Фрэнк брату.
– Мои рисунки! – умоляюще протянул тот.
– Нет времени.
И, схватив его за руку, Фрэнк вытащил Роберта из дома. Отойдя подальше, Фрэнк услышал крики соседей. Он оглянулся и еще несколько минут смотрел на то, как горит его детство.
На вокзале было шумно и суетно. Какой-то толстяк толкнул Роберта, и тот упал, больно ударившись коленкой о скамейку.
– Ну ты, жирный боров! – крикнул ему Фрэнк. – Смотри, куда прешь!
Нещадно жарило солнце, хотелось пить. Вокруг толпились люди, с шумом проносились мимо машины. Чикаго встретил братьев с присущим всем большим городам суетой и равнодушием.
Все деньги Фрэнк потратил на билеты, в кармане у него оставалось лишь несколько центов. Он купил немного жареной картошки, бутылку «Кока-колы» и с жадностью смотрел, как ест Роберт.
– Роберт, – мягко произнес Фрэнк, опустившись перед ним на корточки, – сейчас мы найдем приют. Не смотри на меня так, малыш. Это только на первое время.
Роберт молчал. Он ни слова не сказал после той ночи, и, как Фрэнк ни старался, он не мог расшевелить брата.
– Ну ладно, идем.
Роберт всунул в его руку теплую ладошку и покорно пошел следом. Фрэнк оглянулся по сторонам и, заметив проходившую мимо хорошо одетую даму, окликнул ее:
– Мэм, вы не подскажете, где здесь поблизости находится какой-нибудь приют?
Женщина испуганно отпрянула в сторону и прошипела:
– Я тебе что, бог, чтобы все знать? Спроси у полисмена, – и пошла вперед, бубня себе под нос: – Оборванцы!
– Чванливая кобыла! – каркающим голосом прокричал ей вслед какой-то старый дед, неизвестно как оказавшийся рядом.
Фрэнк с изумлением посмотрел на него. Старый, небритый, в засаленной одежде, он, наверное, принял последние слова богатой дамы на свой счет. Тогда понятно, почему он так брызгает слюной от злости.
– Приезжие? – спросил дед, оглядев ребят, и зашелся в приступе тяжелого кашля.
Дед был вовсе не страшным, но Роберт нервно сжал руку Фрэнка. Тем временем сам Фрэнк высматривал полисмена, но не видел ни одного мужчины, одетого по форме.
– Ночлег ищете?
– Да, сэр.
– Какой я тебе сэр! – сипло засмеялся дед. – Мы не из благородных. Видел, как тебя одна из таких отшила? Ей, видите ли, трудно было ответить – мол, мальчики, не знаю. Так нет! Оборванцами обозвала, – дед плюнул. – Это кто еще из нас оборванец, у самой за душой ничего нет! Это ты – нищая, дура! – прокричал он.
– Мистер, может быть, вы знаете о каком-нибудь приюте? – прервал деда Фрэнк и от нетерпения стал пританцовывать на месте.
Дед ухмыльнулся:
– Отчего не знать, знаю. В двух кварталах отсюда находится приют Святой Анны. Там всегда дают беднякам чем брюхо набить. Спросишь сестру Долорес. Станет отказывать, мол, мест нет или еще что, – моли, слезно моли ее! Она баба, то есть сестра, добрая. Поможет.
– Спасибо, сэр!
– Был бы я сэром, – дед потер бороду, – катился бы ты у меня куда подальше!
* * *
Они стояли у железных ворот приюта уже несколько минут, но на них никто не обращал внимания. Мимо проходили люди, а за воротами, казалось, мир остановился. Вдруг показалась толстенькая монашка, и Фрэнк встрепенулся.
– Мэм! – закричал он так громко, что сам испугался.
Монашка направилась к ним. Она оглядела их с нежной материнской улыбкой и спросила:
– Что случилось, мальчики?
Фрэнк растерялся от этого простого вопроса. Она ободряюще смотрела на него, ожидая ответа. Круглолицая и белокожая, в простом черном одеянии, она была похожа на пирожное, облитое шоколадом.
– Мэм… – неуверенно начал Фрэнк.
– Сестра Долорес, – поправила монашка, и он от радости просиял.
– Сестра, нам нужна помощь, – Фрэнк замялся, – у нас нет дома, нет семьи.
Комок застрял в горле. «Ну давай, говори что-нибудь!» Он уставился на свои ботинки и не знал, что еще добавить.
– Проходите, – сестра открыла калитку.
«Неужели все так просто?!» Фрэнк посмотрел на пухленькое лицо сестры Долорес, и оно показалось ему самым прекрасным в мире. Сердце его запело от счастья.
– К сожалению, мы не можем вам помочь, – печаль прозвучала в ее голосе.
Фрэнк онемел.
– Наш приют переполнен, – продолжала она.
Фрэнк так стремительно схватил сестру Долорес за мягкие руки, что она вздрогнула.
– Мэм, сестра, пожалуйста, возьмите только его, меня не надо. Я уже взрослый. Прошу вас. Помогите! Наши родители сгорели, и дом сгорел, – всхлипывал он. – У нас никого нет. Пожалуйста, я сам позабочусь о себе. Только его!
Фрэнк трясся от рыданий, и Роберт с удивлением посмотрел на него. Раньше старший брат никогда не плакал.
– Ну успокойся, успокойся, – мягко произнесла сестра Долорес. – Документы у вас есть?
Фрэнк испугался. Документов не было, потому что он о них даже не подумал. Он покачал головой и вытер слезы рукавом.
– Ну что же, мы что-нибудь придумаем. Вы из Чикаго? Нет?
В душе у него все похолодело. «Если они пошлют запрос в Детройт, узнают, что я – отцеубийца и трус. Они заберут Роберта, а меня упрячут в тюрягу! Она ждет, что же ей сказать?»
– Мы из Джолиэт, – выдавил он из себя. – Это недалеко от Чикаго.
– Вы католики?
Фрэнк утвердительно кивнул. На самом деле они даже не были крещеными.
Мама в Бога не верила и в церковь не ходила, хотя иногда рассказывала мальчикам об Отце Божьем. Для Фрэнка Бог ничего не значил, поэтому ему не составило труда соврать.
– Хорошо. Как вас зовут?
Фрэнк сжал руку Роберта, и тот зажмурился от боли.
– Его – Роберт. А меня Мартин. Роберт и Мартин Хаксли.
– Идем, Роберт, – она взяла мальчика за руку, и он покорно подошел к ней.
– Роберт, – выкрикнул Мартин, бывший еще несколько мгновений назад Фрэнком, – я буду приходить каждую неделю!
– Попрощайся с братом, – сестра Долорес подтолкнула Роберта к Мартину, но тот, сделав один шаг, остановился и опустил глаза. – А вы, мистер Хаксли, не забывайте о своем обещании!
* * *
Мартин брел по Лейк-Шор-Драйв, набережной Чикаго, протянувшейся извивающейся лентой вдоль озера. Он не обращал внимания на роскошные дома и богато одетых людей, он шел как пьяный, шатаясь от слабости, просто передвигал ноги, потому что если бы остановился на мгновение, то просто упал бы и никогда больше не встал. Вот уже больше недели он находился в этом проклятом городе, не имея ночлега, голодный и без работы. К кому бы он ни обращался, все гнали его прочь, как собаку. Он уже и превратился в собаку, подбирая какие-то объедки с земли и ночуя под открытым небом. Глаза у Фрэнка слипались, но он упрямо шел вперед. Желудок крутило, и внутри все полыхало огнем. К нему подошел полицейский и сказал:
