Лера перевела взгляд на дорогу. С трудом справляясь с возникшим волнением, стала вести машину дальше. Чувствуя, что краснеет, она попыталась прервать неестественное молчание:
— Вам куда ехать-то?
— Мне в Динскую. А куда и откуда едет такая молодая и красивая, бесстрашная Амазонка?
Лера снова смутилась. Начала было говорить про морской прибой, но в голове не понятно что творилось, все перепуталось. Александр видел Лерину взволнованность. И ему это нравилось. Его настолько увлек образ только что придуманного автоугонщика-соблазнителя, что следующую фразу он неожиданно произнес шепотом прямо над ухом Валерии:
— Лерочка, расслабьтесь! Еще не справитесь с вождением! А я жить хочу…
И тут Валерия резко нажала педаль тормоза, желая одного: выкинуть этого «наглого» попутчика:
— Выхо…
Александр не дал ей договорить. Он чуть не ударился о лобовое стекло, но тут же развернулся, схватил Леру за плечо, притянул к себе и поцеловал. Сопротивляться у нее не было сил. Нет, помнится, она что-то попыталась сказать в защиту своей девственности: разве можно так — в первые минуты знакомства? Но эта попытка была очень слабой. Рука Александра уверенно опускалась ниже. Ее грудь — предательница — заставила Леру застонать. И от этого губы Александра только сильнее прижимались к ее губам, а рука опускалась еще ниже…
Раздался резкий стук в дверь:
— Товарищ майор! Товарищ майор! Откройте!
— Рядовой Глушко! Пшел вон! — рявкнул майор Смирнов, не открывая.
— К Вам там это… жена… что ли… приехала.
Дверь распахнулась на половину. Майор Смирнов, заворачивая голый торс полотенцем, испуганно произнес:
— Что — сам видел?
Не менее испуганный Глушко вообще потерял дар речи при виде обнаженной волосатой груди майора. Поэтому просто кивнул.
— А где она?
Глушко неопределенно махнул рукой в сторону комендатуры:
— Т-та-ам.
— Где? В комендатуре что ли? Говори!
Глушко наконец-то затараторил:
— Там… это… машина остановилась… Ну… синяя такая. Или не синяя. Я не знаю. Забыл. А из нее женщина выходит! Красивая такая! Ну! Рыжов так и сказал, прости, господи: «Че это тут красотки по Грозному разъездились на тачках, как у себя дома?» Это он так сказал. А она — прямо к нам. Рыжов еще это… говорит: «Грудастенькая!». Смирнов сдвинул брови:
— Я те с-час покажу «грудастенькая»!
— Товарищ майор! Не выдавайте! Рыжов не со зла. Он же не знал, что она Ваша это — жена… А если Вы ему по шее надаете, он догадается, что я Вам сказал. И мне не жить тогда!
— Ладно! Куда дели Светку? Надеюсь не здесь где-нибудь, — Смирнов перегнулся через плечо Глушко, оглядел пустынный коридор одного из общежитий аэропорта «Северный».
— Она в этом… Рыжов ее… в вагончик повел. «Придется, — говорит, — Вам подождать. Майор Смирнов выполняет важное задание».
— У-у-ф! Молодец Рыжов! А ты, Глушко, на всякий случай, пока я оденусь — стань на дверях общаги и подежурь: чтобы Светка не вздумала сюда заходить. Понял? Повтори!
Довольный оказанным доверием, рядовой Глушко вытянулся и четко проговорил:
— Стоять на входе в общежитие и Светку не пускать!
— Молодец! Только тебе она Светлана Владимировна! Шагай!
Глушко направился к выходу. А майор вслед добавил:
— Да смотри, не скажи ей, что это я тебе приказал ее не пускать.
— Есть, товарищ майор, не говорить.
— А то знаю тебя! — проворчал майор, закрывая дверь общежитской сауны, зашел в парилку. — Одевайся. Отдохнули. Жена приехала.
Прапорщик Любовь Антонова лениво потянулась:
— Слышала. Иди сам. Еще чуть попарюсь.
— Как знаешь, — Смирнов быстро натягивал штаны.
Через пять минут он постучал в одну из комнат общежития, противоположную выходу. Не дожидаясь ответа, нажал на ручку и открыл дверь. В комнате никого не было. Он прошел к окну. Открыл его и перелез на улицу. Заросли беспорядочной травы укрыли майора по пояс. Смирнов прошел метров пять, нагнулся, приложил ладони к дорожной пыли, затем — к лицу. Запустил руки во влажные волосы, растрепал их, потом слегка пригладил. Медленно оглядел камуфляж, обтер о штаны ладони:
— Теперь порядок!
Майор Смирнов огибал двухэтажное здание общежития и стремительно направлялся ко входу в комендатуру, расположенную в десяти метрах от того места, где маячила одинокая фигура худого низенького рядового Глушко:
— Рядовой Глушко! Вы что — бездельничаете? А ну-ка марш приводить себя в порядок! Помыться, постираться, погладиться, почистить оружие, приготовить разгрузку! Завтра чтоб как новенький! Пойдешь со мной сопровождать колонну в Ханкалу.
— Так я ж это… Я-а-а — в Ханкалу? — раскрыл от удивления рот Глушко.
Пока солдат пытался мысленно разобраться в том, что же ему делать вначале из предложенного майором, последний уверенно заходил в круглый вагончик комендатуры:
— Ба-а! Светлана? Ты? Не сплю ли? Откуда? Дети с кем остались?
Малковский «Бьюик» остановили, едва он проехал Моздок. С АКМ-ами на перевес двое патрульных поста подошли к машине на расстояние вытянутой руки:
— Выходи.
— Малкович хотел достать свое давно недействительное удостоверение капитана морского флота, числящееся утерянным, но парни не дали ему такой возможности. Мгновенно взяв Андрея под прицел, они повторили снова:
— Выходи из машины!
«Господи! Что я тебе сделал плохого? — подумал Малкович. — Помоги, а?»
— Руки на капот. Ноги на ширину плеч.
Один из патрульных стал ощупывать куртку Малковича. Достал паспорт, удостоверение и бумажник. Прочел вслух данные паспорта:
— Андрей Андреевич Малкович. 1966 года рождения. Родился в городе Волгограде. Не женат. Детей нет.
Затем раскрыл удостоверение. Прочел молча. Подумал. Произнес:
— Товарищ капитан, извините за задержку. Можете ехать.
«Вот так бы и давно! — подумал Малкович. — Спасибо тебе, господи!»
И тут, когда Малкович уже сел за руль и поворачивал ключ, второй патрульный как бы нехотя предложил:
— А откройте багажник. Вам же не трудно? И нам спокойнее будет. Для порядку посмотрим, и поедете себе дальше.
Малкович секунду задержал руку на ключе. Медленно, с достоинством, повернул голову к окну, медленно же спросил:
— Что?
— Багажник, говорю, откройте! — повторил патрульный.
«Господи! Ну за что ты так?» — снова пронеслось в голове у Андрея. Начав напевать мелодию «Остров невезения в океане есть…», он выключил зажигание, вытащил ключи, открыл дверцу и скороговоркой произнес:
