— Я отказываюсь это слушать, — она сделала шаг в сторону, но Дерек снова загородил ей путь.
— Если в твои привычки не входит снимать мужиков в самолете…
— Не входит.
— Тогда вернемся к моему первому вопросу. Почему? Ты взяла меня голыми руками. Я хочу знать, зачем? Теперь мне ясно, что это имеет отношение к Полу Уиллеру. Но какое? Садясь в самолет в Париже, я ничего о нем не знал. Почему ты решила меня «поиметь», как сама изящно выразилась, прежде чем я о нем услышал?
— Вы умны, мистер Митчелл. Сами сообразите.
— Даже не собираюсь гадать. Говори!
Джули покачала головой и снова попыталась обойти его. На этот раз Дерек схватил ее за руку:
— Думаешь, будет лучше, если я спрошу Дуга Уиллера, почему любовница его покойного брата соблазнила меня в самолете?
Джули выдернула руку:
— Мне безразлично. Спрашивай.
Он презрительно усмехнулся:
— Блеф. Тебе это не безразлично.
Молодая женщина смотрела на него с ненавистью, но Дерек не отступал.
— Избавьте меня от необходимости разгадывать все эти загадки, мисс Рутледж. Почему вы хотели меня скомпрометировать?
Митчелл тоже блефовал. Он никогда не стал бы рассказывать Дугу Уиллеру о произошедшем в самолете. Ему вовсе не хотелось бы, чтобы кто-нибудь знал, что из него сделали дурака. Но он умел блефовать, и Джули это знала. Если верить всему, что она о нем читала, это почти всегда срабатывало, даже с самыми несгибаемыми в своих убеждениях прокурорами. Кроме того, она ведь получила то, чего добивалась. Почему бы не сказать Митчеллу, зачем?
— Я хотела быть уверена в том, что ты не сможешь защищать интересы Крейгтона Уиллера.
— Так. Это племянник. Какое он имеет ко всему этому отношение?
— Прямое.
— К смерти своего дяди?
Джули кивнула.
— У Крейгтона алиби.
— Тем не менее я уверена, что это его рук дело. Рано или поздно полиция тоже до этого докопается. Крейгтону предъявят обвинение и будут судить. Но тебя в том зале не будет! Ты не сможешь его защищать, после того как… после того…
— Вот оно что. Делать ты это можешь, а вот слово выговорить никак.
Митчелл отступил под ее пристальным, ненавидящим взглядом. Джули услышала тихое ругательство, после чего адвокат отвернулся и отошел в другой конец гостиной. Несколько минут он смотрел на картину на стене, освещенную так умело, что был виден каждый мазок.
— Ты выяснил то, что хотел. Уходи.
Дерек повернулся и спросил:
— Как ты узнала, что Дуглас Уиллер собирается меня нанять?
— После похорон Пола я случайно слышала, как Дуг жалуется кому-то из друзей на нерасторопность полиции, на то, что детективы все еще допрашивают его и членов семьи, хотя у них у всех есть алиби. Кто-то сказал, что это нужно прекратить и, возможно, Дугу самое время ввести в дело питбуля. Это цитата. Дуглас ответил, что уже думал об этом, и назвал твое имя. Я заинтересовалась. Прочитала о твоих успехах на нескольких судебных процессах, имевших широкий резонанс. Ты ведь редко проигрываешь. Я боялась, что если ты станешь адвокатом Крейгтона, ему удастся уйти от расплаты за убийство Пола.
Последовало продолжительное молчание. Митчелл опять отвернулся и стал рассматривать картину. Наконец он задал вопрос, но совсем не тот, которого ожидала Джули:
— Неужели какой-нибудь человек, пребывающий в здравом уме, заплатит за это хорошие деньги?
Она невольно улыбнулась:
— Ты удивишься, но это так.
— А сколько за нее просят?
— Пятнадцать тысяч.
— Шутишь?
— Нет.
— Пятнадцать тысяч долларов за картину с голым толстяком? — Он стремительно повернулся и задал следующий вопрос: — Как ты узнала, что я лечу тем рейсом?
— Что?
Столь резкий переход сбил Джули с толку. На что Митчелл, собственно, и рассчитывал.
— В курсе моих планов была только Марлин — моя помощница, но она никогда никому об этом не сказала бы, не поставив меня в известность и не получив разрешение.
— Я узнала от Шэрон, жены Дуга. Как-то позвонила ей на той неделе, чтобы узнать, как они справляются.
— У тебя хорошие отношения с членами семьи?
— Были дружеские. Через Пола.
— Дуглас сказал мне, что Пол тебя обожал. И ты его тоже.
— Это верно.
— Гм-м, — Дерек скептически глянул на нее и вернулся к прерванному разговору. — Шэрон Уиллер не могла знать номер моего рейса.
— Ты с ней встречался?
— Пока нет.
— Она… Я не хочу говорить о Шэрон ничего плохого, как бы это ни прозвучало. Она не слишком умная, ею легко манипулировать. Я сказала о том, что слышала о решении Дуга нанять тебя, и спросила, что из этого вышло. Она ответила, что ты сейчас в Париже и вернешься одиннадцатого. Вот тогда Дуг и рассчитывает с тобой встретиться.
— И ты решила устроить на меня засаду в Париже?
— Мне это показалось хорошей мыслью.
Митчелл подавил улыбку:
— В сравнении с чем? С нападением на пляже?
— Верно. Это был отчаянный шаг, но я должна была повидать тебя до того, как ты встретишься с Дугам. Шэрон сказала, что в Париж ты улетел на семейное торжество, и это показалось мне хорошим знаком. Ты расслабишься. Не будешь остерегаться. Не будешь ждать…
— Что меня поимеют во всех смыслах этого слова.
Она пропустила грубость мимо ушей.
— У «Дельты» из аэропорта имени Шарля де Голля в Атланту ежедневно четыре рейса. Раз Дуг рассчитывал встретиться с тобой в день, когда ты вернешься, было резонно предположить, что ты полетишь первым рейсом.
— А если бы ты ошиблась?
— Значит, зря потратила бы деньги на билет в бизнес-классе.
— И упустила бы свой шанс.
— Если бы у меня не вышло в тот раз, я бы выбрала другое место и время.
— Половой акт в нестандартной обстановке?
Джули отвела взгляд:
— Не обязательно. Если честно, я сама не знала, что собираюсь делать. Может быть, умолять. Может, попытаться убедить. Воззвать к твоей порядочности или чувству справедливости. Но… — она пожала плечами.
— Ты не думаешь, что у меня имеются все эти качества, о которых говоришь.
Она не стала возражать:
— Учитывая то, что о тебе читала, я боялась, что такая тактика не сработает. — Молодая женщина немного помолчала, а потом все-таки спросила: — Тебя когда-нибудь мучили угрызения совести, если удавалось добиться оправдания человека, совершившего тяжкое преступление?
— Ты веришь в права, данные нам конституцией?
— Конечно.
— Там ты и найдешь ответ. Нам рано менять тему. Почему ты решила сделать именно это?
— Мне казалось, что так легче будет тебя скомпрометировать.
