В этот момент в спальне появился Хенк с какой-то таблеткой и стаканом воды. Ян тут же сменил тему разговора и посмотрел на часы.
— Папа, я, наверное, сегодня у бабушки переночую.
— Вот и правильно, сынок, переночуй у бабушки. Мы здесь с Таней немного повздорили. Ты не обращай внимания. Сам знаешь, пока идет притирка характеров и все такое.
— А Таня у нас еще долго будет?
— Конечно. Она никуда не торопится. Ей у нас очень хорошо.
Ян бросил на меня взгляд, полный жалости, и вышел из квартиры.
Я мало верила в то, что мои документы и деньги украли в аэропорту. Я почти была уверена в том, что деньги и документы из моей сумки украл Хенк. По всей вероятности, он понял, что я испытала настоящее разочарование от нашей с ним встречи и хочу как можно скорее вернуться к себе домой. Для того чтобы меня удержать, он пошел на крайние меры и спрятал мой паспорт. В любом случае, сейчас лучше всего не впадать в панику. Я уже сделала для себя вывод, что Хенк — психически нездоровый человек, а с такими людьми нужно быть осторожной. Никто не знает, что он может натворить дальше.
Мне необходимо остаться в доме одной и найти свой паспорт. Только вот как это сделать? Первое, что пришло мне в голову, — так это обыскать дом ночью, потому что днем Хенк вряд ли оставит меня одну. Поэтому у меня есть единственный шанс найти пропажу в то время, когда Хенк спит.
— Хенк, а когда на работу выйдешь? — спросила я, стараясь унять дрожь в голосе, чтобы не вызывать у Хенка хоть каких-нибудь подозрений. — Ты взял отгулы в связи с моим приездом?
— А что такое отгулы?
— Ну, это такой маленький вынужденный отпуск.
— Не брал я никаких отгулов.
— Так почему же ты не на работе?
— Предприятие, на котором я работал, на днях разорилось.
— Как разорилось? — я была в шоке от того, что я приехала не только к душевнобольному, но еще и к безработному и бесперспективному жениху.
— Обыкновенно. Ты что, не знаешь, как разоряются предприятия? Просто оно стало банкротом, и все.
— Вот это да! Значит, ты сейчас безработный?
— Пока безработный.
— А почему ты не написал мне об этом в письме?
— Я хотел рассказать тебе об этом при встрече.
— Странно, вообще-то о таких вещах сообщают сразу.
— И что бы от этого изменилось? Ты стала бы меня меньше любить?
— Так что мы будем делать с моим паспортом? — перевела я разговор на более волнующую меня тему.
— Ты не ответила на мой вопрос, — Хенк тут же нахмурил брови.
— Не знаю. Просто мне не совсем нравится, что я на месте узнаю много того, о чем было бы легче написать в письме.
Конечно, если бы я согласилась соединить с Хенком свою судьбу и остаться в Голландии, я бы переживала по поводу того, что теперь у него нет работы, но в данный момент меня это меньше всего интересовало.
— Ты веришь, что я не крал твой паспорт?
— Конечно, — соврала я. — Скорее всего, у меня его украли в аэропорту, пока я ждала багаж.
— Мне приятно, что ты не думаешь обо мне плохо. А насчет паспорта не переживай.
— Как это — не переживай?
— Что-нибудь придумаем.
— Куда я могу обратиться, чтобы зафиксировать факт воровства?
— Я обязательно узнаю, что можно сделать. Я помогу.
— Когда?
— Не переживай. Я все сделаю.
Хенк говорил таким проникновенным голосом, что искренне хотелось ему верить и не думать о том, что он конченая скотина. Ну уж я-то хорошо знала, что другим словом его просто не назовешь. Он что-то говорил мне про любовь, про то, что я именно та женщина, о которой он мечтал, что единственное, чего мне не хватает, — так это умения экономно вести хозяйство, но он этому меня обязательно научит. А я сидела, придавленная тяжелым грузом проблем, которые в одночасье на меня навалились, и думала, как такое могло со мною случиться? И что будет со мной дальше?
— Таня, милая, ты меня простила за то, что я поднял на тебя руку? Просто ты сама меня довела. Я виноват в том, что не смог сдержаться… Каюсь! Понимаешь, до тебя я никогда в жизни не ударил ни одной женщины. Сам не понимаю, как со мной такое могло произойти.
«Опять врет», — отметила я про себя и вспомнила слова Яна про то, как отец избивал его мать. А ведь Хенк сказал, что его супруга погибла от того, что оступилась на лестнице, упала и насмерть разбилась. Я вздрогнула, ощутила, как на моей спине выступил холодный пот, и подумала о том, что, скорее всего, Хенк помог своей жене упасть с лестницы, избавив тем самым себя от пожизненного выяснения отношений и ненавистного чувства долга. От этих мыслей меня слегка зазнобило, и Хенк не мог не уловить моего состояния.
— Таня, ты что вся дрожишь? Неужели ты так переживаешь из-за паспорта? Это же всего лишь бумажка.
— Это не бумажка, а очень важный документ.
— Но он не стоит того, чтобы из-за него так расстраиваться. Я же сказал тебе, что обязательно помогу.
— Я очень плохо себя чувствую. Неужели мне так плохо от твоего пивного супчика? Я даже не помню, как вчера отключилась. Проснулась от чудовищной головной боли и дикой жажды. Я так себя не чувствовала даже тогда, когда позволяла себе выпить лишнего.
— А хочешь, мы с тобой немного погуляем? Тебе не мешает проветриться.
— А где погуляем-то?
— А зачем далеко ходить? Пошли, погуляем по кладбищу. Благо оно здесь рядом.
— Где погуляем? — Последняя фраза Хенка привела меня в бешенство, и я с трудом сдержала себя от того, чтобы не сказать Хенку о том, что он не только конченый идиот, но и больной человек, по которому плачет психушка.
— На кладбище, — как ни в чем не бывало ответил Хенк и даже удивился, почему я не в восторге от его идеи.
— А как там можно гулять? — спросила я ледяным голосом.
— Там так мило! Я бы хотел познакомить тебя со своей женой.
— Но ведь она умерла!
— Для меня она всегда живая. Я хочу показать тебе ее могилку. Она очень симпатичная, тебе понравится.
От последних слов по моей спине пробежали мурашки, и я, не выдержав, покрутила пальцем у виска.
— Ты что несешь?
— Зря! Я там часто гуляю. Красота…
— Где красота? На кладбище?
— Конечно. Очень уютное место.
— А поехали погуляем по Амстердаму? Я так хочу прочувствовать этот город. Только не говори, что ты не хочешь тратить бензин.
— Конечно, не хочу, тем более что я сейчас безработный.
Вместо Амстердама Хенк устроил мне прогулку по центру того провинциального городка, в котором он сейчас жил.
Я надела черные солнцезащитные очки для того, чтобы не было видно заплывшего глаза, и думала о том, почему некоторые мои соотечественницы терпят ту жизнь, которой сейчас жила я. Они живут в вечном страхе, позволяют себя оскорблять и терпят все, чтобы только не возвращаться на свою родину. А их мужчины пользуются тем, что им некуда деваться, и обращаются с ними, как с людьми второго сорта.
