Робик остановил нашу перепалку:
— Значит, вы готовы обречь Марка на одиночество? Да вы ведь его совсем не знаете, он будет замечательным отцом, поверьте!
Я устало поднялась, желая прекратить неприятный разговор:
— Очень даже верю. Даже при непродолжительном знакомстве я обратила внимание, что Марк — очень приятный мужчина, симпатичный не только внешне. Ни о каких физических последствиях аварии, в которой он когда-то пострадал, и речи быть не может. Пара совершенно незаметных шрамов ничуть его не портят. Он умен, образован, кажется, у него есть характер. Я уверена, что в претендентках на его внимание нет недостатка. — Я искоса глянула на Марка. — Если позволите дать вам совет, просто присмотритесь к девушкам, которые вас окружают, и выберите ту, которая по душе. Вы заслуживаете большой человеческой любви, и я не сомневаюсь, что вы ее встретите. Ну, не сегодня, так завтра, или через месяц, или через год... У вас еще будут свои дети от женщины, которую вы полюбите по-настоящему. И представьте себе в этом случае вселенское одиночество ребенка, которого вам по контракту родит чужая женщина... Я ведь так понимаю, что у него не будет такой замечательной бабушки, как у вас?
Неожиданно Марк по-английски обратился к Робику.
Я покачала головой:
— Вы забываете, что я хорошо вас понимаю. Нет, Марк, удваивать сумму контракта не стоит. Дело ведь не в этом. Честно сказать, я надеялась, что мои слова убедят вас в моей правоте.
Марк с сожалением посмотрел на меня и задумчиво сказал:
— Послушайте, когда месяц назад Роберт предложил мне идею этого контракта, я посмеялся. Целый вечер я думал над его предложением, и считал его все более сумасшедшим. А потом шло время, чем больше я над этим думал, тем яснее понимал, что ничего лучше я не придумаю. Есть причина, по которой я не хочу жениться, и о которой не сказал вам сегодня, несмотря на то, что вы были со мной достаточно откровенны. Конечно, дело не в шрамах на моем лице. Шрамы, которые остаются на сердце, они не так видны, но жить с ними трудно, почти невозможно. Поэтому я прошу вас не отказывать мне сегодня, так сразу и категорически. Давайте оба еще раз все обдумаем?
Я молчала, покусывая губу.
— Вам даже не придется разговаривать со мной лично! Достаточно будет известить вашу подругу, и она передаст ваше решение Роберту.
Я кивнула:
— Хорошо. Только учтите: я ничего не обещаю.
Простившись, мы с Аллой остались одни.
Она посмотрела на меня и сердито сказала:
— Ритка, ты — припадочная, ей-богу! Какой мужик! — Мечтательно добавила: — А на тебя как смотрел!
Я сердито вывернулась :
— А вот это ты вовсе зря сюда приплетаешь!
Она грустно посмотрела на меня:
— Ну-ну. Не сердись, ты же знаешь, что я люблю вас с Мишкой и хотела, как лучше.
Алла еще оставалась с гостями, а я простилась и позвонила Виктору. Он встретил меня у дверей, проводил к машине.
Взбудораженная событиями сегодняшнего вечера, я не сразу заметила, что едем мы как-то странно, а потом увидела, с каким лицом Виктор оглянулся назад, на дорогу, и забеспокоилась.
— Пригнись, — мрачно посоветовал он.
Раздался резкий щелчок, машина вильнула на дороге, но выправилась, и, набирая скорость, с ревом мчалась по шоссе. В темноте машина летела, кажется, не касаясь асфальта. Некоторое время шоссе тянулось вдоль железнодорожных путей, и сейчас мы нагоняли припозднившийся состав.
— Пашка, гони. Если не успеем оторваться до переезда, кранты!
Виктор опустил стекло и вылез почти до половины. Я поняла, что он будет стрелять, и невольно зажмурилась. В это время машинист поезда, видимо, заметив нашу гонку, включил гудок, покрывший все звуки. Поэтому выстрелы оказались совсем негромкими, какими-то нестрашными, что ли.
По этой, или по другой какой причине, я не была особенно напугана. Спросила только:
— Позвонить Леониду Яковлевичу?
Виктор дико глянул на меня, ничего не ответил. Он морщился, и прижимал правый рукав, и я поняла, что его ранили.
Практически не снижая скорости, сопровождаемые ревом гудка, мы вылетели на площадку перед переездом, сбили шлагбаум и пролетели прямо перед локомотивом.
Мы летели в молчании, и, наконец, Виктор оглянулся, удовлетворенно заметил:
— Оторвались.— Рассмотрев меня, спросил: — Напугалась? Сама-то цела?
Я кивнула, и запоздалая нервная дрожь прохватила меня так, что я сцепила зубы, так они стучали.
Шальной пулей Виктору зацепило руку выше локтя. Даже я поняла, что рана пустяковая, только крови много, наверно, сосуд крупный задело. Стянула шелковый шарф с шеи, скрутила его жгутом и перетянула руку выше раны. Аккуратно стерла платком кровь, стараясь не причинить боль.
— А ты молодец! — похвалил Павел. — Не зря Леонид Яковлевич так с тобой носится.
Я промолчала, а Виктор недовольно сказал напарнику:
— На дорогу смотри лучше, психолог.
Он позвонил на дачу, доложился, и по приезду нас ожидала теплая встреча.
Сиротенко рванул дверцы машины, нагнулся и спросил:
— Сама выйдешь, или помочь?
В ногах была противная слабость, но вышла я все-таки сама.
Сиротенко хмуро обошел машину, оглядывая пробоины, также хмуро он выслушал рассказ Виктора, которому на веранде обрабатывали рану.
— Значит, пасли вас от ресторана, — заключил он. — кто мог знать, что Рита будет там?!
Виктор пожал плечами:
— Кто-то позвонил, что Рита там, и они подъехали. Хотя мы сами припозднились, и после нас к ресторану подъезжал только лимузин с какими-то чумовыми иностранцами. Они пробыли в зале всего минут сорок, потом вышли, ни с кем не говорили, и уехали сразу же.
Я повертела в руках нарядную шелковую сумочку, заметила в ней дырку от пули, но Сиротенко об этом докладывать не стала. Сама виновата: знала ведь, что опасно ехать, так нет. Еще и ребят угробила бы. От этих мыслей навалилась тоска.
Нина принесла мне чашку чая с лимоном.
Виктор неодобрительно посмотрел на чашку и спросил:
— А покрепче чего-нибудь можно? Все ж таки, считаю, мы с Павлом заслужили. Ты, конечно, Рита, девушка — что надо, и я с тобой — хоть куда, но вот сегодня, не поверишь, мечтал оказаться где-нибудь подальше, особенно как нас к железке прижали. Потому как умирать в моем молодом возрасте, даже в твоей компании, обидно до слез.
Леонид Яковлевич кивнул Нине:
— Принеси, надо стресс снять. Да, и закусить чего-нибудь.
Я поднялась, чтобы помочь ей. Нарезала хлеб тонкими ломтиками, уложила мясо, рыбку и зелень. Заметила, что руки у меня все еще трясутся.
— Как Виктор позвонил, Леня сам не свой стал. — Нина искоса посмотрела на меня: — Уж и не знаю, сладится ли у вас что.
