Мне едва исполнилось восемнадцать, а смерть уже во второй раз показывает мне своё отвратительное лицо.
– Или станешь моей королевой, или умрёшь! Выбирай! – острие уперлось туда, где бешено колотилось сердце.
– Никогда! – вкладывая в слова всю ненависть, которую испытывала к этому человеку, я закрыла глаза приготовившись к смерти.
О, это ожидание. Я ждала чего угодно, только не странного хруста, особенно неприятно прозвучавшего в возникшей тишине. Жиль, как-то странно икнув, стал заваливаться вперед. Застывшее удивление в его глазах, смотрелось очень жутко на его внезапно побледневшем лице. Он упал на меня, придавив всем своим весом. К своему ужасу, я поняла, что он мёртв. Ничего не соображая, я закричала.
– Тише, успокойся, не кричи, – надо мной появилось сосредоточенное лицо Клода. Это он, пользуясь темнотой, несмотря на запрет, незаметно пробрался в каморку, чтобы спасти мне жизнь. Свернув шею своему вожаку, он подписал себе смертный приговор. Он не мог этого не понимать, но тем не менее, рискуя жизнью пришел мне на выручку.
Сбросив на пол труп бандита, он помог мне подняться. Времени на сборы не было. Послышались голоса людей, разбуженных моими криками.
– Нужно бежать! Если они всё поймут, нас уже ничто не спасёт! – сунув мне в руку клинок, что, падая выронил Жиль, Клод подтолкнул меня к выходу:
– Ну же, шевелись, не время изображать мраморную статую.
Голоса стали громче и ближе. Кто-то звал Жиля. Не дождавшись ответа от вожака, они вполне могут вломиться сюда.
Схватив меня за руку, и велев держаться позади него, он ударом ноги распахнул дверь, скомандовав:
– Как только подам знак, беги!
К нам уже спешили люди Жиля. В свете нескольких факелов, что всю ночь горели в башне, установленные в специальных пазах, они, завидев нас и то, в каком мы были состоянии, без лишних слов поняли, что с их главарём что-то случилось. Взгляды многих плотоядно уставились на мою грудь, виднеющуюся в разорванном вороте рубашки. Держа в одной руке клинок так, как учил меня Клод, другой рукой я пыталась хоть как-то прикрыться от алчущих взоров. Направив в их сторону свою шпагу, Клод лёгкими выпадами заставил их отступить назад. Зная его мастерство, никто не рисковал слепо бросаться вперёд. Все выжидали.
Шаг за шагом, тесня нападающих, Клоду удалось освободить лаз в стене, выходящий на улицу.
Как только появилась возможность, он крикнул: «Беги!" – и бросился в атаку.
Безумец! Против такой толпы у него не было никаких шансов, также, как и у меня. Если я попадусь, смело можно утверждать, что уже к утру мой труп будет плавать в Сене, страшно изуродованный и совершенно не поддающийся опознанию.
Страх придал мне сил. Размахивая клинком перед стариками и женщинами с детьми, что лёжа прямо на земле не вмешивались в драку, я угрём метнулась в лаз. Последнее, что я успела услышать, это крик Клода: "Прощай!" – прежде, чем кто-то взвыл от боли, сраженный шпагой старого солдата.
Благодаря бродячему образу жизни последних месяцев, я относительно неплохо разбиралась в дорогах и сразу же выбрала верное направление. Я пробежала уже два квартала, когда внезапный окрик патрульных:" А ну стой, бродяжка!"– грозил серьёзно нарушить все мои планы.
Отбросив за спину клинок, и молясь, чтобы всё обошлось, я побежала в их сторону:
– Слава Господу, офицер, какое счастье, что вы здесь, – с ходу обратилась я к самому надутому из них, надеясь, что правильно угадала старшего.
– Стой на месте, – скомандовал он, и велев солдату посветить, подошел ближе.
От его взгляда не укрылось ничего. На мне была, хоть и прилично пострадавшая, но всё-таки достаточно дорогая батистовая сорочка, которая простой горожанке была попросту не по карману. Пряди распущенных волос падающие на лицо, мешали его обзору, и я откинула их назад, позволяя хорошенько себя рассмотреть.
По мере того, как взгляд его пробегался по открывшемуся виду, выражение его лица менялось.
– Красивая, – проговорил подошедший ближе солдат, державший факел, – и на бродяжку совсем не похожа, хоть и…
– Молчать! – рявкнул его начальник, и вновь уставился на меня.
Горячка, что охватила меня связи с последними событиями, постепенно стала спадать, и я почувствовала, как холод вновь стал проникать в тело через босые ноги и тонкую ткань одеяния. Обхватив себя руками, и стуча зубами от холода, я взмолилась:
– Господа! Я – Шанталь, воспитанница маркиза де Розена. Меня похитили в целях выкупа прямо из постели в особняке, но мне удалось от них сбежать. Прошу вас, помогите! Доставьте меня поскорее домой, клянусь, маркиз будет вам очень благодарен.
По лицу старшего, было трудно понять, о чём он думал. Было похоже, что он не особенно верит в ту байку, что я им наплела. Наконец, он сказал:
– Вот что, мадемуазель, вы пройдёте с нами в участок, – отметая все мои возражения, он продолжил, – я пошлю человека по тому адресу, который вы мне назовете. Если всё сказанное вами подтвердится, что же, буду рад оказать услугу столь важному вельможе. Ну, а если нет…
О том, что будет в случае "если", мне думать не хотелось. Я очень надеялась лишь на то, что действительно нужна маркизу с Клермонтом в их игре, и они не откажутся подтвердить мои слова.
Прибыв в участок, и завернувшись в одну из лошадиных попон, что любезно предложил мне старший офицер, я опустилась на одну из скамей, и под любопытными взглядами собравшихся, приготовилась к длительному ожиданию. Описывая особняк, я старалась вспомнить любую мелочь, которая способна была помочь поскорее разыскать моего "опекуна".
Не прошло и десяти минут после нашего появления в участке, как пришла тревожная весть: "двор чудес", что располагался на улице Реамюр – горит. Десятки нищих и оборванцев высыпали на улицы оставшись без крыши над головой. Офицер довольно потер руки – шеф полиции, господин де ла Рейни уже давненько искал случая разворотить это гнездо отбросов, надёжно охраняемое головорезами Фонтаны. Теперь, когда их вотчина сгорела, можно было с уверенностью утверждать, что с ещё одним наиболее опаснейшим кварталом, по которому и днём-то ходить было небезопасно, покончено.
Не обращая на меня внимание, он достал из-под стола бутылку вина, и наполнив им до краев свой бокал, салютовав кому-то ведомому только ему одному, залпом опрокинул в себя.
* * * * *
Всё кончено! Башня, ставшая моим домом в течение многих месяцев, сгорела. Какое-то непонятное чувство тоски овладело мной. Вот уже второй мой дом сгорает в пожаре. Как и в монастыре, так и в башне у меня были знакомые, которые, хоть и не были мне друзьями, тем не менее неплохо ко мне относились. Старики, женщины, дети… Что с ними со всеми будет? Клод! Ему ни за что не удалось бы выбраться оттуда живым. Мой бедный друг! Он пожертвовал собой ради моего спасения. А я… А я так и не смогла отблагодарить его за всё, что он для меня сделал.
