В ответ Александр обнял мать, прижавшись к ней, как не прижимался едва ли не самого детства.
— До чего я рад, мамочка, что ты приехала, — прошептал он.
— Иначе я не могла, сынок, — промолвила она, гладя его по спине. — Вот увидишь, в один прекрасный день ты полюбишь…
Лос-Анджелес.
Особняк Райана, расположенный на высоком горном отроге, известным под названием Бел-Эйр, был отстроен задолго до того, как Бел-Эйр сделался пристанищем для знаменитостей. Высокий дом, возведенный в стиле тюдоровской эпохи, красовался на вершине, окруженной пологими ухоженными лужайками. По обеим сторонам спиралевидной подъездной аллеи, взбегавшей на гору, высились аккуратно подстриженные деревья. Всю территорию площадью в десять акров, окружала высоченная каменная стена; Ник пояснил Мередит, что Том Райан распорядился обнести свои владения стеной ещё в 1948 году, едва они с женой купили эту землю.
— Больше всего на свете они тогда мечтали, чтобы никто не вторгался в их личную жизнь, — пояснил Ник, выруливая на аллею. — Да и безопасность ребенка их очень заботила. Они панически боялись, что кто-то попытается похитить мальчонку.
Мередит долгое время молчала, любуясь красотой и величием раскинувшейся перед ней картины.
— Просто сказка, — промолвила она наконец. — В жизни не видела более прекрасного уголка.
— Да, тогда умели красиво жить, — вздохнул Ник, приоткрывая дверцу автомобиля, чтобы помочь Мередит выйти. — Пик славы Тома пришелся как раз на конец сороковых — то была золотая эра Голливуда. Звезды жили тогда по-королевски.
— Похоже, сейчас времена переменились, — заметила Мередит.
— По крайней мере — для многих из нас, — согласился Ник, нажимая кнопку звонка.
Экономка-мексиканка открыла им дверь и провела в кабинет Тома Райана.
Том встретил их необычайно радушно.
— Давненько не видел тебя, Ник, — сказал он. — Совсем забросил старика.
— Дела, Том, сами понимаете, — улыбнулся Ник. — Вы и сами не часто заглядываете к нам на студию.
Старик сдвинул брови.
— Сейчас мне там делать нечего, — сказал он.
— Ничего не снимаете?
Том глухо усмехнулся.
— Я уже давно ничего не снимаю, Ник. Ты это и сам отлично знаешь.
Тем временем взгляд Мередит упал на стоявший на столе стакан. Виски. Неразбавленное. Рядом стояла бутылка — уже почти пустая.
— Что вас привело ко мне? — осведомился Том. — С картиной сложности? Или — с Эдом Голдманом?
Эд Голдман был новый хозяин студии «Центурион».
— Ни то, ни другое, — признался Ник, слегка смутившись. — На этот раз скорее меня привела Мередит.
Том обернулся и, заметив, что Мередит смотрит на бутылку, быстро подошел к столу и убрал её.
— Что ж, — произнес он с нарочитой беззаботностью. — Чем я могу быть полезен вам?
— Я работаю в службе новостей студии Кей-Экс-Эл-Эй…
— Знаю, — кивнул Том. — Я тысячу раз видел вас в поздних выпусках новостей. Я ведь сова.
— Я бы хотела обсудить с вами возможность взять у вас интервью, — начала Мередит. — По поводу ваших отношений с женой и…
— Нет, — резко оборвал её Том, вмиг помрачнев. — Ты знал об этом? — спросил он Ника.
— Да, — кивнул тот. — И я прекрасно понимаю, Том, что вы по этому поводу думаете, однако Мередит считает…
— Исключено, — отрезал Том. — Лиз и Дэвида нет в живых уже двадцать семь лет. Пусть покоятся с миром.
Мередит встала со стула и приблизилась к нему.
— Послушайте, мистер Райан, за все эти годы о вас и вашей семье были опубликованы, должно быть, сотни статей, — напомнила она. — Едва ли не в каждой излагалась своя версия случившегося. А уж слухов насчет этой трагедии ходило даже больше, чем по поводу убийства Кеннеди! Желай я просто нажиться на этой истории, ничто не помешало бы мне сделать фильм или состряпать статью и изложить в ней собственное видение.
— И что вас останавливает? — в голосе старика прозвучала нескрываемая горечь.
— Я не хочу поступать таким образом. Не хочу уподобляться всем остальным. Я хочу снять фильм, который возьмет людей за душу, заставит их задуматься. Мне нужна правда. Я хочу показать вашу историю именно такой, какой она была на самом деле.
— К чему сейчас ворошить прошлое? — вздохнул Том Райан.
Мередит достала из сумки толстую папку с фотокопиями бесчисленных газетных вырезок, которые она собрала в библиотеках и в редакционных архивах. — Вот, взгляните сами. Например, вот на эту. Автор уверяет, что ваша жена умерла в одной из европейских клиник после трагедии с вашим сыном. Если верить этому писаке, то она была беременна и вдобавок помешалась. Она пыталась даже избавиться от плода с помощью острой проволоки…
— Мередит! — вмешался Ник, беря её за локоть.
— Он имеет полное право знать, как преподносили все это в газетах, — твердо сказала Мередит. — Или вот еще. Здесь, например, уверяется, что ни Элизабет, ни Дэвид вовсе не погибли, а просто ваша жена, уличив вас в неверности, забрала сына и отказалась возвращаться в Штаты. Есть, к сожалению, в нашем мире люди, которые ради красного словца не пожалеют и отца, мистер Райан! Или вот, скажем, такая статья. По мнению автора, после смерти ребенка у вашей жены помутился рассудок, и сейчас она находится на излечении в клинике для душевнобольных…
— Хватит! — завопил Том Райан. Лицо его исказилось от бешенства.
Ник взял Мередит за руку.
— Мне кажется, нам лучше уйти, — тихо произнес он.
— Нет, Ник! Погоди, — взмолилась она.
— Вспомни наш уговор, — твердо сказал он.
Мередит посмотрела на него — в глазах Ника она прочла немой укор.
— Я… Ну, ладно. — она протянула папку Тому Райану, но тот отрицательно покачал головой, и тогда Мередит положила папку на стол. — Прошу вас, мистер Райан, прочитайте, — попросила она. — И обдумайте мое предложение. Если вдруг решитесь, то позвоните. Хорошо?
Том Райан не ответил. Он даже не заметил, как его гости попрощались и ушли. Он неотрывно смотрел на одну из газетных вырезок.
— Да, признаю — я зашла слишком далеко, — уныло промолвила Мередит, когда они уже возвращались в Малибу. — Чересчур увлеклась и все запорола.
— Мы ведь с тобой договаривались, — вздохнул Ник.
— Да, — согласилась Мередит, поворачиваясь к нему. — Но, черт возьми, Ник, ведь…
— Тебе не следовало давить на него, — перебил он. — Ты ведь знаешь. Как он страдает.
— Но неужели ему абсолютно наплевать, что пишут о нем и его семье? — не выдержала Мередит. — Неужели не капельки не волнуют все эти мерзкие небылицы?
— Мне кажется, что его давно уже ничего не волнует, — убежденно сказал Ник. — После этой трагедии от утратил всякий интерес к жизни. От него лишь оболочка осталась. И ему по большому счету на все наплевать.
