Директор института рассеянно кивал совершенно седой головой.
— А теперь выпьем за молодое дарование, за Дмитрия Сергеевича Коробкова! — воскликнул председательствующий. Марья Марковна, уже успевшая принять на грудь, одобрительно крякнула. Наполнили бокалы вином. Аля вспомнила, что у нее за день росинки маковой во рту не было, не считая, конечно, шоколадки, подаренной Барщевским в обед, и полстакана водки, выпитой с ним же вместо ужина.
— Слыхали, — начала Марья Марковна пьяным голосом, — у нас в институте опять появился призрак Черного Геолога!
Леопольд Кириллович перестал жевать, Стручков тихонько поставил на место блюдо с салатом из крабовых палочек, Лиля и Аля хотели было сделать по глотку вина, но замерли, боясь пропустить хоть слово. И только Зульфия спокойно ела и пила: до Черного Геолога ей не было никакого дела.
— Да, оказывается, он опять появился. Я сама видела, как он ходил в темноте по лестнице!
Леопольд Кириллович тут же начал жевать снова, Стручков потянулся за отбивными, а Аля и Лиля сделали по большому глотку. Вернее, большой глоток сделала Лиля, а Аля, смотревшая прямо на нее, успела только слегка смочить губы, когда почувствовала, что от бокала идет едва уловимый странный и одновременно чрезвычайно знакомый запах. Аля тихо поставила на место свой бокал, и в это время Лиля, захрипев, упала на пол. В наступившей тишине было слышно, как пролетела ожившая по случаю банкета назойливая муха, и в ту же секунду зал огласился криками. К Лиле бросился Стручков, его жена Зинаида Алексеевна, живущая отдельно от профессора со старшим сыном, невесткой и внуком, директор института Леопольд Кириллович, Зульфия и Марья Марковна. Только Аля сидела, не в силах пошевелиться. В суматохе никто не услышал звука падения второго тела, хотя оно и наделало гораздо больше шума, чем Лилино: хрипя и роняя рюмки и тарелки, на пол сползла Эмма Никитична Полканавт. А еще через минуту, когда всем стало ясно, что Лиля не дышит, Аля ощутила, как все ее внутренности сжимаются стальным обручем, руки немеют, а перед глазами мелькают мушки. Шум в ушах все нарастал, и, глядя на бездыханную Лилю, Аля рухнула на пол как подкошенная: яд, смочивший ей губы, начал оказывать свое смертоносное действие. Кто-то пытался делать Лиле искусственное дыхание, кто-то надрывно голосил, приехала «Скорая помощь», четыре человека с трудом подняли Полканавт и положили ее на носилки, но Аля уже ничего не видела.
Тигринский в третий раз за вечер изучил содержимое холодильника, но ничего нового не обнаружил, зато решился-таки съесть засохший и позеленевший кусок сыра.
«Ничего, почти рокфор с плесенью», — подумал он. Деваться ему все равно было совершенно некуда, он продумывал детали своего рассказа о том, как побежал в последний момент на кухню, а Аля не заметила, что он еще в квартире, и захлопнула дверь.
Потом Стас попил чай, посмотрел телевизор и завалился на Алину кровать с новым детективом про крутого мента и сироту, наследницу огромного состояния. Ни сирота, ни мент, разумеется, про состояние не знали до последней страницы, но проницательный Тигринский обо всем догадался уже через пятнадцать минут после начала чтения. Несмотря на чудовищную предсказуемость, детектив Стасу нравился, и он, вдохновленный портретом главного героя-любовника без страха, упрека и жилищных проблем, отжался несколько раз от пола. Было уже поздно, но Аля не спешила домой. Детектив закончился, сыр тоже, и Тигринский заснул, завернувшись в одеяло и смешно поджав ноги.
Лицо врача казалось круглым, распухшим и каким-то диким, как у пьяного инопланетянина. Усилием воли Аля сфокусировала взгляд, и доктор на секунду принял нормальный вид, а потом опять расплылся. Вокруг врача толпились какие-то молодые люди, глядящие на лежащую Алю с нескрываемым любопытством, как на экспонат Кунсткамеры. Комната была выкрашена зеленой краской, потолок побелен, в углах виднелись желтые следы потеков, а за трубой сидел огромный черный таракан и нагло пялился на Алису, шевеля тонкими длинными усиками.
«Больница», — подумала девушка, с трудом разминая затекшие пальцы.
— Больная поступила в бессознательном состоянии, привезли прямо с банкета. Предварительный диагноз — ботулизм… или сальмонеллез, — мямлил практикант в белом халате с чужого плеча.
Доктору было на вид лет тридцать пять. Он смотрел на практиканта с явной снисходительностью.
— То есть сальмонеллез… болезнь немытых рук, — продолжал практикант. У него был хвостик сзади и смешные круглые очки.
— И ног, — подсказала парню девушка-толстушка, у которой белый халат топорщился на заднице.
Доктор рассмеялся. Практикант в очках рассердился. Таракан быстро пробежал по стене, балдея от собственной безрассудной храбрости, и скрылся за казенной зеленой шторкой.
Аля хотела было сказать, что она уже пришла в сознание и слышит все это издевательство, но у нее не было сил открыть глаза.
— Банкет — это так прекрасно, — продолжала толстушка. Доктор посмотрел на нее осуждающе и призвал к тишине.
— То есть предварительный диагноз нам ясен, теперь его нужно уточнить, — уверенно завершил свою тираду практикант в очках.
По коридору с грохотом проехала каталка с очередным несчастным, послышался слабый стон, потом все стихло.
— А что, все, кто был на банкете, заболели? — аккуратно спросил доктор, провожая каталку глазами.
— Нет, но вы же видите, какой пациент у нас мелкий. Кто покрупнее, им нужна была доза сальмонеллеза или ботулизма побольше, а такой пигалице хватило, чтобы откинуть копытца…
Доктор пошел красными пятнами. Практикант понял, что сказал что-то не то, и отвел глаза.
— А вы анализы ее видели? У нее понос-то есть? Почему вы решили, что у нее сальмонеллез? Просто потому, что банкет? А вдруг на банкете была драка и ее стукнули по голове? В этом случае тоже от сальмонеллеза будем лечить? — как-то подозрительно мягко спросил доктор у практиканта. Вид у него стал угрожающий. Толстушка нервно хихикнула.
— Ну, значит, не ботулизм, а… — продолжил было практикант, но доктор перебил его.
— Вы бы хоть в соседнюю палату зашли! — закричал он практиканту. — Там лежит стокилограммовая дама, у которой тоже ботулизм… или сальмонеллез. Или вы считаете, что и она мелковата для сальмонеллеза? Или ботулизма?
— А… Вирус сальмонеллы обладает высокой избирательностью… — загудел практикант и поправил очки на носу, но доктор уже вышел из себя.
— Вон отсюда!! — заорал он, подталкивая практиканта к выходу. — Сальмонеллез — это не вирус! Чему вас только там учат! А потом такие коновалы… к нам… на практику…
