потасовках. Он был вежлив и галантен с каждой дамой, не выдавая и грани каких-либо эмоций, будь то разговор с грязнокровкой или же просто наскучивающая беседа — для него все были одинаковы.
С ранних лет Теодор научился разделять самого себя на две части: одна из них была доступна любому, а вот вторую он трепетно скрывал в клетке своего организма, тихонько храня надежду на то, что однажды он сможет показать её достойному.
Шли годы и Тео смирился со своей участью, всё больше обрастая ледяной коркой, которая когтистыми лапами так и наровила коснуться его души, заморозить и её, но слизеринец не позволял, пока ещё нет.
Его Ахиллесовой пятой, как и точкой разрушения, была преданность. Нотт без лишних вопросов пройдёт огонь и воду, искупается в кровавой бане и сделает всё невозможное ради того, кому посчастливилось оказаться в его избранном кругу.
Таких людей крайне мало на этом свете, но даже они, находясь с Тео практически всё время, сражаясь плечом к плечу и неоднократно попадая в самые разные жизненные ситуации, не были впущены в его клетку, где все ещё боролась с подступающим холодом его светлая душа.
Однажды ему посчастливится всё изменить, но никто не знает, когда это однажды настанет.
Комментарий к Глава 4. Последствия выбора
Тыкни на кнопочку “Жду продолжения”, чтобы я знала, что ты заинтересован(а) в фф)
Комментарий к Глава 5. Шаг к смирению
Немножко чувств и разговоров. Отдохните перед моральным истощением из-за предстоящих глав
Мы будем жить так, будто собираемся умереть молодыми, будто нам всего мало, будто мы рождены, чтобы бежать.
Мы будем проживать каждую секунду так, будто завтра никогда не наступит, будем делать всё, что захотим, будто мы рождены, чтобы бежать.
Недели сменяли недели. Собраний пожирателей за это время не было, и Николь надеялась, что это затишье продлится как можно дольше.
С Малфоем нужды видеться не было. Встречались они лишь на совместных уроках, где Драко либо прожигал её ненавистным взглядом, либо вовсе не обращал на девушку внимания. Не то, чтобы Николь это волновало, но… было неприятно.
У Теодора с самого утра было плохое предчувствие. Оно усилилось, стоило ему увидеть Пэнси, сидящую на полу общей гостиной во время уроков. Сам Нотт сильно опаздывал, но надеялся успеть хотя бы к середине урока. Вид Паркинсон ясно дал ему понять, что на этот урок Тео не попадёт.
— В чём дело, Пэнс? — парень сел рядом с девушкой на пол. В руках она держала письмо, разорванный конверт валялся у ног. На пергаменте виднелись мокрые пятнышки от слёз.
— Это от родителей, — сказала Пэнси и разжала пальцы, позволяя письму упасть. Она поджала колени и притянула их руками к груди. — Я больше не могу тянуть. Они заставляют меня принять метку.
— Нет! — голос Тео прозвучал слишком громко, и парень сделал несколько вдохов и выдохов, пытаясь усмирить вспышку гнева. — Пэнс, не делай этого. Я же… Проклятье! — его кулак соприкоснулся с твердью пола, и парень заметил, как Паркинсон отшатнулась. — Я же сделал всё для того, чтобы он оставил тебя в покое. Не соглашайся! Мерлин, Пэнси! Не смей соглашаться! Не рушь свою жизнь!
— Я должна, — выдохнула Паркинсон. — Он будет зол на родителей, если я откажусь. Я не могу подвести их, — девушка раскачивалась из стороны в сторону, обхватив колени руками. — Что ты говорил о том, что сделал всё, чтобы он оставил меня? О чём ты?
— Да это я так… Не важно… — Нотт понял, что ляпнул лишнего, и сразу притих.
— Нет, Тео, это важно. Говори! — слизеринка переползла и села напротив парня. Теодор отвёл глаза. — Говори!
— Я привёл ему другую последовательницу, вместо тебя, — сквозь зубы прошипел Теодор, смотря куда угодно, но не на девушку напротив.
— Кого? Салазар, Нотт! Кого ты привёл к нему? — Пэнси неосознанно опустила ладони на колени друга, а Тео вздрогнул от этого прикосновения.
— Рейнер, — нехотя выдал парень.
— Рейнер? Нашу Рейнер? С Когтеврана?
— Да.
— Но… — Пэнси была растеряна. — Она же грязнокровка… Как?..
— Тёмный Лорд попросил именно её.
— Салазар… — Пэнси прикрыла рот рукой. — Как она согласилась на это?
Теодор не ответил, и Паркинсон, убрав руку с колена парня, догадалась сама.
— Ты не дал ей выбора?
— Дал, но, если честно, у неё его и правда не было, — Тео печально усмехнулся и почувствовал какую-то пустоту внутри, когда ладонь девушки соскользнула с его ноги. — Почему тебя так волнует какая-то грязнокровка? Вы ведь с ней даже не общались никогда!
— Меня волнует не она, а то, что ей пришлось сделать из-за меня! То, что тебе пришлось сделать! — Пэнси вскочила с места и начала ходить по комнате из стороны в сторону. Она всегда была слишком вспыльчивой.
Теодор вскочил за ней следом и подошёл к подруге, останавливая её.
— Я хотел уберечь тебя от этого, — слизеринец обнял девушку, не смея положить ладонь ниже дозволенной зоны. Он обнял её и нe хотел большe отпускать, боясь потерять. Пэнси была ниже Тео почти на голову, и его подбородок мог запросто коснуться её макушки. Паркинсон прижалась к его груди, обвив свои руки вокруг талии парня, и выдохнула, обдаваяя Тео горячим воздухом. Нотт усмехнулся. Кто бы мог подумать, что вечно холодная стерва Паркинсон умеет быть мягкой?
Ему казалось, они могли так стоять целую вечность. Она, уткнувшись ему в грудь стояла нe шелохнувшись. Тео ещё долгo думал, обнимала ли она его простo так или от избытка своих чувств, как он.
— Такой ценой?
— Любой ценой. Если бы понадобилось, я бы сделал это снова.
— Почему?
— Потому что я люблю тебя.
Слова прозвучали очень тихо. Нотт сдался. Держать всё в себе чертовски выматывает. Он с опаской ожидал реакции Пэнси. Она слегка отстранилась от него так, чтобы хорошо видеть лицо парня, но не выпустила из объятий.
— Как друга? — улыбнулась девушка.
— Нет, Пэнс. Не как друга, — шёпотом выдал Тео. Он молчал столько лет, а тут вдруг решился. Хотя и знал, что ничего у них не выйдет. Всегда знал.
Пэнси отстранилась и посмотрела в глаза парня. Тео был отчаянно независимым, о чём Паркинсон прекрасно знала. Он самостоятельно решал свои проблемы, и Пэнси это уважала. Сегодня она выяснила, что он решал и её проблемы тоже.
Пэнси не была мягкой или милой, как девушки из пуффендуя, не была самоотверженной, как гриффиндорки, не видела смысла в зубрёжке и от того постоянной головной боли, как у когтевранок. Она имела свой шарм.
