подчиненный и отодвинул бокал в сторону.
– Это почему же?
– А за что пить-то? За то, что вы меня ни в грош не ставите? – огрызнулся Антон.
– Парнишка, молод ты еще, тебе же только двадцать два года. Лиле вообще двадцати одного нет, а ты «вместе, вместе»… – вздохнул Валентин Николаевич и встал. – И она тоже мне заладила: люблю, говорит! Да что вы в этой любви-то хоть понимаете? А когда любишь, кушать, между прочим, тоже хочется. Как жить будете? На папиной шее решили умоститься?
Это стало последней каплей. Вскочив, Антон вплотную подошел к накручивающему круги по кабинету шефу.
– Валентин Николаевич, пользуясь тем, что наша встреча состоялась, я, как человек корыстный, вы это удачно подметили, имею к вам две просьбы.
– Говори, – обрадовавшись, бодро ответил шеф и сосредоточился. В предчувствии компромисса у него радостно заблестели глаза. – Ну?!
– Одна просьба очень большая, вторая значительно скромнее…
– Ну, чего тянешь? – шеф с легким раздражением посмотрел на Антона.
– Прежде всего, с огромным уважением к вам, как отцу моей любимой девушки, я прошу руки вашей дочери, – смело глядя ему в глаза, произнес Стойко.
Побагровев, шеф уселся за стол и залпом выпил налитый коньяк.
– Ты не у меня, ты у нее руку проси, – пробурчал он, обреченно понурив плечи.
– Лиля мое предложение приняла.
– Ну-ну. С этим мы еще разберемся! Говори дальше.
– Дайте мне, пожалуйста, чистый лист бумаги.
– Зачем? – удивился шеф, однако бумагу дал.
Недолго думая, Антон написал заявление об увольнении и положил его шефу на стол.
– Спасибо, Валентин Николаевич, за разговор. Не скрою, мне он был неприятен, но жизнь все расставит на свои места. До свидания, – медленно, чеканя каждое слово, сказал Антон и, едва заметно поклонившись, решительно вышел из кабинета.
Сохраняя завидное самообладание, он сообщил сотрудникам о своем уходе и вежливо попрощался.
После этого перед Антоном встал извечный вопрос: «Что делать»? Безусловно, в тот момент его переполняла обида и даже злость, но, усмирив эмоции, Стойко пришел к выводу, что это вполне логичное завершение его ухаживаний за дочерью шефа. А на что он, собственно, рассчитывал? Хотя да! Кое на что он все же рассчитывал. Максимум на небольшой толчок. А дали хорошего пинка! Что ж, решил Антон, теперь он будет управлять своей жизнью сам, и только он один будет в ответе за будущее свое и своих близких.
Разложив ситуацию по полочкам, прикинув, что к чему, и крепко выругавшись, Антон твердо решил бороться за свое место под солнцем. Бороться за Лилю и за то, чтобы лет так через пять-десять никто не посмел его унизить так, как сегодня отец Лили.
С такой стратегической установкой переполненного созидательными чувствами вперемежку с ненавистью и злостью Антона понесло в бурном потоке жизни.
Как ни настаивал отец Лили, на работу он не вернулся. «Расколов» своих родителей на небольшой уставной капитал, Стойко скооперировался с бывшим сокурсником и поставил в спальном районе города небольшой торговый павильон с продуктами. А уже в конце августа, проявив не абы какое упрямство и целеустремленность и заслужив зарождающийся огонек доверия у будущего тестя, Антон торжественно повел под венец свою красавицу-невесту. Вежливо отказавшись от увесистого конверта с деньгами, который родители Лили хотели ему вручить, он, широко улыбнувшись, пояснил:
– Сегодня вы подарили мне самый большой и чистый алмаз на свете. И за это я всегда буду вам благодарен. А больше мне ничего не нужно. О своей семье я позабочусь сам.
Отгуляв свадьбу, Антон включился в нелегкие трудовые будни. Оставив в прошлом имидж блистательного денди, он облачился в одежды всех времен и народов под названием джинсы и без колебаний сменил полированный рабочий стол на ребристую баранку старой, убитой отцом «четверки». Утренние прогулки на работу по тенистым улицам Харькова сменились яростным штурмом таможни Равы Русской. Поднаторев, он без проблем научился давать на границе взятки, толкаться между оптовиками в очереди за товаром, договариваться с ушлыми поляками о скидках, находить общий язык с братками и рэкетирами, «патрулирующими» приграничные дороги. Каждую неделю, арендуя огромный бус, он ни свет ни заря отправлялся за товаром то в Польшу, то в Германию, то в Италию. Страны, которые значительно опередили отечественного производителя по качеству и ассортименту товара. Да и цена у них в основном была намного ниже, чем украинская. Теперь знание экономики торговли Антон реализовывал на практике. Прав был дедушка Маркс: деньги-товар-деньги-штрих!
Совершив несколько удачных поездок, Антон почувствовал себя значительно увереннее. Время тогда было еще изменчивое. Завершилась «помаранчевая» революция. Экономику будоражило. Не было никакой стабильности: ни политической, ни финансовой. Привозя дефицитный по тем временам товар, Антон сбывал его, как правило, на местном рынке и в своем маленьком торговом павильоне, который получил гордое название мини-маркет «Арго». Воображая себя в образе смелого Ясона, он свято верил в то, что золотое руно окажется в его руках. Первые успехи окрылили Антона. Смело, порой влезая в долги, он прикупил новое торговое оборудование, сделал красивую рекламу и маленькую пристройку для кафетерия, который все почему-то тогда называли «наливайкой». Строго разграничив поле деятельности и уровень доходов с напарником, он твердо верил в успех своего предприятия.
По тем временам все у него складывалось удачно. Однако, как говорится: никогда не говори никогда. И вот в один далеко не прекрасный день начинающий бизнесмен, не успевший еще в полной мере насладиться своими успехами, превратился в банкрота с огромными, по его меркам, долговыми обязательствами. В тот вечер Антон в приподнятом настроении возвращался из Польши домой. Провернув удачную сделку, он спешил поскорее поделиться своей радостью с молодой женой. Время было позднее, и ему совершенно не хотелось тратить его на бестолковые метания по автостоянкам в поисках места. Оставив бус, доверху набитый товаром, под окнами своего дома, он поспешил к Лиле. А после потрясающей ночи любви и приятного утра он обнаружил совершенно пустую машину. Следующим ударом в этот же день стала для него взлетевшая ставка кредитования.
– Ты знаешь, – вспоминал Антон, – в тот вечер, глядя на мирно спящую и ни о чем не догадывающуюся Лилю, я, здоровый детина, закрывшись в ванной, впервые в своей жизни заплакал. Это было полное бессилие, я совершенно не знал, что делать. В один день у меня все рухнуло. Веришь, мне стало страшно. Не за себя, не за то, что со мной случится. Страшно было за мою девочку, которую я так дерзко вырвал из теплого уютного домашнего гнезда. Что будет с ней? Мои мысли метались от плохого к худшему: банкрот, должник, безработный… Мне
