Старшая Вачера закричала на управляющего монстром человека, мужчину из племени масаи, одетого в шорты цвета хаки, но тот не обратил на пожилую женщину никакого внимания; молодую же он окинул заинтересованным взглядом. Когда железное чудовище, пыхтя и недовольно рыча, вонзилось в хижину, старуха Вачера встала у него на пути. Масаи остановил зверя и утихомирил его рев.
— Что ты делаешь? — спросила Вачера.
Он ответил ей сначала на масаи, потом на суахили и, наконец, на английском, но ни один из языков женщины не поняли. Потом он сказал: «Матенге» и махнул в сторону холма.
Оттуда на них смотрел высокий и красивый воин. Рядом с ним, также глядя на них, стояла белая бвана.
— Прошу прощения, мемсааб доктори, — обратился к Грейс главный кикую. — Квадратный дом — это плохо. В его углах будут жить злые духи. Только круглый дом безопасен.
Грейс посмотрела на наконец-то начавшееся — спустя семь месяцев строительство ее дома и спокойно ответила:
— Все в порядке, Самюэль. Я предпочитаю квадратный дом.
Он отошел, покачивая головой. Несмотря на то что Самюэль Ваиро, мужчина из племени кикую, был христианином и одним из немногих, кто носил европейскую одежду и говорил на английском языке, он не мог понять поведения белых людей.
Грейс смотрела ему вслед, думая о том, какими ходячими парадоксами были эти обращенные в христианскую веру африканцы. Внешне они практически ничем не отличались от европейцев, но в их разуме и душах по-прежнему жили древние суеверия кикую.
Она посмотрела на первые бревнышки своего будущего дома и внутренне возликовала. Тогда, в марте, когда она поселилась в лагере Валентина, она и подумать не могла, что пройдет столько времени, прежде чем она начнет строить собственный дом. Казалось, все взбунтовалось против прогресса: засуха, которая требовала, чтобы вся рабочая сила сконцентрировалась на кофейных полях Валентина; частые праздники и возлияния кикую, в результате которых рабочие пропадали по нескольку дней подряд; в те же дни, когда они действительно работали, ее безумно раздражал медленный темп. Наконец-то ее маленькая клиника была построена — четыре столба и соломенная крыша, плюс большая квадратная хижина для пациентов, которых она планировала наблюдать. И теперь можно было приступить к строительству дома.
Она нарисовала рабочим несложный план, которому они должны были следовать, почти каждое утро приходила из лагерного городка и следила за ходом строительства. Столь жесткий контроль с ее стороны принес свои плоды: в тихие ранние утренние часы всю прибрежную округу оглашал грохот молотков и пил; пилились и подтачивались бревна, закладывался фундамент, прорубались окна и двери.
На вершине холма уже стоял первый этаж дома Валентина, и сейчас рабочие день и ночь трудились над вторым этажом. Шум с рабочих площадок был столь оглушительным, что Грейс почти уверовала в то, что две бригады строителей соревновались, кто из них работает громче.
Она посмотрела на грязную дорогу, спускающуюся от горного хребта: сэр Джемс сказал, что заедет за ней на своем новом грузовичке сразу после рассвета, а было уже почти семь часов.
Грейс собиралась в Найроби на встречу с главным военным врачом, обсудить, что можно сделать для того, чтобы научить африканцев правильному питанию и гигиене. Семь месяцев назад, когда она приехала сюда с Роуз и младенцем, Грейс взяла переводчика и пошла знакомиться с жизнью местных жителей. То, что она обнаружила — плохое питание, привычку спать с козами, несметные полчища мух, — испугало и шокировало ее. Грейс приехала в Британскую Восточную Африку с чемоданчиком, полным лекарств, бинтов и нитей для зашивания ран, прекрасно понимая, что это мало чем поможет ей в борьбе с неправильным питанием, эндемической болезнью и ужасным общим состоянием людей.
Здесь, решила она, должна начаться ее работа с людьми племени кикую — не в клинике с градусниками и шпателями для языка, а непосредственно в их хижинах. Африканцам нужно было открыть глаза на то, что их собственный образ жизни, а не злые духи, был повинен в их болезнях и страданиях.
И хотя главный военный врач сказал ей в своем письме, что из-за нехватки специалистов ей придется решать эти проблемы самостоятельно, Грейс решила все же поехать в Найроби и выпросить помощь.
Она услышала рычание мотора и увидела столб пыли за грузовиком сэра Джеймса. В кузове ехали четыре африканца; они будут прорубать для грузовика путь, прокладывать его через препятствия и болотистые места и охранять от хулиганов на улицах Найроби. Если им повезет, они проедут девяносто миль до Найроби до заката.
Залезая в машину сэра Джеймса, Грейс увидела молодую африканку — внучку знахарки, стоявшую на краю расчищенной от леса поляны и наблюдавшую за ней.
Лошади стремительным галопом неслись по холму, грохотали подковы, всадники, изогнувшись дугой, ловко управлялись с уздами и стременами. Лорд Тривертон, одетый в красную куртку, белые ездовые бриджи и черный цилиндр, скакал в первых рядах.
Ему казалось, что он парит над землей. Утро было прохладным и бодрящим; роса, словно сверкающее одеяло, лежала на светло-коричневой траве. Ее пульс участился: он был жив и ощущал себя непобедимым.
Бригадир Норих-Гастингс, большой специалист по части охоты, скакал впереди всех, следом за сворой из сорока охотничьих псов; рядом с ним, вцепившись в стремена босыми ногами, подпрыгивал в седле охотник, мужчина из племени кикую по имени Кипая, одетый в красную рубашку и черную бархатную шляпу. Обученный Норихом-Гастинсом древним охотничьим «кличам», Кипая контролировал собак голосом и медным рожком. Трое доезжачих не позволяли своре собак разбегаться в стороны раньше времени. Эти мужчины — тоже африканцы — также были одеты в престижную красно-белую охотничью униформу. Следом за ними ехали гости бригадира Нориха-Гастингса, «умы» Британской Восточной Африки, которые галопировали по равнине Ати, лежащей вблизи Найроби, словно по родным английским просторам. Охота и впрямь мало чем отличалась от традиционной английской охоты на лис — с конюхами, загонщиками, егерями, псарями и терьерами. Все как положено, разве что преследовали они не лисицу, а шакала.
Они выступили на рассвете, встретившись на лужайке перед домом Нориха-Гастингса, где их потчевали горячим чаем и печеньем. По команде хозяина собаки бросились на поиски добычи. Почуяв шакала, они громким лаем оповестили об этом охотников, и Норих-Гастингс, крикнув «Ату!», бросился в погоню. Сливки общества Британской Восточной Африки бросились следом за сворой собак. Большинство проклинали лишнюю бутылку шампанского, выпитую накануне, но тем не менее пребывали в превосходном расположении духа и святой уверенности своего превосходства над всем живым.
