По крайней мере, не слишком.
Она надавила на него сильнее.
– Знаешь, я подумала, может, если мы снова займемся сексом, это заставит меня прекратить так сильно хотеть тебя. Но это лишь заставило меня хотеть тебя больше. – Она придвинулась ближе. Заговорила еще более мягко: – Днем и ночью, Макс. Я постоянно думаю о тебе. Иногда я думаю, что если бы мы могли заниматься любовью каждые шестьдесят минут в час, этого было бы недостаточно. Я хочу провести таким образом – с тобой во мне – две недели, без остановок.
О-о, да. Прямое попадание. Ее решительный подход и сконфузил его и завел. Ну разве не забавно?
– Но что потом? – спросил он. – После этих двух недель?..
– Я не знаю, – честно сказала она ему. – Почему бы нам не попробовать и не выяснить это? Кому это может повредить...
– Тебе, – резким тоном произнес он. – Это может навредить тебе, и я не хочу этого делать. Джина...
– Эй, вот вы где.
Джина подняла взгляд, и Макс воспользовался возможностью убрать руку. Черт, Виктор выбрал паршивое время. Или, может, совсем наоборот.
– Привет, Макс, – сказал Виктор.
Макс остался сидеть и пожал Виктору руку.
Конечно, он все еще держал при себе трость. Вероятно, чувствовал себя на ногах неуверенно. Или, может, он не поднялся по другой причине.
Джина могла лишь надеяться.
Вик, конечно, сжал руку Макса, очевидно, оценивая его, вытворяя эти «мачо- пожатие» штучки, что сводили Джину с ума.
– Он моложе, чем я запомнил, – сказал он Джине. Прекрасно. Огромное тебе спасибо, Виктор. А затем снова Максу: – Мы встречались – очень коротко – несколько лет назад.
Выглядишь, словно не против быть подстреленным.
– Это самая идиотская вещь, что я от тебя слышала, – сказала Джина парню, который только что переместился на первое место по тупости среди ее трех очень тупых братьев.
– Что? – Вик пожал плечами и подтянул к себе стул. – Я просто говорю – Макс выглядит хорошо. Ну, знаешь, для старичка. А чего, ты типа сбросил вес, пока был в госпитале?
– Да, Виктор, – сказала Джина. – Они называют это «Почти Смертельная Диета».
Она повернулась к Максу.
– Мой брат идиот.
– Все в порядке, – отозвался тот, сгибая пальцы, без сомнения, чтобы проверить, не сломал ли Виктор ему руку. – Все еще живешь на Манхэттене, Вик?
– Не-а, офис переехал в Джерси примерно через год после девять-одиннадцать.
Дорога туда и обратно убивала меня, так что я наконец загрузил старый Ю-Хаул[12] и пересек реку, – сказал Виктор. – Я в чертовом Хакенсаке[13]. Просыпаюсь по утрам и удивляюсь – как, черт возьми, это случилось?
– Знакомое чувство, – сказал Макс. Комментарий был адресован ей, но Джина отказалась его принять.
– Ты можешь найти новую работу, – предложила она брату.
– На этом рынке? Не думаю. – Вик покачал головой. – С моей удачей о поисках разнесется молва, и меня уволят. Мы все не так удачливы, чтобы получить большую судебную компенсацию от авиакомпании на свой сберегательный счет, Джин.
– Удачливы? – повторил Макс. Слово сочилось скептицизмом.
Джина знала, он подумал, Виктор и в самом деле полагает, будто это удача, что террористы захватили авиалайнер, что джазовый оркестр ее колледжа поехал в европейский тур. Что деньги, которые она получила от авиакомпании как судебную компенсацию, сделали это испытание стоящим того.
Она коснулась руки Макса.
– Он не это имел в виду.
Виктор не обратил внимания на тот факт, что только что обеими ногами протоптался по одной из красных кнопок Макса.
– Кроме того, я купил квартиру, когда процентные ставки были низки. Я мог больше не дождаться таких цифр.
Когда Макс сжал зубы, мускулы на щеках дрогнули.
– Все в порядке, – мягко произнесла Джина. – Это меня не беспокоит.
Он не произнес ни слова – он не решался признать это, – но она знала, что все из ее опыта в том угнанном самолете все еще беспокоит его.
Очень сильно.
Мистер Невежество проверил часы.
– Нам, вероятно, пора убираться, – объявил ее брат, вставая. – Встречаемся с парой друзей по колледжу в Фэйрфаксе.
Он снова протянул руку.
– Макс. Приятно увидеть тебя снова, даже несмотря на то, что слегка бросает в дрожь от того, что ты и моя маленькая сестренка...
– Спасибо, Виктор, – перебила Джина.
Он пожал плечами.
– Просто говорю. Просто честен. Ты всегда говоришь «будь честным»...
– Иди и побудь честным в коридоре. Я нагоню тебя через секунду, – приказала она.
– Поправляйся, мужик, – крикнул Виктор, вышагивая прочь.
– Если он вскоре не отправится домой, – сказала Джина, – я могу заработать обвинение в убийстве. Ты бы слышал, о чем он спрашивал Джулза.
Она закатила глаза.
– Он пытался заставить его признать, что тот не настоящий гей. «Кэтрин Зета-Джонс, парень. – Она скопировала голос брата. – Ты приходишь домой, а она голая в твоей постели – и ты взаправду говоришь, что уйдешь от этого видения? И если ты это скажешь, ты ожидаешь, что я тебе поверю?»
Макс улыбнулся, но все еще оставался мрачен.
– Тебе стоит просто позволить мне убить его за тебя.
– Это все еще выводит тебя, – сказала Джина, – верно? То, что случилось со мной в самолете.
Она не стала дожидаться его ответа.
– Тебе бы стоило увидеть, как ты напрягся, когда он отпустил то тупое замечание про компенсацию. Мы действительно должны поговорить об этом как-нибудь. Например, через две недели?..
Она надеялась, что отсылка к их раннему разговору заставит его снова улыбнуться, но он сильнее сжал зубы.
Она потянулась через стол поцеловать его. Он не то чтобы ответил, но и не отодвинулся.
– Его самолет улетает завтра в двенадцать тридцать, – сказала ему Джина. – Я подброшу его в аэропорт утром. Я встречу тебя в твоей палате после игры в бильярд. Тебе будет не сложно узнать меня – я буду будущей-обнаженной женщиной, сидящей на твоей кровати с угощением на ланч.
Она снова поцеловала его и пошла к двери, прежде чем он смог возразить.
Но, конечно, вполне возможно, что он не появится. Что он – как это назвал Виктор? – просто уйдет от этого видения.
Но Джина оглянулась и увидела в его глазах страсть.
И она знала, что он будет там.
ГАМБУРГ, ГЕРМАНИЯ
21 ИЮНЬ 2005
НАШИ ДНИ
Тело Джины доставили в аэропорт.
Глава отдела ФБР Уолтер Фриск сам встретил Макса с самолета – должно быть, работа Джулза.
Фриск лишь просто пожал Максу руку, кратко пробормотал что-то насчет горя и потери, а затем воспользовался местными привилегиями, чтобы беспрепятственно пройти через таможню и терминал, и спустился в морг аэропорта.
